Учебная работа. Внутренняя миграция в России
Внутренняя миграция в россии
Оглавление
Введение
Актуальность проблемы
Практическая значимость
Новизна и теоретическая значимость
Цель и задачи
Объект и предмет исследования
Методология исследования
Глава 1. Теоретическая основа и метод исследования
Обзор литературы
Принятие решений
Определяя миграцию
Сетевой подход
Транслокальность
метод исследования
Глава 2. Результаты исследования
жизнь на Дальнем Востоке и мотивы миграции
Принятие решения
Стратегия переезда
адаптация
Транслокальность
Заключение
Список литературы
Приложение 1. Гайд интервью
приложение 2. Пример расшифровки интервью
Введение
Актуальность проблемы
Дальний Восток — довольно популярная тема в современном российском политическом дискурсе. То и дело с какой-нибудь высокой трибуны мы слышим замечательные слова о планах развития дальневосточного региона, варьирующие от простого его переименования, до создания очередной свободной экономической зоны и выделении гектара земли всем, кто готов переехать (не считая совсем уж экзотических вариантов, вроде полной продажи земель азиатской части страны на межгосударственных аукционах). Так или иначе, большинство ораторов сходятся в том, что считать главной проблемой региона: отток населения. Мнение это далеко не беспочвенное — различные учёные бьют тревогу с начала 90-х годов XX века, численность населения откатывается к показателям тридцати-, сорока- и пятидесятилетней давности, ежегодные потери в начале текущего десятилетия за счёт внутрироссийской миграции составляют, по некоторым данным, более 30 тыс. человек — около 0,5% от общей численности населения региона (см. Мкртчян, Карачурина 2014; Мотрич, Молодковец 2013). Органы государственной статистики регионов Дальнего Востока (Хабаровского края и Амурской области) приводят следующие данные по количеству выбывших из региона (в другие регионы России): 13280 человек или 1,64% в 2014 году в Амурской области (Территориальный орган ФСГС по Амурской области, 2015) и 27445 человек или 2,04% в 2014 году в Хабаровском крае (Территориальный орган ФСГС по Хабаровскому краю, 2015). именно эта проблема, сохраняющаяся вот уже третье десятилетие, определяет актуальность представленной работы. С другой стороны, традиционное направление миграционного потока в современной России — это именно направление с востока на запад (первый тренд), и из провинциальных поселений в «столичные» (в рамках регионов). особенность Дальнего Востока в плане внутренней миграции заключается ещё и в том, что никакого гипотетически возможного пути «на восток» в этом регионе уже нет, также как нет и «подпитки» мигрантами из «более восточных» регионов страны. Местные социальные учёные обнаруживают меняющийся этнический состав в пределах ДВФО, причём на сегодняшний день уже даже не столько как результат пресловутой «китайской угрозы», сколько в качестве последствий увеличивающегося потока мигрантов из стран СНГ, в частности — Средней Азии (Лобода, Ярулин, 2013). впрочем, вопросы внешней миграции выходят за рамки нашего исследования.
Почему была выбрана именно европейская часть России? Несколько устаревшие, но всё равно говорящие данные можно найти в статье Мкртчяна: «Из России в Россию: откуда и куда едут внутренние мигранты». Согласно данным, представленным в этой работе, за десятилетие с 1991 по 2000 годы, ДВФО «отдал» в Центральный и Северо-Западный федеральные округа 252,9 тыс. человек, при общей потере населения в 669,8 тыс. человек (Мкртчян, 2003: 156). При этом, за тот же период, в общей структуре миграционного прироста для Санкт-Петербурга и Ленинградской области, мигранты с Дальнего Востока заняли «почетное» второе место, уступив только непосредственно Северо-Западному ФО, и составив 20% от общего прироста. В те же временные рамки, в миграционном приросте города Москвы, мигранты с Дальнего Востока составили 8%, как видно из рисунков ниже. В 2013 году тот же показатель для Санкт-Петербурга и Ленинградской области составил 5,9% (Петростат, 2014), для Центрального Федерального округа 3,52% (Федеральная служба государственной статистики, 2014). кроме того, согласно отчётам Всероссийского Центра изучения Общественного Мнения, 17% студентов настроены на переезд в пределах России (главные ориентиры — Санкт-Петербург, Москва, Иркутск и Калининград), называя основными причинами карьерные перспективы (70%), финансовые возможности (31% и благоприятный климат (33%); 22% взрослого рассматривает возможность переезда в другой регион России (основные направления — Санкт-Петербург, Москва, Краснодар и Новосибирск), основными факторами являются низкий уровень зарплат (44%), слабые перспективы карьерного роста (36%) и невозможность приобретения собственного жилья (28%) (ВЦИОМ, 2012).
Несмотря на то, что по абсолютной численности внутренних мигрантов в масштабах страны Дальний Восток не занимает лидирующих позиций, он, тем не менее, обеспечивает значительную долю миграционного прироста в регионах европейской части России. Кроме того, с учётом общего количества жителей региона, потери его за счёт внутренней миграции катастрофические. Совокупностью всех этих фактов и объясняется актуальность исследуемой в данной работе проблемы.
Практическая значимость
Что касается практической значимости данного исследования, она состоит в том, что на основе его результатов возможно проведение более широкого количественного исследования миграции из Дальневосточного региона России, которое, в свою очередь, в совокупности с представляемой работой позволит более-менее полно объяснить причины и механизмы оттока населения. С учётом сказанного выше, проведение серии исследований, фокусирующихся на миграции из ДВФО, позволит также разработать удовлетворительную стратегию по сокращению миграционного оттока, возвращению жителей в этот регион и дельнейшему его развитию. несомненно, с точки зрения практической значимости основным получателем выгод этого исследования является именно планирование развития региона, таких как Министерство по развитию дальнего Востока, полномочное представительство Президента РФ на дальнем Востоке и так далее.
дальний восток мотив миграция
Новизна и теоретическая значимость
Научная новизна исследования определяется несколькими факторами, среди которых:
)Совмещение социологического и социально-психологического подходов к анализу результатов;
)комплексное рассмотрение причин переезда, включая, в т.ч., влияние сетей, push & pull factors, идентичность;
)Рассмотрение миграции через призму теории принятия решений;
)Переосмысление транслокальности, применение данной концепции не только в отношении международной, но и внутренней миграции.
