Учебная работа. Значение политических партий и роль партийных систем в Европейской интеграции постсоциалистических стран
стран
Реферат
Значение политических партий и роль партийных систем в Европейской интеграции постсоциалистических стран
Введение
В этом реферате стоит задача отразить основные характеристики партийных систем, рассматриваемых 16 стран пост-социализма и сделать акцент на влиянии этих характеристик на замедление или ускорение евроинтеграционного процесса в этих государствах. Отталкиваясь от выделенных нами во введении к этой работе независимых переменных, при анализе каждого кейса мы должны ответить на четыре вопроса:
.Каков был уровень фрагментации партийной системы в рассматриваемой стране и какое влияние этот фактор оказал (если оказал) на скорость европейской интеграции данного государства?
.Какова была идеологическая поляризация национального парламента рассматриваемой страны и какое влияние этот фактор оказал (если оказал) на скорость европейской интеграции данного государства?
.Какова была поляризация национального парламента рассматриваемой страны по европейской повестке и какое влияние этот фактор оказал (если оказал) на скорость европейской интеграции данного государства?
.Каков был уровень евро-оптимизма/евро-скептицизма у значимых партий в партийной системе анализируемой страны и какое влияние этот фактор оказал (если оказал) на скорость европейской интеграции данного государства?
При написании каждого параграфа данного реферата поставлены две цели: (1) кратко описать партийные характеристики рассматриваемого кейса в контексте европейской интеграции и (2) связать изменение скорости прохождения определённым государством этапов европейской интеграции с политической активностью ведущих парламентских сил в национальном парламенте.
Партийная система Республики Албания: ригидный евро-оптимизм?
политический партия европейский постсоциалистический
В Народном собрании Албании на протяжении всего евроинтеграционного процесса доминировали две крупнейших партии — Демократическая партия Албании (ДП) (Partia Demokratike, PD) и Социалистическая партия (СП) (Partia Socialiste, PS), которые периодически входили в альянсы с малыми партиями, что определяло низкий уровень фрагментации в албанском парламенте.
Несмотря на то, что обе крупнейшие партии стояли на евро-оптимистических позициях, они крайне редко шли на компромисс друг с другом, особенно в вопросах, связанных с экономическими реформами, борьбой с коррупцией и реформами администрирования, что определяло (и по-прежнему определяет) постоянную нестабильность албанского парламента и сложность принятия политических решений.
помимо этого, стоит отметить, что в албанском парламенте наблюдалась «квази-поляризация», которая являлась гарантом того, что смена ведущей партии или коалиции не приведёт к изменению курса на вступление в Европейский союз. При этом, несмотря на формальный двупартизм, малые партии из цикла в цикл играли всё большую роль в албанской партийной системе. При этом стоит отметить, что ни одна из этих партий не стояла на евро-скептических или евро-фобсих позициях.
Небольшой прогресс Албании на евроинтеграционном поприще и снижение скорости движения Тираны в сторону «единой Европы» после заполнения Опросника Европейской комиссии (EU Questionnaire) в 2009 году был обусловлен тем фактом, что европейская повестка использовалась СП и ДП в качестве инструмента для манипулирования общественным мнением и борьбы за голоса избирателей, что поставило под сомнение программные декларации обеих партий.
Партийная система Республики Болгария: евро-социализм revisited
Партийная система Болгарии в период её европейской интеграции отличалась крайней нестабильностью. Если в начале 1990-х годов в политическом поле этой страны доминировало две партии — Болгарская социалистическая партия (БСП) (Българска социалистическа партия, БСП) и «союз Демократических Сил» (СДС) (Съюз на демократичните сили, СДС), то к концу 1990-х-началу 2000-х парламент Болгарии стал многопартийным. Это было вызвано тем, что в период с 1997 по 2007 в Национальную ассамблею прошло 7 новых политических игроков, при этом электоральные позиции ведущих политических партий — БСП и СДС, постоянно измененялись.
В свою очередь, поляризация по европейской повестке, раскалывавшая Национальную ассамблею Болгарии на протяжении 1990-х годов, к 2004 году сошла на нет, вследствие вмешательства партии европейских социалистов в деятельность БСП. Ещё одиним фактором, повлиявшим на снижение значимости этого раскола для политической жизни страны, стало решение вопроса с выводом из эксплуатации Козлодуйской АЭС.
В свою очередь, вплоть до середины 2000-х годов идеологическая поляризация в Национальной Ассамблее практически не подвергалась изменениям. Всё изменилось в 2005 году, когда на политической сцене появились новые игроки, которые, во-первых, дестабилизировали устоявшуюся идеологическую поляризацию в Национальной Ассамблее (Атака является первой в современной истории Болгарии партией, стоящей на крайне правых позициях, которой удалось войти в парламент), а во-вторых, снова перевели внутрипарламентский дискурс по поводу европейской повестки в плоскость дихотомического антагонизма евро-скептицизма и евро-оптимизма.
В 2007 году Болгария, наконец, завершила свой долгий путь к европейскому членству. Тем не менее, уже через 2 года после вступления, страна столкнулась с ростом популярности Атаки и других националистически и анти-европейски настроенных партий. Членство в Европейском союзе не привело к существенным изменениям в экономическом положении болгарских граждан, что стало причиной резкого снижения евро-оптимистических настроений в обществе.
В конце 1990-х и первой половине 2000-х годов иностранные гаранты сохранения мира и стабильности на территории Боснии и Герцеговины (ОБСЕ, США и, немного позднее, ЕС) стремились воздействовать на партийную систему страны при помощи модели «управляемой демократии» для того, чтобы предотвратить конфликты на этнической почве, которые могли вспыхнуть в результате деятельности радикально настроенных представителей ведущих парламентских партий. В середине 1990-х годов на политической арене появились три ведущие праворадикальные партии — «Партия демократического действия» (ПДД) (Stranka demokratske akcije, SDA), «Сербская демократическая партия» (СДП) (Српска демократска Странка, СДС) и «Хорватский демократический союз» (ХДС) (Hrvatska demokratska zajednica Bosne i Hercegovine, HDZ BiH), которые, однако, потеряли часть своего политического капитала во второй половине 2000-х годов и были заменены умеренными левыми силами. Результатом смены политического климата в Боснии и Герцеговине и временного ухода в тень националистической повестки стало то, что все ведущие боснийские политические партии признали свою приверженность европейскому пути Боснии и Герцеговины уже в 2003 году.
Стоит, однако, отметить, что в партийной системе Боснии и Герцеговины, вплоть до второй половины 2000-х годов, поляризация по национальной повестке доминировала над идеологической поляризацией. прежде всего это определялось искусственным характером боснийского федеративного государства, который позволял ведущим про-сербским и про-хорватским партийм — СРП и ХДС, соответственно, требовать у Сараево большей территориальной и административной автономии для Республики Сербской и хорватской диаспоры в Федерации Боснии и Герцеговины.
Под влиянием повторяющихся каждый электоральный цикл националистически детерминированных конфликтов в боснийском парламенте, институты Европейского союза, а также европейские партийные группы, вмешивались в деятельность ведущих политических партий, таких как ПДД и СДП, для того, чтобы с их помощью вернуть политическую систему в стабильное состояние. Подписание Соглашения о стабилизации и ассоциации (Stabilization and association agreement, SAA) в 2008 году и либерализацию визового режима в 2010 году также можно рассматривать как стратегию ЕС, направленную на примирение конфликтующих сторон в Парламентской Скупщине.
Партийная система Венгрии: социализм с европейским лицом
На протяжении всего евро-интеграционного процесса, фрагментированность парламента Венгрии оставалась на относительно низком уровне: из 6 партий, которые прошли в Национальную Ассамблею в 1990 году, лишь две — «Независимая партия мелких хозяев» (НПМХ) (Független Kisgazda-, Földmunkás- és Polgári Párt, FKgP) и «Народная партия христианских демократов» (НПХД) (Kereszténydemokrata Néppárt, KDNP), не попали в парламент созыва 2002 года. На политической арене за всё время венгерской евро-интеграции появилась всего лишь одна значимая новая партия, которая впоследствии смогла оказать существенное влияние на политику Венгрии как члена европейского союза — «Венгерская пария справедливости и жизни» (ВПСЖ) (Magyar Igazság és Élet Pártja, MIÉP).
несмотря на то, что все ведущие партии страны ещё в 1990 году продемонстрировали свою приверженность европейскому курсу Венгрии, на более поздних этапах интеграции между демократами и социалистами с одной стороны, и консерваторами в лице «Венгерского гражданского альянса» (ВГА) (Fidesz — Magyar Polgári Szövetség) и христианских демократов — с другой, возникло сразу несколько конфликтов, основой для которых служили опасения консерваторов относительно потенциальных экономических и политических потерь, которые могли быть понесены Венгрией в случае «досрочного» вступления в ряды ЕС. таким образом, в конце 1990-х-начале 2000-х можно было наблюдать трансформацию ВГА и ПНХД и их переход из стана евро-оптимистов в группу мягких евроскептиков.
Для венгерской Национальной ассамблеи была характерна средняя идеологическая поляризация, которая была особенно заметна в начале 1990-х годов, когда социалисты, демократы и консерваторы отстаивали свою позицию на проведение реформ в области экономики. Чуть позже, идеологический маятник ВСП наклонился в сторону социал-демократии и сделал позицию социалистов ближе к позиции демократов, в то время, как христианские демократы и ВГА окончательно ушли в консервативную идеологию, что стало причиной раскола парламента в начале 2000-х по вопросу этнических венгров, проживавших в соседних государствах. второй пик идеологического противостояния был достигнут в 2002-2003 годах, когда на первый план вновь вышли экономические опасения консерваторов, вызванные скорым вступлением Венгрии в Европейский союз.
Ключом к успеху Венгрии в сфере европейской интеграции стало то, что ей удалось в кратчайшие сроки создать целую сеть внутрипарламентских институтов, которые занимались планированием необходимых для закрытия всех глав Соглашения о вступлении реформ и подготовкой важных для процесса евроинтеграции документов и отчётов. идея создания внутрипарламентских комитетов, а также межминистерского комитета по делам европейской интеграции, принадлежала правительству социалистов.
Партийная система Латвийской Республики: меж двух огней
Партийная система Латвии в период европейской интеграции была чрезвычайно фрагментирована: эффективное число партий в период с 1991 по 2004 год стабильно держалось на уровне 5,5-5,8. После каждых парламентских выборов в Сейме появлялись новые политические партии, которые, тем не менее, либо исчезали из парламента, либо теряли электоральную поддержку уже к началу следующего электорального цикла. Помимо этого, даже у партий, которые сохраняли своё место в парламенте на протяжении нескольких циклов, не было стабильной электоральной базы: ни одна из партий, которая была избрана в Сейм в 1993 году не попала в латвийский парламент после выборов 2002 года.
В свою очередь, идеологическая поляризация Сейма на всём протяжении европейской интеграции Латвии была относительно стабильной: в период 1993-2004 годов позиции партий по вопросу экономических преобразований в целом совпадали и соотносились с либеральной рыночной моделью. Тем не менее, в политической сфере консервативные коалиционные правительства сталкивались с противодействием со стороны социал-демократических пророссийских партий: «партии народного согласия» (ПНС) (Tautas Saskaņas partija, TSP), «Равенства» (Līdztiesība, ER) и СПЛ в 1990-х годах и «За права человека в единой Латвии» (ЗПЧЕЛ) (Par cilvēka tiesībām vienotā Latvijā, PCTVL) в 2000-х.
Евро-оптимистическая и евро-скептическая самоидентификация политических партий Латвии следовала за синусоидальными изменениями поддержки европейской интеграции в латвийском обществе. Если в период 1993-1998 годов Сейм был разделен между проевропейскими силами, входящими в правящие коалиции, и евро-скептическими силами пророссийских и про-латвийских националистических партий, то в период 1998-2002 года, когда латвийское общество стало относиться к перспективе европейского членства с большим оптимизмом, националистам пришлось корректировать свои политические программы и делать их более европо-ориентированными. Когда же в 2003 году у части латвийского населения в преддверии общенационального референдума по европейской повестке, возникли экономически- и социально-детерминированные страхи, связанные со вступлением страны в ЕС, националисты вновь решили разыграть анти-европейскую карту.
Партийная система Литовской Республики: из периферии в центр
Партийная система Литвы была довольно фрагментированной: в каждый электоральный цикл периода 1992-2004 годов на литовской политической арене присутствовало 4,3-4,7 эффективных партий. Характерной чертой литовской партийной системы было то, что после каждых выборов в парламенте появлялись новые политические силы, которые смещали с лидирующих позиций партии, которые доминировали в Сейме до выборов. Неустойчивость литовской партийной системы демонстрируют и парламентские выборы 2004 года, когда на первое место вышла созданная в 2003 году Рабочая пария (Darbo Partija, DP), которая сместила коалицию, возглавляемую Демократической рабочей партией Литвы (ДРПЛ) (Lietuvos demokratinė darbo partija, LDDP) на второе место. Для партийной системы Литвы также характерна ситуация, при которой партии-триумфаторы предыдущего электорального цикла исчезали из парламента к началу следующего цикла, как это, например, случилось с коалицией Саюдис (Lietuvos Persitvarkymo Sąjūdis).