В целом, наиболее значимым пунктом здесь нам видится именно последний, касающийся транслокальности. В сложившейся традиции миграционных исследований собственно транслокальность, что будет более подробно проиллюстрировано в дальнейшем, тесно соседствует с транснационализмом, и определяется в первую очередь через границы государства — географические, политические, культурные. Идея этой работы состоит в том, что для определения такого явления, как «транслокальность» апелляция к любым видам государственных границ не обязательна, наблюдать его можно и в пределах одного государства. При таком подходе роль государственной границы берут на себя другие факторы, в нашем случае — простая географическая удалённость, а также финансовые проблемы, сопряжённые с её преодолением.
Цель и задачи
Подытоживая сказанное выше во введении, необходимо определить цель и задачи данного исследования. Что касается цели представленной работы, она заключается в необходимости описания самого по себе механизма принятия решения о переезде. В соответствии с поставленной целью выделяется также ряд задач:
)Выявление характера решения о переезде (индивидуальное / групповое);
)Установление роли социальных связей (сетей) в принятии решения о миграции;
)Выявление наиболее и наименее значимых факторов, влияющих на принятие решения о переезде с дальнего Востока в европейскую часть России;
)Выявление особенностей адаптации внутренних мигрантов в европейских регионах России.
Объект и предмет исследования
Объектом исследования выступают мигранты с дальнего Востока, проживающие на сегодняшний день на территории европейской части России, которых в рамках исследования мы условно делим на «поколение детей» (студенты либо являвшиеся таковыми на момент переезда взрослые) и «поколение родителей» (собственно, более старшая возрастная группа, представители которой имели постоянное место работы на Дальнем Востоке и совершали переезд не имея основной своей целью обучение в высшем / среднем специальном учебном заведении). Предмет исследования — внутренняя миграция в россии.
Методология исследования
Представленное исследование построено на анализе качественных полустандартизованных интервью с информантами, которых можно условно разделить на две группы, описанные достаточно подробно выше. В первой группе было собрано четыре интервью, во второй — шесть интервью, все интервью были записаны на диктофон, аудиозаписи в дальнейшем транскрибированы. В заключительной части исследования был проведён анализ текстов транскриптов, основное внимание в ходе которого было уделено вынесенному в название процессу принятия решения о переезде.
Глава 1. Теоретическая основа и метод исследования
Наконец, к теории. По своим объекту и предмету данная работа может быть отнесена к сфере социологии миграции, однако этой проблематикой не исчерпывается. Мы также обращаемся к сетевой теории, перенимая из неё концепцию социального капитала и социальных сетей, с целью использования их в объяснении направления миграционного потока. Одна из важнейших частей работы — это теория принятия решений, по большей части междисциплинарная — в её развитии активно участвовали и экономисты, и психологи (в том числе социальные психологи), и социологи. последняя по порядку, но не по значимости составляющая теоретической основы исследования — упоминавшаяся уже выше «транслокальность», к которой мы обратимся в заключении теоретического обзора.
Обзор литературы. Принятие решений
Принятие решений и теория принятия решений как таковая — важный аспект этой работы. Наравне с миграцией, принятие решений попадает в фокус интереса многих социальных наук — экономики, психологии, социальной психологии. однако, в рамках этой работы мы не ставим себе цели выходить за пределы социологии, поэтому видится необходимым сразу определить, в какой степени и в каком виде в ней будет присутствовать теория принятия решений.
Отталкиваться в определении позиции данной теории будем от того, что люди не существуют, и, следовательно, не действуют в полной изоляции от других людей, из чего следует, что миграционный процесс, строго говоря, процесс не индивидуальный. Так или иначе, в него вовлечена группа людей — как минимум, собственно семья мигранта, вне зависимости от того, переезжает ли он в одиночестве, или же смену места жительства осуществляет вся семья (этот тезис находит своё подтверждение в интервью, так что обращаться отдельно к специальной литературе не имеет смысла) Соответственно, мы будем ориентироваться на теорию группового принятия решений.
процесс группового принятия решений в условиях эксперимента хорошо описан в работе «Специфика группового принятия решения» Аймаутовой и Ушнева. В этом процессе отчетливо выделяют четыре стадии:
)Установление фактов;
)Оценка фактов;
)Поиск решения;
)Принятие решений (Аймаутова, Ушнев, 2003: 197).
каждый этап обладает своими собственными характеристиками и предусматривает определённый набор действий. При этом, зачастую, о подобной модели говорится в рамках решения конкретной проблемы, которое не занимает многим больше пяти часов кряду. Как таковая, предлагаемая модель во многом «идеально-типическая», и наблюдать структурированное принятие решения в реальной жизни, в отношении такого вопроса, как миграция — довольно трудно, если вообще возможно. Так или иначе, учёные признают, что стратегия работы в группе гораздо эффективнее, чем собственное индивидуальное действие. При этом, возможно несколько видов подобной стратегии. Джанет Снейзек в работе «An examination of group process in judgmental forecasting» выделяет пять таких видов, или «техник»:
1)Консенсус — простое личное обсуждение в группе, после которого решение принимается на основании полного согласия всех задействованных участников;
)Диалектизм — обсуждаются также факторы, имеющие влияние на решение каждого отдельно;
)Диктаторство — обязанность принятия решения делегируется одному лицу, который выносит оценку всему, сказанному в обсуждении;
)Дельфийская техника — основанная на анонимности участников, решение принимается тайным голосованием (возможно, в несколько этапов);
)Коллективная техника — простой механизм приведения оценок участников группы к среднему значению, с вынесением решения на его основе (Sneizek, 1989: 172-173).
На наш взгляд, установить, какая использовалась техника при принятии решения о миграции в каждом из попавших в выборку случаев — достаточно трудно, так как интервью с одним информантом из группы может оказаться недостаточным, равно как и интервью как инструмент в целом. однако, провести в каждой группе эксперимент на выявления техники принятия решения в рамках этого исследования невозможно, следовательно, мы будем вынуждены опираться на слова информантов.
Также видится необходимым осветить основные факторы, оказывающие влияние на процесс принятия решений в группе. прежде всего, конечно, характеристики каждого человека. другой важный фактор — размер группы, чем больше группа — тем менее эффективным будет этот процесс. Также значимыми оказываются конформность, «социальная лень» (отсутствие мотивации к участию в групповом процессе), «блокирование производства» идей (при котором, в следствие каких-либо личных качеств, члены группы не могут высказать свои идеи сразу и забывают их в процессе обсуждения), страх быть оценённым (ведёт к самоцензуре и отсеиванию идей) и предвзятое объединение источников информации (отбираются только те источники, которые доступны нескольким членам группы, отсеиваются все прочие) (French, Maule, Papamichail, 2009: 322-324). Здесь опять же следует повторить, что в нашем исследовании наблюдение непосредственно процесса принятия решения невозможно, он предстает перед нами, во-первых, ретроспективно, и, во-вторых, на основании интервью с одним из участников группы, принимавшей решение о переезде. Соответственно, перечисленные выше факторы не могут быть непосредственно оценены. С другой стороны, особенности исследования, по крайней мере, позволяют говорить о том, что действие «негативных» факторов, способных привести к принятию отличного от миграции решения, было успешно преодолено в каждом из попавших в выборку случаев.
Несколько особняком от теории принятия решений хотелось бы рассмотреть также исследования факторов, влияющих на решение о переезде (то есть тех фактов, которые устанавливаются и оцениваются на ранних этапах процесса, либо оказывают влияние на сам процесс). О том, что принятие решения о миграции зависит и от семьи (как от ближайшей группы) говорится в статье «Expectations, gender, and norms in migration decision-making» — правда, речь идёт скорее о наличии предыдущего опыта миграции у человека (члена его семьи) и об установках непосредственно в семье по отношению к переезду (De Jong, 2000). Что интересно, в работе также отмечено низкое влияние непосредственно социальных сетей на подобное решение (там же). авторы исследования «Migration decision making as complex choice» приходят к нескольким выводам, с их точки зрения, решение о миграции обуславливается ожидаемыми доходами и затратами на переезд; уровнем преступности, безопасности и личной свободы; регион прибытия может выбираться как на основе имеющихся до начала процесса принятия решения предпочтений, так и на основе сформированных в рамках этого процесса (Baláž, Williams, Fifeková, 2014).
Подытоживая эту часть обзора литературы, отметим, что в исследовании использует модель группового принятия решения, состоящего из четырех стадий. В интервью мы старались осветить каждый из шагов, обращая внимание также на технику процесса. С точки зрения фактов и факторов, оказывающих влияние на принятие решения, мы также ориентируемся на наличие предыдущего опыта переезда и отношение к миграции внутри малой группы.
Как уже было отмечено, миграция попадает в фокус нескольких научных дисциплин, среди которых есть не только социология, но и Экономика, география (в том числе экономическая), и так далее. В связи с этим нам необходимо определить миграцию в рамках нашего исследования, но прежде стоит рассмотреть существующие подходы к определению изучаемого предмета. В работе Вильяма Кларка и Реган Маас «Interpreting migration through the prism of reasons for moves» используется категоризация передвижений (moves) на расстояние менее и более 30 км. Первые считаются локальными и не расцениваются в качестве миграционных перемещений, в то время как вторые, связанные с разрывом местных (локальных) социальных связей и изменением структуры рынка труда, а также в подавляющем (99%) большинстве случаев влекущие за собой смену места работы, в целом, могут считаться именно случаями миграции (Clark, Maas, 2015). У крупного российского исследователя миграции, Л. Рыбаковского, в «Практической демографии» находим определение миграции как «законченного вида территориального перемещения, то есть, переселения» (Рыбаковский, 2005: 180). Данное определение слишком широко, и уточняется далее по тексту. Это переселение само по себе с необходимостью соответствует двум условиям: население должно перемещаться между двумя населёнными пунктами, во-первых, и, во-вторых, подобные перемещения должны сопровождаться сменой постоянного места жительства (там же). Далее, в «Словаре основных терминов» миграции под авторством Т. Юдиной, находим определение внутренней миграции: «это процесс перемещения населения внутри одной и той же страны. В ней участвуют граждане данного государства, которые не меняют своего подданства. Внутренние миграции не влияют на общую численность населения страны, хотя и вносят изменения в его территориальное размещение» (Юдина, 2007: 162).
В принципе, приведённых здесь определений достаточно для того, чтобы операционализировать миграцию в нашем исследовании. Сформулируем понятие ещё раз, с учётом всего сказанного выше: внутренняя миграция — законченное территориальное перемещение индивида (либо группы индивидов) между двумя населёнными пунктами, характеризующимися разной структурой рынка труда, в пределах одного государства, сопряжённое со сменой индивидом постоянного места жительства и места работы, разрывом локальных социальных связей.
Помимо этого, важно упомянуть, что миграция рассматривается как совершённый факт, и для обозначения явления в динамике (что необходимо в нашем исследовании, в силу поставленной цели и задач) вводится другое понятие, найти которое можно также у Рыбаковского — миграционный процесс, понимаемый как «множество событий, влекущих за собой смену места жительства, в котором четко выделается три стадии» (Рыбаковский, 2005: 182). Стадии эти таковы:
)исходная, или подготовительная, которая «представляет собой процесс формирования миграционной мобильности (подвижности) населения, которая зависит от демографических, этнических, генетических и социально-экономических характеристик» (там же);
)Основная стадия, или собственно переселение — общее число переселений, которые совершаются в определённое время на определённой территории;
)Приживаемость (адаптация) / Интеграция, разведённые для внутренней и внешней миграции соответственно, во время которой происходит обустройство мигранта на новом месте жительства и его адаптация к новым условиям жизни.
Характеристику миграции в постсоветской России даёт в статье «Internal migration trends in European Russia» Анна Уайт. прежде всего, она отмечает, что Москва воспринимается большинством жителей страны как «другая страна»; что русские трудовые мигранты похожи по своей мотивации, образу жизни и организации работы на зарубежных трудовых мигрантов — из Украины и Молдавии (White, 2007). другой важный момент — это отъезд из «глубинки» в поисках лучшей жизни, что отражает выделенные российскими исследователями тренды; при этом в результатах её исследования также можно обнаружить и намёки на транслокальность, правда отличающиеся от того, что предполагает логика этой работы — в данном случае речь идет о том, что люди могут регулярно короткими визитами приезжать в [большой] город на работу, в то время как дом их остаётся в глубинке — фактически, это маятниковая миграция (там же).