Ведущие партии литовского Сейма ещё в начале 1990-х пришли к согласию по европейской повестке, поскольку, по мнению литовских политических элит, ЕС олицетворял собой культурное и политическое сообщество, с которым Литва традиционно имела тесные исторические связи. таким образом, евроинтеграция стала для Вильнюса «возвращением в Европу». На протяжении 1990-х и 2000-х годов против европейской интеграции Литвы выступали только маргинальные националистические и радикально-правые и радикально-левые силы, наподобие партии «Молодая Литва» или «Литовской крестьянской партии» (Lietuvos valstiečių partija, LVP).
идеологическая поляризация Сейма, в основном, проявила себя в 1990-х годах, когда парламент был расколот из-за конфликта ведущих ДРПЛ и Саюдис по вопросу экономических реформ. После нахождения консенсуса по экономической повестке, Идеология перестала играть существенную роль в литовской политике. однако, серьёзным препятствием на пути литовской европейской интеграции стал вопрос о предоставлении жителям Калининградской области права безвизового транзита через территорию Литвы и требование Брюсселя о закрытии Игналинской АЭС. Эти условия, поставленные ЕС Вильнюсу для продолжения переговоров о вступлении, были политизированы парламентскими партиями и использовались в конфронтационном дискурсе евро-оптимистов и евроскептиков (правительства и радикальных и националистических партий) вплоть до конца 1990-х годов.
Партийная система Республики Македония: вынужденная коалиционность
Парламент Республики Македония характеризовался высоким уровнем идеологической поляризации в 1990-х годах, который приводил к постоянным конфликтам между крайне-правой «Демократической партией за македонское национальное единство» (ВМРО-ДПМНЕ) (Внатрешна македонска револуционерна организација — Демократска партија за македонско национално единство, ВМРО-ДПМНЕ) и её союзниками и «Социал-демократическим союзом Македонии» (СДСМ) (Социјалдемократски сојуз на Македонија, Socijaldemokratski sojuz na Makedonija, SDSM) и другими партиями левого спектра. Поляризация проявляла себя прежде всего во время обсуждения экономических реформ, однако, после того, как в конце 1990-х годов ведущим политическим силам удалось прийти к консенсусу по поводу реформ в области экономики, идеология перестала играть большую роль в македонской политике.
главным лейтмотивом действий парламента Македонии как в 1990-х, так и в 2000-х годах, было решение национального вопроса. События 1992 года вынудили македонскую политическую элиту установить неформальные правила игры, согласно которым в любое правительство, формируемое после выборов, должна была быть включена по крайней мере одна сила, представлявшая интересы албанского меньшинства (ДПП или НДП). После кризиса на юго-западе страны в 2001 году, который почти перерос в полномасштабную гражданскую войну, национальный фактор стал играть ещё большую роль в формировании партийных коалиций: начиная с выборов 2002 года каждая из ведущих партий страны стремится привлечь в свою коалицию как можно больше партий, представлявших интересы национальных меньшинств.
В середине 2000-х годов в стране консолидировалась двух-с-половиной партийная система, которая состоит из ВРМО-ДПНМЕ, СДСМ и «Демократического союза за интеграцию» (Bashkimi Demokratik për Integrim, BDI; Демократска унија за интеграција, ДУИ — Demokratska unija za integracija, DUI). несмотря на то, что все ведущие партии ещё в 1990-х годах формально выразили свою приверженность европейской интеграции Македонии, в начале 2000-х годов на волне поднятия националистического дискурса, националисты, прежде всего, ВРМО-ДПНМЕ, резко изменили свою риторику на анти-европейскую и начали противопоставлять европейскую интеграцию национальным интересам страны. Тем не менее, после преодоления парламентского кризиса середины 2000-х годов, когда ВРМО-ДПНМЕ утвердилась в качестве лидирующей силы в Ассамблее Республики Македония, националисты вновь вернулись на позиции евро-оптимизма.
Главной проблемой Македонии на пути к европейской интеграции, начиная с 2012 года, является отсутствие политической воли у элиты страны для проведения двух важнейших реформ, которые были поставлены ЕС в качестве условия для закрытия двух первых глав Соглашения о вступлении: экономической реформы и административной реформы. необходимо отметить, что одной из возможных причин, по которой политические акторы Македонии откладывают проведение административной реформы, является то, что она предусматривает введение пропорционального представительства для национальных меньшинств в органах власти, что, по логике правительства националистов, может привести к тому, что национальные меньшинства, получив представительство на национальном уровне, начнут требовать предоставления большего объема прав и полномочий. В результате, страна может столкнуться с угрозой повторения ситуации 2001 года, когда албанские националисты начали вооружённую борьбу за независимость своих провинций от контроля со стороны Скопье.
Партийная система Республики Польша: слабеющий консенсус
Фактор идеологической поляризации всегда играл существенную роль во взаимоотношениях между парламентскими партиями Польши: это проявилось и в конфликте по вопросу экономических реформ в начале 1990-х годов между «Солидарностью» (Komitet Obywatelski "Solidarność") и «Польской объединённой рабочей партии» (ПОРП) (Polska Zjednoczona Partia Robotnicza, PZPR), и в противостоянии «Электорального действия Солидарность» (ЭДС) (Akcja Wyborcza Solidarność, AWS) и «союз свободы» (СС) (Unia Wolności, UW) в 1998-1999 годах по поводу налоговой реформы, и в борьбе евро-оптимистических левых и анти-европейских крайне-правых партий в парламенте 2001 года.
Несмотря на то, что в начале 1990-х годов на волне распада социалистического блока и падения коммунистического режима в Польше, ведущие политические силы достигли консенсуса по европейской повестке, в конце 1990-х и, в особенности, в начале 2000-х тяготы европейской интеграции, понесённые определёнными слоями населения, привели в Сейм анти-европейские правые силы, которые составили реальную конкуренцию проевропейской левой правящей коалиции «Демократического левого альянса» (ДЛА) (Sojusz Lewicy Demokratycznej, SLD) и «Польской народной партии» (ПНП) (Polskie Stronnictwo Ludowe, PSL).
Фрагментация партийной системы Польши была довольно высокой: после первых демократических выборов в 1989 году в парламенте оказалось 29 партий, занимавших различные позиции в польском идеологическом спектре. На этом этапе эффективное число партий составляло чуть больше 13, среднее значение за весь рассматриваемый период составялет 3,6. впоследствии, после каждых парламентских выборов, в Сейме появлялись новые партии, которые зачастую становились лидерами электоральной гонки, но к следующим выборам теряли почти всю электоральную поддержку, как это произошло с ЭДС. Тем не менее, такие партии, как ДЛА, смогли найти ядровой электорат, и на двух предшествовавших вступлению Польши в ЕС выборах, прошедших в 1997 и 2001 годах, получили стабильно высокий процент голосов.
Особенностью польской политической реальности периода интеграции является то, что анти-европейские партии в своей риторике, в отличие от своих «коллег» их других постсоциалистических стран-кандидатов из Восточной и Центральной Европы, использовали не только экономически-детерминированные страхи избирателей, но и опасения некоторых слоёв граждан, связанные с возможной потерей Польшей своей национальной, культурной и религиозной идентичности вследствие присоединения к «единой европейской семье».
Партийная система Румынии: многоликий посткоммунизм
Большая часть истории Парламента Румынии периода европейской интеграции была отмечена противостоянием пост-коммунистов в лице «Национального фронта спасения» (НФС) (Frontul Salvării Naționale, FSN) и антикоммунистов, к которым относились националистические, либеральные и консервативные силы страны. Провал экономических реформ, а также реформы администрирования, судебной реформы и программ борьбы с коррупцией был обусловлен тем, что пост-коммунисты стремились сохранить статус-кво, достигнутый в этих областях при режиме Чаушеску, поскольку не подвергнутая люстрации элита, составлявшая костяк «национального фронта спасения», опасалась потери властных полномочий и источников дохода в случае проведения структурных реформ. Конфликт между антикоммунистами и пост-коммунистами на время затих в электоральный цикл 1996-2000 годов, когда к власти пришла либеральная оппозиция, однако уже к концу 1999 года, когда правящая коалиция «Румынской демократической конвенции» (РДК) (Convenţia Democrată Română, CDR) начала распадаться, старый идеологический конфликт вновь появился в фокусе внимания парламентских игроков, а после победы Социал-демократической партии Румынии (СДПР) (Partidul Social Democrat, PSD) на парламентских выборах 2000 года, он вновь стал определяющим в отношениях между ведущими партиями. Идеологический фактор и, следовательно, противостояние между антикоммунистами и пост-коммунистами перестал играть существенную роль в румынской политике только после укрепления правящей коалиции «Гуманистической партии Румынии» (ГПР) (Partidul Umanist Român, PUR), «Альянса справедливости и правды» (АСП) (Alianţa Dreptate si Adevăr) и «Демократического союза венгров Румынии» (ДСВР) (Romániai Magyar Demokrata Szövetség, RMDSZ; Uniunea Democrată Maghiară din România, UDMR) после парламентских выборов 2004 года.
Несмотря на то, что все ведущие политические партии, включая «Национальный фронт спасения», определили европейскую интеграцию в качестве приоритета для Румынии ещё в 1990-х годах, реальное стремление политической элиты ускорить интеграцию страны в Европейский союз, проявило себя только в 2000 году после прихода обновлённой СДПР к власти. До этого момента тема европейской интеграции использовалась правящими элитами либо как инструмент борьбы против оппозиции, либо как декларативное доказательство приверженности Румынии европейским идеалам. В действительности, как отмечалось Европейской комиссией на протяжении 1990-х и в начале 2000-х годов, Румыния преуспевала только в принятии проектов реформ и планов интеграции, но никак не в претворении этих планов в жизнь. Что касается евро-скептических сил, то главным претендентом на роль ведущей румынской анти-европейской партии является «Великая Румыния» (ВР) (Partidul România Mare, PRM). Стоит, однако, отметить, что националистический и шовинистический дискурс этой партии в начале 2000-х годов стал с успехом совмещаться с проевропейскими интенциями. Не адаптировавшиеся под политическую конъюнктуру анти-европейские правые партии, такие, как «Новое поколение» (Partidul Noua Generație, PNG), не смогли пройти ни в один из румынских парламентов рассматриваемого периода.
Румынский парламент характеризовался средним уровнем фрагментации. В период европейской интеграции в парламенте стабильно присутствовали 4-6 политических партий, которые заработали себе политический капитал и заручились поддержкой ядрового электората ещё в начале 1990-х годов. Единственным исключением является РДК, которая неожиданно стала победителем парламентских выборов 1996 года. Однако и она состояла из партий, которые к моменту выборов были хорошо известны румынским избирателям.
Румынскую политическую элиту в 1990-х-начале 2000-х годов отличал низкий уровень политической воли в вопросе проведения необходимых для европейской интеграции реформ. Если в конце 1990-х годов ЕС закрывал на это глаза, руководствуясь геополитическими соображениями, то в начале 2000-х годов Бухарест был поставлен перед ультиматумом «реформы за вступление». Этот ультиматум, однако, был принят только в 2004 году после прихода либерально-консервативной элиты к власти, которая практически сразу инициировала преобразования в области экономики и политики для того, чтобы Румыния оказалась в числе бенефициаров расширения ЕС в 2007 году.
Партийная система Республики Сербия: традиционализм vs Главным конфликтом, определявшим взаимоотношения между парламентскими партиями с начала 1990-х и вплоть до 2008 года, был конфликт между традиционалистами и модернистами. К первому блоку относились Социалистическая партия Сербии (СПС) (Социјалистичка партија Србије, СПС / Socijalistička partija Srbije, SPS) и «Сербская радикальная партия» (СРП) (Српска радикална странка, CPC / Srpska radikalna stranka, SRS), которые выступали с защитой политического и экономического статус-кво, достигнутого после прихода к власти Слободана Милошевича в 1989 году. Им противостояли Демократическая партия (ДП) (Демократска странка, ДC / Demokratska stranka, DS), Демократическая партия Сербии (ДПС) (Демократска странка Србије, ДПС / Demokratska stranka Srbije, DSS) и другие либеральные, демократические и умеренные националистические силы, которые смотрели на политическое и экономическое развитие Сербии исключительно через призму европейской интеграции и проведения структурных рыночных реформ.
Поствоенное наследие оставило глубокий след на развитии партийной системы Сербии и детерминировало отношения между ведущими партиями страны, начиная с 2000 года. Вопрос о выдаче Милошевича и других военных преступников Международному трибуналу по бывшей Югославии (МТБЮ) в начале 2000-х годов и фактическое отделение Косово от Сербии в 2008 раскололо лагерь модернистов на либеральное и более консервативное и националистически настроенное крыло, что поставило перспективы европейского членства и весь евроинтеграционный процесс в принципе под серьезный удар и привело к «замораживанию» переговоров с ЕС в 2006-2007 годах.
Основываясь на данных выборов 1992-2014 годов, можно говорить об отсутствии институционализации сербской партийной системы. Средний показатель эффективного числа партий за этот период составляет 3,31, однако ни одни из рассмотренных выборов в Народную скупщину не показали тенденции к закреплению результатов партий в определённых границах. более того, по мнению Европейской комиссии, в сербской политике по-прежнему отсутствует реальная легитимация политических партий в общественном сознании и в среде властных элит. Это означает, что помимо экономических и политических вызовов на пути Сербии в Европейский союз стоит и вполне реальная проблема слаборазвитых политических институтов. Тем не менее, мы можем выделить по крайней мере одну политическую партию, которая имела серьезный электоральный успех на протяжении 1992-2008 годов и, таким образом, дольше любой другой партии оставалась в выигрышном положении по отношению к остальным политическим игрокам. Мы говорим о Сербской радикальной партии.