В практической части нашего исследования мы учитываем все три стадии миграционного процесса, при этом основной фокус, согласно заявленной теме, сконцентрирован на подготовительной стадии; в дальнейшем по тексту метод будет рассмотрен более подробно.
Сетевой подход
В этой работе мы также обращаемся к сетям и их влиянию на принятие решения о переезде. Здравый смысл подсказывает, что оно, скорее всего, имеет место быть. Факт наличия подобного влияния ставит перед нами ряд вопросов, как то: каким оно может быть? В какой степени сети влияют на решение о миграции? Как выстраиваются отношения в разных сетях — с одной стороны, на предыдущем месте жительства, с другой — в месте переезда?
Сетевой подход в социологии утвердился достаточно давно, один из его основоположников — Марк Грановеттер. Согласно его работе «The Strength of Weak Ties: A Network Theory Revisited» (Granovetter, 1983) все социальные связи можно поделить на две большие группы: «сильные» и «слабые». «Сильные» связи — это отношения родства и близкой дружбы, в то время как под «слабыми» понимаются менее устойчивые знакомства. необходимо отметить здесь, что последних, как правило, больше, при этом они менее однородны в сравнении с другим видом. Все без исключения связи могут выступать в роли каналов передачи тех или иных ресурсов. Сильные связи, как правило, позволяют обращаться за материальными ресурсами и какой-либо другой серьёзной поддержкой, слабые, за счёт своей разнородности, способствуют распространению идей и информации. Исходя из этих характеристик связей можно сделать важное предположение: роль связей в принятии решения будет, при её наличии, зависеть от количества связей того или иного вида как в регионе проживания, так и в планируемом для переезда регионе. В случае, если в первом регионе велико количество сильных связей — они будут выступать в качестве сдерживающего фактора, за счёт своей природы. Напротив, они же станут стимулом к переезду при существовании в регионе назначения миграции. Слабые связи при том же условии могут быть как сдерживающим, так и стимулирующим фактором, в зависимости от характера транслируемой информации.
Говоря о социальных сетях и социальных же связях нельзя не упомянуть концепцию социального капитала. Согласно определению Радаева, социальный капитал — это «совокупность отношений, которые связаны с ожиданиями того, что другие агенты будут выполнять свои обязательства без применения санкций» (Радаев, 2005: 129). Основой этого вида капитала является именно структура социальных связей, через которые, как уже отмечалось выше, может передаваться информация, ресурсы, происходить обмен правилами поведения и формироваться репутация. кроме того, он имеет свою институциональную основу — «принадлежность к определённому социальному кругу или членство в группе» (там же: 130), последнее может быть так или иначе формально закреплено.
Исследования роли социальных сетей в миграционных процессах не новы. В контексте внешней миграции ими занималась, например, Моника Бойд из Карлтонского университета. В работе «Family and personal networks in international migration: recent developments and new agendas» (Boyd, 1989) она приходит к выводу, который можно коротко сформулировать как «родство имеет родственные связи оказывают наибольшее влияние на принятие решение о миграции (Boyd, 1989: 661). В другой работе, «Migration Networks and Migration Decision-Making» (Haug. 2008), автор также обращается к влиянию территориально обусловленного (location-specific) социального капитала на миграцию, в частности, на так называемую «возвратную» миграцию (return migration). Хог выделяет два вида территориально обусловленного социального капитала, в зависимости от территории: первый по месту жительства, второй — по месту предполагаемой миграции. Основные выводы состоят в том, что первый вид оказывает отрицательное влияние на «возвратную» миграцию, в то время как развитый социальный капитал в месте назначения миграции положительно влияет как на «прямую», так и на возвратную миграцию (там же: 585). В заключении автор поднимает тему существующей проблемы в области исследования миграции, заключающейся в разрыве между экономсоциологическим и экономическим подходами к теме (там же: 600).
Роли социальных связей в адаптации мигрантов посвящена работа Луи Райана, исследовавшего польских эмигрантов в Лондоне. На основе серии интервью он заключал, что влияние сетей в миграции носит двоякий характер. По мнению его информантов, простой демонстрации своей идентичности (национальности) недостаточно для выстраивания социальных связей на новом месте пребывания, больше того — не все они одинаково значимы; некоторые связи могут даже затруднять адаптацию — в случаях, когда человек оказывается включён в сеть таких же, или более низких по социально-экономическим характеристикам людей (Ryan, 2011).
Проводятся подобные исследования и в отношении внутренней миграции, в том числе в России. На примере выпускников профессиональных училищ Ульяновской области Чарльз Уолкер рассматривает влияние социальных сетей на готовность к переезду (Walker, 2010). интересна эта работа ещё и тем, что отчасти характеризует стратегию миграции в России как «стратегию выживания» (там же: 666) — с оговоркой о том, что по своим целям и механизмам она кардинально не отличается от миграции в советский период истории государства и от миграции в остальном мире. автор приходит к выводу, что наличие социальных связей в «нужных» местах («right places», фактически, это отсылка к так называемому «блату») помогает устранить ограничения и недостатки, с которыми человек сталкивается по месту жительства, способствуя миграции как внутри региона, так и за его пределы. здесь же следует сделать ещё одну оговорку — «сильные» семейные и дружеские связи, по мнению Уолкера, редко оказываются источником социальной мобильности на локальном уровне, однако позитивно влияют на межрегиональную миграцию, при условии наличия таковых в собственно регионе назначения (там же). Наблюдается автором и негативное влияние социальных сетей — так, последняя оговорка заключается в том, что при всех своих плюсах в отношении жизненных шансов, наличие социальных связей в тех или иных местах может предопределять стратегию миграции, фактически отсекая иные возможности и направления развития.
Роль социальных связей в миграции внутри россии (хотя и с оговоркой, что во всём мире их значимость постепенно снижается) подтверждает на основе своего исследования «Internal Migration, Identity and Livelihood Strategies in Contemporary Russia» Анна Уайт. Она отмечает, что в действительности эта роль сегодня даже выше, чем таковая в Советском Союзе, а «типичный русский обладает обширной сетью знакомств как в городах, так и в сёлах» (White, 2009: 570).
Транслокальность
Эта часть обзора литературы неспроста находится в конце главы — при этом, по значимости она не уступает остальным. Такое её положение обусловлено тем, что изначально включение её в рамки данной работы не планировалось, однако в процессе сбора данных стало понятно, что этой проблеме стоит уделить отдельное внимание.