Идеологическая поляризация сербского парламента наиболее чётко проявила себя после прихода к власти Демократической оппозиции Сербии (ДОС). С одной стороны, в политическом поле укрепились силы, отстаивавшие либеральный подход к социальной политике и рыночную модель экономики. С другой стороны, всё ещё сильны были националистические традиционалистские силы, прежде всего, СРП, которые выступали против рыночных преобразований и демократических реформ. характерно, что поляризация увеличилась ещё больше после распада первоначально неоднородной ДОС на консервативное и модернистское крыло, что привело к сворачиванию или затормаживанию множества реформ в первой половине 2000-х годов из-за противостояния традиционалистов и модернистов, и бывших союзников по Демократической оппозиции.
Вплоть до 2008 года в сербском политическом поле наблюдался чёткий разлом между проевропейскими и анти-европейскими силами. До 2000 года в сербском парламенте доминировали евроскептики, которые были представлены СПС и СРП. Им противостояла небольшая группа евро-оптимистических партий во главе с ДП и ДПС. В первый электоральный цикл после Бульдозерной революции Скупщина находилась под контролем евро-оптимистической ДОС, в то время, как СРП и СПС были не в состоянии серьёзно блокировать европейский курс новой правящей коалиции. после выборов 2003 года, однако, парламент вновь вернулся к состоянию противостояния между евро-оптимистами и евроскептиками, причем после возвышения СРП у евроскептиков были реальные шансы на победу в этом поединке. фактически раскол был преодолён только в 2008 году после ухода СРП с сербской политической арены в результате внутреннего раскола.
Партийная система Словацкой Республики: небархатная революция
Словакия — это интересный кейс, где наиболее популярная партия, которая находилась в составе правящих коалиций в 1992-1998 годах, не могла определиться со своим отношением по поводу европейской интеграции вплоть до потери большей части политического капитала и ухода в оппозицию. С одной стороны, главной целью «Движения за демократическую Словакию» (ДЗДС) (Hnutie za demokratické Slovensko, HZDS) было укрепление своей доминирующей позиции в национальном парламенте, при этом политический Капитал этой партии зачастую зарабатывался нелегальным путем: при помощи репрессий против оппозиции, коррупции и подкупа СМИ. Эти действия осуждались ЕС и в итоге привели к замедлению процесса евроинтеграции Словакии в конце 1990-х годов. Тем не менее, даже будучи в коалиции с анти-европейскими «Союзом рабочих Словакии» (СРС) (Združenie robotníkov Slovenska, ZRS) и «Словацкой национальной партией» (Slovenská národná strana, SNS), ДЗДС декларировала приверженность европейским ценностям и курсу на сближение с Брюсселем, что позволяет хотя бы на уровне дискурса идентифицировать её как евро-оптимистическую партию.
И всё же, Словакия на протяжении 1990-х годов в реальном политическом поле переживала конфликт между евроскептиками и евро-оптимистами. Евро-оптимистами можно считать «анти-Мечьяровские» оппозиционные партии, которые выступали против двойной игры партии премьер-министра и настаивали на проведении реальных шагов в сторону европейской интеграции. После прихода к власти «коалиции коалиций», конфликт «Мечьяр — анти-Мечьяр» и, соответственно, противостояние евро-оптимистов и евроскептиков ушли в прошлое. новый статус-кво окончательно закрепился после парламентских выборов 2002 года, когда в Национальный Совет Словацкой Республики не прошли СНП и СРП — главные анти-европейские силы страны, а ДЗДС присоединилась к консенсусу по европейской повестке при организации референдума 2003 года.
В заключение необходимо отметить, что Словакия является единственным примером страны-кандидата из Восточной и Центральной Европы, в чью партийную систему произошла непосредственная интервенция со стороны Европейского союза. после выборов 1998 и 2002 годов ЕС настраивал ведущие партии против заключения коалиции с ДЗДС при помощи отрицательной мотивации: Европейская комиссия заявляла, что в случае вхождения ДЗДС в правящую коалицию, европейская Интеграция Словакии будет приостановлена. В результае, как в 1998, так и в 2002 году, партия Мечьяра оказывалась в оппозиции, поскольку была не в состоянии найти партнёров для создания коалиции.
Партийная система Республики Словения: единогласый многопартизм
Парламент Словении в период интеграции отличался средним уровнем фрагментации. Насмотря на то, что в Государственное собрание Республики традиционно проходило 6-8 партий, уже начиная с электорального цикла 1996-2000 годов, в парламенте установилось три явных лидера: Либеральная демократия Словении (ЛДС) (Liberalna demokracija Slovenije, LDS), «Словенские христианские демократы» (СХД) (Slovenski krščanski demokrati, SKD) и «Объединённый лист социал-демократов» (ОЛСД) (Združena lista socialnih demokratov, ZLSD). фактически, до 2000 года в парламент страны проходили партии, которые заручились поддержкой электората ещё в начале 1990-х годов, однако в 2000 году на политической арене Словении появилось сразу две новые партии — «новая Словения» (Nova Slovenija) и «Партия молодёжи Словении» (Stranka mladih, SMS).
идеологическая поляризация парламента Словении была одной из самых низких на среди стран бывшего социалистического блока. В 1992 году в парламенте сложился «правый статус-кво» — большая часть политических сил была представителями правой части политического спектра. Все эти партии имели схожие программные пункты: проведение рыночных реформ, углубление приватизации, построение правового демократического государства. Удивительно, но пункты политической программы социал-демократов, которым также удалось пройти в парламент, практически не отличались от деклараций правых партий. Такое программное единство позволило Словении избежать идеологического раскола в парламенте, что благотворно повлияло на прогресс реформ, которые были запущены сразу же после обретения этой страной независимости.
Словения является классическим примером страны, где ведущим политическим партиям удалось достичь консенсуса по европейской повестке ещё в начале 1990-х годов. Европейская Интеграция была частью более широкого дискурса о независимости страны, и поэтому была поддержана как обществом, так и политическими игроками. Единственным примером серьезной анти-европейской силы в Словении является «Словенская националистическая партия» (СНП) (Slovenska Nacionalna Stranka, SNS), которая видела во вступлении в ЕС не знак полного разрыва Любляны с наследием Югославии, а, напротив, путь к потере государственного суверенитета в результате попадания под контроль нового «федерального центра» — Брюсселя. СНП удалось сыграть на страхах определённых категорий граждан в период 1993-1997 годов, когда главной темой во внутриполитическом словенском дискурсе стало принятие поправок к конституции страны с целью предоставления права иностранным гражданам покупать землю на территории Словении, а также запустить процесс реституции итальянской собственности. Тем не менее, националистам не удалось достигнуть успеха в своих анти-европейских интенциях, и уже после парламентских выборов 2000 года партия оказалась окончательно маргинализирована.