Традиционно (если можно говорить о традиции в отношении этого, сравнительно молодого, подхода) транслокальность «соседствует» в научных работах с транснационализмом, который, в свою очередь, связан с концепцией «границы» (как правило, государственной), и её изменяющимися функциями. Для определения этих концепций Бланк, Баш и Шиллер в работе «Towards a Transnational Perspective on Migration: Race, Class, Ethnicity and Nationalism Reconsidered» вводят также термин «трансмигранты», под которым понимаются «мигранты, которые живут одновременно в нескольких местах и включены более чем в одно (со)общество» (цит. по Шебанова, 2010). Трансмигранты создают самим своим существованием «социальные поля, пересекающие географическую, культурную и политическую границы государств» (там же). Общее явление и называется «транснационализмом» или же «транслокальностью». Есть и другие возможные определения транслокальности:
)Как отношений, выходящих за пределы «деревенского сообщества»;
)Как самоидентификацию более чем с одним регионом;
)Как «ситуативность в мобильности», совершая попытку объединить текучесть и непродолжительность, связанные с мобильностью, перемещениями и потоками с одной стороны, и фиксации, оседлости, ситуативности в конкретных обстоятельствах (Greiner, Sakdapolrak, 2013).
Так или иначе, транслокальность как подход используется для объединения сложных социально-пространственных отношений, рассмотрения их в целостности; это акторо-ориентированный, мультипарадигмальный подход (там же).
При этом, транслокальность (вернее, собственно локальность), как «структура чувствований», а не данная сущность, непосредственно автором термина противопоставляется соседству, являющемуся реальной формой организации социальной жизни людей (Кайзер, Бредникова, 2004).
важным моментом для понимания транслокальности является также и тот факт, что она не позволяет сконструировать абсолютно новую идентичность, соответственно человек, столкнувшейся с данным феноменом, не будет в полной степени себя ощущать в нашем случае ни петербуржцем, ни дальневосточником. Основой для такой проблемы являются эмоции и состояние аффекта, с которыми мигранты сталкиваются после переезда (Conradson, Mckay, 2007).
Отдельно отмечается исследователями и роль места прибытия то есть того населённого пункта, в который приезжает мигрант на постоянное место жительства (Dunn, 2008; Price, Benton-Short, 2008; Benton-Short, Price, Friedman: 2005). Так феномен транслокальности связывают с мегаполисами, «глобальными городами», переопределёнными в зависимости от количества мигрантов, на основе новой роли «мигрантского шлюза», принимающего и рассылающего переезжающих людей — в свою очередь, сам факт наличия большого количества переселенцев переопределяет структуру городской жизни; больше того — порождает, в очередной раз, конфликт между мобильностью и идентичностью, соотнесением себя с какой-либо группой или местом, что также является признаком транслокальности, как было показано несколько раньше (Gilmartin, 2008).
В нашем случае, однако, речь идет о внутренних мигрантах, социальные поля которых, как правило, не пересекают границ государств — однако же сталкиваются с другой, не менее значительной преградой — географической удалённостью, преодоление которой сопряжено, зачастую, с запредельной финансовой нагрузкой. Не будем ударяться в спекуляции о культурных границах между такими удалёнными как географически, так и исторически, регионами как Санкт-Петербург и Дальневосточный Федеральный Округ (хотя, забегая вперёд, можно сказать, что определённую «культурную» разницу информанты явно находят, это прослеживается на протяжении всех интервью), ведь сам по себе этот вопрос может стать темой для отдельного исследования. В рамках этой работы мы заинтересованы только в транслокальности. Пожалуй, стоит повторить это ещё раз — в отличие от классического определения этого термина, в нашем случае нет проблемы разделённости семей государственной границей, но есть другой, достаточно значимый разделитель — расстояние между регионами и финансовая нагрузка, необходимая для его преодоления.
Таким образом, в нашей работе мы определяем транслокальность как ситуацию, в которой человек живёт «одновременно» в двух или более местах, выполняя своеобразные (иногда идентичные) социальные роли в каждом из этих мест, при этом не может с полной уверенностью и однозначностью выстроить свою идентичность.
метод исследования
Основной инструмент, использованный в данном исследовании — качественное полустандартизованное интервью (см. Приложение 1). Выбор данного метода обусловлен тем, что он позволяет сконцентрировать внимание информанта последовательно на всех трёх основных этапах миграционного процесса, включая и вынесенный непосредственно в название этап принятия решения (а также — непосредственно переезда и обустройства в Санкт-Петербурге).
При этом, он не лишён определённых недостатков. Так, выбранный формат работы не позволяет делать какие-либо количественные оценки и выводы. кроме того, особенность техники отбора информантов может приводить к гомогенности в обеих группах, отражать не весь спектр мнений. Тем не менее, для разведочного исследования, позволяющего обозначить основной спектр проблем, как толкающих жителей дальнего Востока России к миграции, там и тех, с которыми они сталкиваются в процессе адаптации в европейской части России, метод качественных интервью вполне уместен.
прежде всего, необходимо повторить, что все информанты были разделены на две группы — студенты («поколение детей») и взрослые («поколение родителей»), в каждой из которых, предположительно, основная цель миграции должна отличаться (образование и работа / улучшение условий жизни соответственно). Отбор информантов производился методом «снежного кома» с несколькими точками входа.
Глава 2. Результаты исследования
Всего в рамках работы было собрано десять интервью, четыре со студентами («поколение детей», переезжавшие с непосредственной целью поступить в вуз), шесть — со взрослыми («поколение родителей», переезжавших с иной основной целью).
Данная часть будет организована в соответствии с собственно Гайдом интервью, использовавшимся в работе. сначала мы рассмотрим мотивы миграции, имевшие место быть в тех или иных случаях, затем непосредственно переезд, и, наконец, «обустройство» и адаптацию мигрантов в европейской части России после завершения переезда, а также сопутствующие проблемы.
Жизнь на Дальнем Востоке и мотивы миграции
Необходимо напомнить, что с самого начала все информанты были разделены на две группы, в отношении которых предполагалось существование различных основных миграционных мотивов. Так, в случае с «поколением детей» мы ожидали, что основной целью переезда будет получение высшего образования, в случае «поколения родителей» — улучшение условий жизни. Эти ожидания, в целом, подтвердились. лишь в одном случае информант, относящийся ко второй группе, назвал преимущественным мотивом желание предоставить ребёнку возможность получения высшего образования в Санкт-Петербурге. При этом, Интерес представителей «поколения родителей» отнюдь не узкокорыстный: миграция, как правило в этих случаях, совершается не индивидуально, а вместе со всей (нуклеарной) семьёй — зачастую её также обусловливают, среди прочего, заботой о детях, которые ещё не достигли возраста поступления в высшее учебное заведение (несколько семей переезжали с детьми школьного и дошкольного возрастов).