Благодаря достижению консенсуса по европейской и идеологической повестке в начале 1990-х годов, Словения стала страной, которая потратила на прохождение всех этапов европейской интеграции 95 месяцев — это самый низкий показатель среди стран-кандидатов из Восточной, Центральной и Южной Европы.
Партийная система Республики Хорватия: отложенная евроинтеграция
Хорватская партийная система характеризовалась средним уровнем идеологической поляризации. В основном, этот фактор проявлял себя в 1990-х годах, когда основной конфликт наблюдался между националистическим правым «Хорватским демократическим союзом» (ХДС) (Hrvatska demokratska zajednica, HDZ) и левой оппозицией (в основном, Социал-демократической партией Хорватии (СДПХ) (Socijaldemokratska partija Hrvatske, SDP)). после того, как в начале 2000-х годов ХДС сделал свою программу менее радикальной, идеологический контекст стал вновь актуален в 2000-2003, 2003-2005 и 2008-2009 годах в период активных парламентских дебатов по поводу экономических реформ, сотрудничества с МТБЮ и решения конфликта со Словенией, соответственно. Стоит, однако, отметить, что основной линией разлома здесь являлась скорее не идеологическая, а националистическая составляющая парламентского противостояния.
Фрагментация политического поля Скупщины в период интеграции находилась на среднем уровне: средний показатель эффективного числа партий составляет 2,72. Основные политические силы (ХДС, СДПХ, «Хорватская крестьянская партия» (ХКП) (Hrvatska seljačka stranka, HSS) и «Хорватская народная партия» (ХНП) (Hrvatska narodna stranka)), которые попали в парламент 1992 года, смогли пройти и в парламент созыва 2011 года. Стоит также отметить, что распределение голосов между партиями в целом находилось на стабильном уровне, за исключением флуктуаций 1995, 2000 и 2011 годов. При этом, практически в каждый электоральный цикл в парламенте появлялись новые правые и левые партии, которые возникали в результате раскола маргинальных парламентских политических сил (как это, например, произошло с Христианским демократическим союзом).
Идеологическая поляризация парламента была высокой в 1990-х годах, когда анти-европейский ХДС и малые партии-евроскептики противостояли проевропейским СДПХ, ХЛДП и прочим проевропейским силам. После прихода оппозиции к власти в 2000 году и реформирования ХДС в 2003 году, этот раскол стал не столь очевиден: в парламент в период 2003-2011 годов традиционно проходили маргинальные анти-европейские партии крайне-правого толка (такие, как Хорватская чистая партия права (ХЧПП) (Hrvatska čista stranka prava, HČSP)), однако они не могли существенно влиять на процесс принятия решений в хорватской Скупщине. Стоит, однако, отметить один важный момент: в период наиболее серьёзных кризисов, связанных с процессом европейской интеграции Хорватии, традиционно евро-оптимистичные партии (главным образом, СДПХ) внезапно принимали за основу своей риторики националистическую повестку и ратовали за примат национальных интересов над интересами ЕС, в то время, как ХДС принимал более умеренную и проевропейскую позицию (как это произошло в случае сотрудничества с МТБЮ и решении территориального конфликта со Словенией).
В отличие от словенского кейса, в Хорватии националистический дискурс противопоставлялся европейской повестке. иными словами, если в Словении в начале 1990-х годов идея построения национального государства и сохранения суверенитета находилась в связке с консенсусом ведущих политических игроков по поводу необходимости вступления страны в ЕС для усиления своих позиций в качестве независимой страны, то ХДС при Туджмане, напротив, видел в ЕС нового «большого брата» и именно по этой причине относился к перспективе европейской интеграции довольно врадебно.
Партийная система Черногории: между унионизмом и независимостью
Фрагментированность партийной системы Черногории находилась на среднем уровне до 2006 года: средний показатель эффективного числа партий за 1991-2006 годы составляет 2,1. В парламент страны до этого момента проходило 4-5 партий, которые имели ядровой электорат и закреплённые места в черногорском политическом поле. Тем не менее, в год обретения страной независимости в Скупщину прошло 16 партий, которые сделали политическую карту черногорского парламента, крайне фрагментированной и поляризованной. Тем не менее, тот факт, что эти партии выступали в составе коалиций и в целом следовали генеральному идеологическому и политическому тренду, задаваемому ведущими политическими силами — «Демократической партией социалистов Черногории» (ДПСЧ) (Demokratska Partija Socijalista Crne Gore, Демократска Партија Социјалиста Црне Горе, DPS) и «Социалистической народной партией Черногории» (СНПЧ) (Социјалистичка народна партија Црне Горе, Socijalistička narodna partija Crne Gore), несколько смягчало и стбилизировало положение в парламенте страны. Средний показатель эффективного числа партий за весь период интеграции не превысил 2,26, поскольку многие из прошедших в Скупщину в 2006 году политических сил исчезли из черногорского политического поля уже к началу следующего электорального цикла.
В свою очередь, идеологическая поляризация играла существенную роль только в период проведения радикальных экономических реформ в конце 1990-х годов. Тогда националистические силы в лице «Социалистической народной партии Черногории» (СНПЧ) (Социјалистичка народна партија Црне Горе, Socijalistička narodna partija Crne Gore) и более мелких про-сербских сил противостояли реформаторам из ДПСЧ и «Либерального альянса Черногории» (Либерални Савез Црне Горе — ЛСЦГ, Liberalni Savez Crne Gore — LSCG). Тем не менее, в этом случае действия ДПСЧ и её союников скорее объяснялись их унионистским уклоном, чем антирыночной идеологией.
главным расколом на протяжении электоральных циклов с 1992 по 2009 год был раскол между унионистами и сторонниками независимости, который по-сути определял логику действий основных политических игроков во всех остальных случаях взаимодействия между ними. Баланс сил между этими парламентскими группами был нарушен в 1998 году после раскола ДПСЧ и начала политики правящей элиты, направленной на увеличение автономии от Белграда, а затем — и на обретение независимости. Результатом этой политики стало успешное проведение референдума о независимости в 2006 году. До 2009 года, однако, между ослабленными унионистами и сторонниками независимости продолжался холодный конфликт, несмотря на то, что оба лагеря смогли найти общую точку соприкосновения — консенсус по вопросу европейской интеграции Черногории.
Границы поляризации по европейской повестке до 2002 года полностью совпадали с границами, разделявшими унионистов и сторонников независимости. Тем не менее, после того, как в 2002 году все ведущие унионистские парии, в первую очередь — СНПЧ, объявили о своей привержненности европейскому курсу, раскол по европейской повестке ушёл из политической жизни Черногории. На данный момент, партии, которые выступают одновременно против интеграции в ЕС и за воссоздание государственного союза с Сербией, достаточно маргинальны и относятся к внепарламентской оппозиции. Объединение этих сил в коалицию «Сербское единство» для участия в парламентских выборах 2012 года, принесло им всего 1,45% голосов.
Партийная система Чешской Республики: «странная война»
Идеологическая поляризация в Чехии находилась на достаточно высоком уровне. Ещё в начале 1990-х годов произошёл раскол парламента на левых и правых, когда ортодоксальные коммунисты в лице «Коммунистической партии Богемии и Моравии» (КПБМ) (Komunistická strana Čech a Moravy, KSČM) выступили против рыночных преобразований «гражданского форума» (ГФ) (Občanské fórum, OF) и его союзников по коалиции. после прихода на политическую арену Чешской социал-демократической партии (ЧСДП) (Česká strana sociálně demokratická, ČSSD) и ослабевания коммунистов, основной фокус переместился на противостояние социал-демократов и либералов, при этом данный конфликт также был экономически детерминированным. идеологическое противостояние фактически закончилось лишь в 2002 году, когда под влиянием угрозы провала общенационального референдума по европейской повестке, социал-демократы и либерально-демократические силы (все, кроме «Гражданской демократической партии» (ГДП) (Občanská demokratická strana, ODS)) объединились в коалицию для противостояния коммунистам и потенциально анти-европейской ГДП.
Поляризация по европейской повестке в Чехии протекала в достаточно необычном ключе. В то время, как ЧСДП и большинство правых парламентских сил выступали за вступление Чехии в ЕС, либеральная ГДП скорее тяготела к анти-европейской позиции КПБМ. Раскол между евро-оптимистами и евроскептиками особенно ярко проявил себя в 1998 году, когда из-за противоречий, связанных с европейской повесткой, правящая коалиция во главе с ГДП распалась и была вынуждена уступить место социал-демократам. Впоследствии, ГДП и КПБМ, которые формально не имели никаких связей друг с другом и в идеологическом поле считали друг друга противниками, более или менее скоординированно выступали против инициатив европо-ориентированной левой коалиции. Час истины для ГДП и КПБМ настал в 2003 году, когда ни одна из партий не смогла (и не пожелала) провести достойную кампанию против вступления страны в ЕС. Наиболее активными анти-европейскими силами стали маргинальные радикально-правые внепарламентские силы, такие, как Республиканская партия (Partia Republikane).
Фрагментация парламента Чешской Республики в период интеграции находилсь на среднем уровне: эффективное число партий составляет 3,72. Из 12 партий, которые были избраны в парламент в 1992 году, 3 попали в парламент 2002 года. При этом, начиная с 1996 года, распределение голосов между основными игроками — ГДП, ЧСДП и КПБМ в целом оставалось на стабильном уровне, за исключением голосования 1998 и 2002 годов, когда ЧСДП получила на 5-6% голосов, чем обычно. помимо этого, стоит отметить, что за весь период 1992-2002 годов в чешском парламенте появилась всего одна новая партия — «союз свободы» (Unie Svobody, US). В целом, чешский парламент в период 1992-2002 годов продемонстрировал тренд на снижение уровня волатильности: если в 1992 году в парламент прошло 12 партий, то в 2002 — всего 7.
Партийная система Эстонской Республики: все дороги ведут в Брюссель
Парламент Эстонии в 1990-х годах, то есть, на первых этапах европейской интеграции, характеризовался высоким уровнем фрагментации. Средний показатель эффективного числа партий за 1991-1999 годы находился на уровне 9,6. В Рийгикогу 1992 года прошло 19 партий, которые были разделены по коалициям, при этом если коалиции, которые заняли первые три места, представляли на рассмотрение электората примерно одну и ту же националистистическую про-рыночную повестку, то остальные политические силы аппелировали к совершенно противоположным чаяниям избирателей (например, социал-демократы концентрировались на пропаганде идеи социального равенства в противовес либеральной повестке националистов). после выборов 1999 года партийная система Эстонии стабилизировалась, количество парламентских партий было сокращено до 6, и у ведущих политических сил появился ядровой электорат, что предопределило их стабильные электоральные результаты. Благодаря этому средний показатель эффективного числа партий за весь период интеграции снизился до 6,12.
идеологическая поляризация парламента на протяжении всего процесса евро-интеграции находилась на среднем уровне. В доминирующем положении всегда находились правые про-рыночные политичесие силы, поэтому в 1990-х годах, в отличие от многих стран Центральной и Восточной Европы, Эстония не столкнулась с противостоянием левых и правых по вопросу экономических реформ. Левая часть политического спектра страны, которая была представлена социал-демократами и пророссийскими малыми партиями, в принципе была довольно слабой и не могла составить серьёзной конкуренции националистическому и центристскому правителству в 1990-х. Тем не менее, в конце 1990-х-начале 2000-х годов левые нашли себе союзников в лице прогрессивных и реформистских умеренно-правых партий (таких, как «Эстонская реформистская партия» (ЭРП) (Eesti Reformierakond) и «Рес Публика» (Erakond Res Publica)) в вопросе национальной политики, что в итоге заставило новое правительство националистов («Центристскую партию Эстонии» (ЦПЭ) (Eesti Keskerakond) и «союз отечества» (СО) (Isamaaliit)) пойти на компромисс с оппозицией.
Вплоть до конца 1990-х годов в Эстонии наблюдался довольно низкий уровень поляризации по европейской повестке. Ведущие партии и коалиции страны, такие как «Отечество» (Erakond Isamaaliit), «безопасный дом» (Valimisliit Kindel Kodu), Народный фронт, ЦПЭ, СО и Коалиционная партия (КП) выступали против вступления Эстонии в ЕС, поскольку считали Евросоюз «реинкарнацией» СССР — забюрократизованной репрессивной машиной, которая подомнёт под себя эстонскую культурную, политическую и экономическую независимость. Им противостояли немногочисленные левые (и пророссийские) силы, а также единственная правая проевропейская партия — «Эстонская реформистская партия». Тем не менее, баланс сил резко изменился в 1999 году, когда анти-европейские силы в лице ЦЭП и Союза отечества остались в меньшинстве, несмотря на то, что именно эти политические силы стали триумфаторами электоральной гонки. В 2002-2003 году, когда ЦПЭ окончательно определила себя как евро-оптимистичную партию, будущее Эстонии в составе ЕС было предопределено.