С., «поколение родителей»:
«Там старшая [дочь] 4 года в очереди была в садик… Ну, здесь тоже пришлось подождать, выбрать, но довольно быстро всё получилось. […] И здесь работают льготы, там это вообще что-то невероятное. Сюда приехали, пришли в социальный центр, нам там: «А почему это не берёте?», я: «А можно?» «Можно». «И это можно?» «И это можно, всё для вас»».
Что касается «поколения детей», то информанты из этой группы также описывали период жизни на Дальнем Востоке как довольно разнообразный с точки зрения досуга. Все они в период обучения в школе были заняты чем-то ещё — это могло быть как посещение музыкальной/художественной школы или спортивных секций, так и участие в олимпиадах школьников. причем чем-то одним круг занятий не ограничивался — как правило, внеучебное время было заполнено разнообразными видами активности, позволявшими увеличить в том числе и социальный капитал.
В целом, период жизни на Дальнем Востоке информантами оценивается негативно. Ключевыми в оценке являются такие факторы как стоимость жизни, развитость инфраструктуры в регионе, профессиональные, образовательные и досуговые возможности, «отсутствие цивилизации».
Д., «поколение детей»:
«Я часто совершаю покупки в каких-нибудь Интернет-магазинах, а они, чаще всего, находятся в западной части России, и даже с точки зрения удобства, в плане шоппинга — это для женщины важно, я считаю, не очень удобно. Ну и, по сути, кроме Азии там мало чего хорошего есть, и я всё равно хотела ближе к Европе».
другой интересный момент — это общая для информантов из Хабаровска оценка его как «большой деревни», в сугубо негативном смысле. В это понятие входят и уже перечисленные факторы, и такая черта, как обширные сети знакомств, которые, что достаточно типично именно для деревень и сёл, покрывают практически всё население города (через «вторые» и «третьи» руки), уменьшая пространство интимности и лишая чувства защищённости частной жизни от постороннего вмешательства. Так, в одном из интервью информант также отметил, что желание уехать с Дальнего Востока было обусловлено чрезмерно большим количеством родственников и знакомых, проживающих в Хабаровске, необходимостью регулярно уделять им значительное количество времени, при отсутствии на то какого-либо желания.
Д., «поколение детей»:
«Мне хотелось уехать в город, где нет моей семьи, нет ни одного моего родственника, и нет ни одного моего знакомого человека. И мне было бы хорошо».
«Большая деревня» оказывается негативным фактором с точки зрения представителей «поколения детей» ещё и из-за напряжённой ситуации с подростковой преступностью. Так, один из информантов отметил, что большая часть его сверстников не была занята ничем, помимо учёбы, много времени проводила на улице, в определённом «своём» мире, где в ходу были «околотюремные» привычки и нормы поведения. причем, согласно его наблюдениям, такая ситуация характерна как для небольших городов, находящихся на значительном удалении от крупных населённых пунктов региона, так и для «столицы» — Хабаровска.
И., «поколение детей»:
«Для меня всегда было проблемой, я никогда не умел общаться и уживаться как-то с такими людьми — вот там подростковая преступность была высокая. Мне повезло, у меня были занятия — музыкальная школа, олимпиады, но большинство ребят всё свободное время проводили на улице, кто-то отсидел в подростковой тюрьме, кто-то к этому активно стремился».
Ещё одним мотивом миграции выступает дальневосточный климат. Он играет двоякую роль — с одной стороны, на всём дальнем Востоке он достаточно суровый, с холодными, снежными зимами; очень жарким летом (в южных частях региона, к населённым пунктам вблизи Охотского моря эта характеристика отношения не имеет); периодическими ураганами. В советский период истории страны существовали так называемые «северные надбавки» («бонусы» к заработной плате за работу в регионах крайнего севера, или приравненных к ним регионах), которые выступали более-менее эффективным средством привлечения и удержания населения в регионе, заставлявшие мириться с сопутствующими неудобствами. В современной ситуации подобные «северные надбавки» также существуют, но характер рынка труда, общая стоимость жизни сводит их значение к нулю. Добавим сюда же особенности дальневосточной фауны (огромное количество насекомых-паразитов — комары, мошкара, клещи, несущие опасность заражения энцефалитом). Всё перечисленное — отрицательные факторы, но значительная часть мигрантов, как было показано во введении, выбирает для переезда именно Санкт-Петербург, описывая местные климатические особенности как «похожие, но более мягкие» (не говоря уже о том, что Санкт-Петербург является столицей Северо-Западного Федерального округа). Таким образом, климатические особенности Европейского Севера россии, некоторая их схожесть с условиями жизни на дальнем Востоке выступают и в качестве мотивирующего фактора.
В., «поколение родителей»:
«В каком-то смысле климат лучше, потому что Дальний Восток — это достаточно суровый край, это холодные зимы, хотя и солнечные и ясные. Климат европейский казался лучше, мягче, каким в принципе, он и оказался, ну хотя тоже не без изъянов».
Л., «поколение родителей»:
«Климат здесь лучше, да. Тепло зимой, в декабре снега не дождёшься, в марте уже нет».
А., «поколение детей»:
«Питер — это моё. Климат абсолютно подходит, похож на мой николаевский. Правда, снега меньше, не так холодно».
следующий интересный момент (хотя и не выступающий в качестве миграционного мотива) заключается в том, что информанты также, в сравнении с Санкт-Петербургом, отмечают наличие определённого различия в речи дальневосточников и петербуржцев — «хабаровского акцента», «говора» или способа говорения. Это касается не словарного запаса и особенностей словоупотребления (хотя отмечается, что обсценная лексика используется на Дальнем Востоке чаще; а также наличествуют слова-маркеры «принадлежности к Петербургу», вроде «парадной» и «поребрика»), а именно речевых особенностей. «Хабаровский акцент» характеризуется, по мнения информантов, прежде всего, такими характеристиками, как: более высокая, по сравнению с жителями Петербурга, скорость речи; усиленное акцентирование, выделение в разговорной речи тех или иных слов; краткость и конкретность произносимых предложений и выражаемых идей. При этом, другие информанты скорее характеризовали «хабаровский акцент» как «расхлябанный» — расшатанный, несобранный, неорганизованный. Как уже было сказано, отмечалась и большая склонность к употреблению ненормативной лексики.
Подытоживая, повторим основные «выталкивающие» факторы дальневосточного региона (из которых, путем простого противопоставления выводятся «притягивающие» факторы европейской части России):
)Высокая стоимость жизни;
)Низкие зарплаты;
)Меньшие жизненные шансы, в том числе в сфере образования;
)плохая инфраструктура;
)Неудовлетворительное социальное обеспечение, в том числе в отношении семей с детьми;
)Чувство незащищённости частной жизни.
)Суровый климат.
Принятие решения
следующая часть интервью была посвящена непосредственно принятию решения о переезде. В неё входили вопросы об источниках информации, опыте знакомства с предполагаемым в качестве нового места жительства регионом, процессе обсуждения в рамках группы (и вообще наличии такого процесса). В рамках интервью данные вопросы, равно как и ответы на них, доходили до степени смешения с самим переездом, в тексте же мы постараемся разделить их как можно более четко.
Итак, что касается самого принятия решения — как уже было сказано ранее, мы ожидали, что оно будет носить групповой характер; наши ожидания, в целом, подтвердились. При этом, стоит отметить, что стратегии, в целом, отличаются для «поколения детей» и «поколения родителей». Что касается информантов, переезжающих с целью получения высшего образования, надо отметить, что в нашей выборке они все представлены финансово несамостоятельными (на момент переезда) молодыми людьми. Этим обуславливалась и техника принятия решения, какой они её видели — преимущественно диктаторская.
А., «поколение детей»:
«Папа, конечно же, был против: «Как? Дочка пусть остаётся с домом, нам будет проще, легче». мама сказала: «Ну, если хочешь — поедешь». Всё».
«Финансовая сторона вопроса решалась родителями, естественно финансировал всё мой отец, пришлось обсудить с ним».
В качестве субъекта, выносящего «итоговое» решение, выступал, обычно, один из родителей — мать либо отец. В одних случаях это было обусловлено именно «спонсированием» переезда, в других — иными, скрытыми, причинами (которые не оговаривались информантами), однако наличие такого «диктатора» в последних также не подвергается сомнению. С точки зрения представителей «поколения родителей» принятие данного решения скорее попадало в категорию консенсусного либо диалектического — в тех случаях, когда информант переезжал с Дальнего Востока не один, а с семьёй. В случаях полностью индивидуальной миграции то или иное обсуждение всё же происходило, однако ответственность за принятие решения целиком ложилась на непосредственно мигранта, что также позволяет отнести эти случаи к «диктаторской» технике.
Что касается стадий принятия решения, которых, напомним, четыре, картина складывается следующая. Первые две стадии — это установление фактов (собственно осознание необходимости переезда), они достаточно полно рассмотрена в предыдущем параграфе. Следующий этап — поиск решения на основе имеющихся фактов — необходимо рассмотреть подробнее. Существует две ситуации, в равной степени характерные для попавших в выборку мигрантов — в первой информанты лично приезжали в Санкт-Петербург до переезда, имели определённое непосредственное представление о городе, рынке труда, рынке жилья; во второй никакого личного знакомства с регионом до переезда не было, информация шла через вторые и третьи руки — в лучшем случае, от родственников и знакомых/друзей, в остальных — через сеть интернет. Скорость принятия решения, впрочем, зависела не от этого — в одном случае переезд готовился долго, порядка десяти лет, в иных — совершался значительно быстрее, от момента постановки проблемы до непосредственного переезда информанта (либо первого члена семьи информанта) могло проходить не более года. Значимым фактором, определяющим скорость принятия решения, оказывается здесь критичность проблемы, с целью решения которой совершалась миграция — для информантов из «поколения детей» (а также тех из «поколения родителей», кто основной целью назвал предоставление возможности получения высшего образования ребёнку) это обусловило сравнительно короткий период времени от постановки проблемы до совершения переезда. Помимо скорости, от цели, что очевидно, зависит также характер имевшихся или искомых фактов о регионе, рассматриваемом в качестве будущего места жительства — будь то возможности карьерного роста, качество и стоимость обучения, развитость инфраструктуры, работа механизмов социальной поддержки и обеспечения — притягивающие факторы Северо-Западного региона, в целом, являются отражением отталкивающих факторов Дальнего Востока (с положительным, по мнению информантов, знаком).
другой важный момент, который стоит отметить в этом разделе — это выбор региона для переезда. Можно ожидать, что мигранты будут выбирать (или, хотя бы, рассматривать) не столь отдалённые друг от друга города — в нашем случае это могли бы быть населённые пункты Восточной или Западной Сибири. Однако фактически ситуация не оправдывает подобных ожиданий — в качестве возможной альтернативы называлась Москва, а также Белгород и Краснодарский край, в некоторых случаях — более крупные населённые пункты дальнего Востока. Почему информанты не выбрали в качестве конечной точки миграции другой регион (город)? В отношении Москвы существует несколько факторов, а именно:
)Предыдущий опыт пребывания в Москве оказывался негативным. Как правило, информанты, даже не посещавшие ранее Санкт-Петербург бывали в Москве. В этих случаях речь шла о том, что это «слишком большой город», слишком «суетливый», в нём тяжело жить. Показательно, что Санкт-Петербург, являющийся вторым по количеству населения и по занимаемой площади (до недавнего времени — 2012 года, был первым по этому показателю) в стране оценивается в сравнении с Москвой как «маленький», почти что провинциальный город.
)Опасения в отношении этнической напряжённости, равнозначные для тех, кто сам посещал Москву, и для тех, кто никогда там не был.
)специфика столичной жизни. Яркий мотив здесь — опасения по поводу террористических актов, которые увязываются именно с Москвой (столица оказывается под большим ударом). другая сторона специфики, которая уже упоминалась выше — это размеры и темп жизни в Москве. Наконец, по мнению информантов, стоимость жизни там существенно выше, что, возможно, может быть покрыто за счёт более высокого уровня доходов, но устанавливает высокий порог вхождения в среду (как минимум в отношении стоимости жилья), неприемлемый для части мигрантов.