главным камнем преткновения для эстонских политических элит (так же, как и для политических сил Латвии), стал вопрос о натурализации «не эстонцев», большей частью которых были этнические русские, которые поселились на территории Эстонии в период советской власти. В 1990-х годах правительство националистов проводило жесткую дискриминационную политику по отношению к этой категории граждан, которая стала предметом критики со стороны умеренно-правой и левой оппозиции в конце 1990-х-начале 2000-х годов на волне успехов Эстонии на евроинтеграционном поприще. Усиление давления со стороны оппозиции и угроза санкций со стороны ЕС заставили правительство ЦПЭ и Союза отечества изменить свой политический курс в отношении национальной политики на более либеральный в начале 2000-х годов.
В этом реферате совмещено нарративное описание процесса европейской интеграции в 16 странах пост-социализма с последовательной экспликацией изменений характеристик партийных систем этих государств.
Описанная нами политическая реальность стран пост-социализма в период европейской интеграции, позволяет говорить о том, что предположение Д. Финк-Хафнера и Т. Хогтона о том, что страны с большей поляризацией парламента по европейской повестке, сталкиваются с серьезными трудностями в процессе европейской интеграции, оказалось верным для взятого нами для анализа пула кейсов: случаи Сербии, Словакии, Румынии и Болгарии служат неопровержимым доказательством действия теоретической закономерности «большая поляризация — меньшая скорость европейской интеграции». Разумеется, наиболее ярким примером из всех рассмотренных нами случаев, является Словакия, которая из-за конфликта между партией премьер-министра Мечьяра и евро-оптимистическими силами в конце 1990-х годов оказалась на периферии евроинтеграционного процесса.
В отличие от вышеописанной теории Д. Финк-Хафнера и Т. Хогтона, теоретическое предположение П.Г. Льюиса и С. Реннера и Ф. Траунера о ключевом влиянии евро-оптимизма и евро-скептицизма ведущих партий на скорость европейской интеграции страны, не нашло подтверждения в нашем описательном анализе. Причина, на наш взгляд, кроется в том, что почти во всех рассматриваемых нами странах пост-социализма (за исключением Македонии, Сербии и Румынии) политические партии обладали недостаточной электоральной поддержкой для того, чтобы сформировать однопартийное правительство и, тем самым, стать доминантами в национальном парламенте своей страны. Политическая жизнь государств Восточной, Центральной и Южной Европы в период их европейской интеграции — это борьба анти- и проевропейских коалиций, которая, как показывает практика, и определяла скорость евроинтеграции. Стоит отметить, что коалиционная борьба в контексте европейской интеграции разительно отличается от борьбы отдельных ведущих партий, и зачастую приводит к иным, часто — диаметрально противоположным результатам при принятии политических решений. несомненно, анализ партийных коалиций как ведущих политических акторов, оказывающих большое влияние на европейский курс стран-кандидатов, должен лечь в основу будущих исследований феномена европейской интеграции.
Теория В. Шмидт, базирующаяся на предположении о том, что высокая фрагментация парламента, то есть, многопартийность, ведёт к тупику в принятии политических решений по европейской повестке и, следовательно, отрицательно влияет на скорость европейской интеграции, также пала жертвой особенностей политического соревнования в странах пост-социализма. Случаи Эстонии, Словакии, Черногории, Румынии, Польши и Словении демонстрируют обратный эффект: высокая фрагментация парламента не только не стала блокиратором евро-интеграционного процесса в этих странах, но и привела к его ускорению, поскольку оппозиционным и идеологически разделённым политическим силам удалось найти точки соприкосновения при обсуждении европейского будущего своего государства. Румынская, болгарская, сербская и словацкая политическая реальность, помимо прочего, создала дополнительный стимул для объединения оппозиции под знаменем европейской интеграции против анти-европейских и авторитарных правящих элит.
Литература
Парламентарни избори 2005. [электронный ресурс]. // ЦИК Българии. URL: #»justify»>Парламентарни избори 2009. [электронный ресурс]. // ЦИК Българии. URL: #»justify»>Парламентарни избори 2011. [электронный ресурс]. // Республика Македониjа. Државна изборна комисиjа. URL: #»justify»>Приложения к ВКР. [электронный ресурс] // Алексей Сорбалэ. URL: https://sites.Google.com/site/alekseisorbale/home/—1 (дата обращения: 29.04.16).
Ágh A. Europeanization of policy-making in East Central Europe: the Hungarian approach to EU accession // Journal of European Public Policy. — 1999. — №. 5. — P. 839-854.O. The Europeanization of the Balkans // Brown J. World Aff. — 2005. — Vol. XII. — Issue 1. — P. 77-89.O., Bechev D. EU conditionality in South East Europe: bringing commitment to the process // South East European Studies Programme. — 2003. — P. 1-20.A. Attitudes to Europe Ideology, Strategy and the Issue of European Union Membership in Hungarian Party Politics // Party Politics. — 2002. — №. 5. — P. 525-539.D. Carrots, sticks and norms: the EU and regional cooperation in Southeast Europe // Journal of Southern Europe and the Balkans. — 2006. — №. 1. — P. 27-43.D. EU and the Balkans: The Long and Winding Road to Membership // Opinion Piece. European Studies Centre, St Antonys College, Oxford. — 2005. — P. 1-5.T. Euro-skepticism in the EU accession countries // Comparative European Politics. — 2004. — №. 1. — P. 29-50.J. Determinants of public opinion differences on EU accession in Poland // Europe-Asia Studies. — 2002. — №. 8. — P. 1241-1266.I., Svetlicic M. Enlargement of the European Union: the case of Slovenia // Journal of European Public Policy. — 1999. — №. 5. — P. 802-821.: Elections held in 1997. [электронный ресурс]. // Inter Parliamentary Union. URL: #»justify»>Bulgaria: Elections held in 2001. [электронный ресурс]. // Inter-Parliamentary Union. URL: #»justify»>Cichowski R. A. Western dreams, Eastern realities support for the European Union in Central and Eastern Europe //Comparative Political Studies. — 2000. — №. 10. — P. 1243-1278.Hill Expert Survey (CHES). [электронный ресурс]. URL: #»justify»>Country and Lending Groups. [электронный ресурс]. // World Bank. URL: #»justify»>Crespy A., Verschueren N. From Euroscepticism to resistance to European integration: an interdisciplinary perspective // Perspectives on European politics and society. — 2009. — №. 3. — P. 377-393.S. The new Serbia: fast forward towards the EU? // EPC Policy Brief. — 2009. — P. 1-4.S. Montenegro: A miracle in the Balkans? // Journal of Democracy. — 2007. — №. 2. — P. 152-159.O. The limits of europeanization from without: is there an eu-driven democratization process in Serbia? // UNISCI Discussion Papers. 2008. — №. 18. — P. 77-93.