В отношении других городов и регионов существует следующая картина: города Дальнего Востока России если и рассматриваются как альтернатива, то исключительно в качестве «запасных» вариантов, на случай, если переезд в европейскую часть не сможет быть завершён — как правило, это может быть объяснено тем, что никакой из миграционных мотивов не удовлетворяется подобным переездом, последний не решает существующих проблем; Хабаровск, по мнению информантов, это «та же большая деревня». При этом, переезд в рамках дальнего Востока может быть отдельной стратегией, существующей до построения планов о миграции в европейские регионы — это видно из рассказов людей о жизни на Дальнем Востоке, в рамках которых не редки случаи подобных переездов. Повторимся, тем не менее, что, если только начинает рассматриваться вариант миграции на запад россии — все регионы, находящиеся за Уралом (или «до Урала» с позиции дальневосточников) перестают выступать в роли каких-либо альтернатив.
Белгород и Краснодарский край упоминаются только «поколением родителей», оба представляют собой более спокойную альтернативу Санкт-Петербургу, но оцениваются как «скучные», в них, по мнению информантов, нечем заниматься, это аграрные и, во втором случае, туристические регионы, с сезонным укладом жизни. В них меньше возможностей для развития, для обучения взрослых детей, менее насыщенная культурная и экономическая жизнь. вспоминая знакомых, переехавших в эти регионы, информанты склонны считать подобную миграцию обусловленной либо «тягой к корням» (в случаях, если будущий мигрант с Дальнего Востока был рождён в этом регионе и провёл там часть жизни), либо желанием выйти на покой. Что касается отдельно Краснодарского края, то здесь также в качестве негативного факта при оценке альтернативы выступает уровень этнического разнообразия региона.
отдельно стоит отметить, что для информантов не существует стратегии «поэтапной» миграции, в том смысле, что переезд в европейскую часть России осуществляется непосредственно после того, как необходимость в нём была осознана. При этом, в рамках жизни до переезда, миграции внутри региона (или даже за его пределами) оказываются вполне возможными, но исключительно в рамках отдельной стратегии, до возникновения идеи «уехать за Урал»; иными словами, никогда переезд в более крупный, либо некий «промежуточный» населённый пункт не выступает частью общей стратегии миграции.
Подводя итог этому параграфу, повторим основные моменты. Техника принятия решения о миграции, как правило, либо диктаторская, либо консенсусная/диалектическая. Принятие решения о переезде в Санкт-Петербург возможно и без личного опыта пребывания в данном городе, на основе информации из «вторых» или из «третьих рук». возможные альтернативы конкретно Северо-Западному Федеральному Округу — Москва, Белгород и Краснодарский край, как правило, отпадают на ранних этапах принятия решения, так как, в общем случае, не соответствуют требованиям к темпу жизни, предъявляемых информантами (слишком высокий в столице, слишком низкий — в провинции). другими факторами, «отсекающими» данные альтернативы, оказывается общая стоимость переезда, угроза терроризма, стереотипы в отношении конкретных регионов, представление о них, как о регионах с неблагополучной этнической ситуацией. В целом, Санкт-Петербург, оказывающийся в той или иной степени не лишённым каждого из негативных факторов, являет собой «золотую середину» в глазах мигрантов.
Стратегия переезда
Эта тема была уже косвенно затронута ранее, но на ней стоит остановиться подробнее. В целом, существует две стратегии миграции, одна из которых предусматривает долгую (более 4-5 лет) подготовку, вторая же целиком укладывается в указанный период времени. На основе собранных интервью тяжело говорить о том, насколько характерной для какой из групп информантов является та или иная стратегия — долговременное планирование не свойственно для поколения детей, в то время как «быстрый» вариант миграции встречается в обеих группах.
долговременная подготовка, как правило, начинается с, в известном смысле, случайного (в отпуск, или, напротив, в командировку) визита в европейскую часть россии. При этом, первоначальное ощущение может быть весьма негативным, что, в принципе, может объясняться выходом мигранта из зоны комфорта, несоответствием полученного нового опыта с привычным укладом жизни. После того, как это своеобразное состояние аффекта проходит, проводится сравнение регионов на основе ключевых для мигранта факторов. Результаты этого сравнения могут быть подкреплены, за исключением личного опыта, также и передачей информации посредством дружеских/родственных связей.
Л., «поколение родителей»:
«Да, мы и раньше приезжали, в гости, готовились; ну и родственники тут, опять же — шла от них информация».
Ю., «поколение родителей»:
«Когда начала планировать чтобы переехать в Санкт-Петербург, она сестра меня очень долго уговаривала, что, конечно, это надо, это центр, это всё!»
Кратковременная подготовка к переезду не предусматривает обязательный визит в европейскую часть России заранее. Как правило, в этой ситуации могут быть разрушены многие другие планы, например, по обустройству на текущем месте жительства.
И., «поколение детей»:
«Ну и были планы по обустройству там, конечно, родители получили одобрение на ипотеку ещё в Хабаровске — под квартиру там, но вот пригодилась здесь».
Как уже было отмечено, все информанты-студенты пользуются именно этим вариантом: университет выбирается за 1-3 года до поступления, а удалённо вести обустройство в Петербурге, с учётом отсутствия собственного источника дохода, не представляется возможным.
В целом, краткосрочная подготовка оказывается более частым явлением. Это касается, как правило, мигрантов-«пионеров», которые приезжают первыми, и «запускают» миграционный процесс в своих семьях. Подготовка последних носит долгосрочный характер, и проводится во многом силами «пионеров», которые берут на себя, как минимум, поиск жилья, а кроме того помогают последующим мигрантам (из круга семьи) с трудоустройством, передают информацию на Дальний Восток, выступают в качестве агитаторов за идею переезда.
адаптация
Адаптация внутренних мигрантов имеет свои определённые особенности. Они не столь резко отличаются от местных жителей, в отличие от мигрантов из-за рубежа, однако отличия всё-таки имеются, что приводит к некоторому их отчуждению, в смысле неполного включения в новую среду. Кроме того, находятся и другие достаточно традиционные проблемы адаптации — упомянутые выше проблема трудоустройства и поиска источников дохода вообще, моментальный разрыв старых социальных связей и долговременное построение новых, наконец, проблема транслокальности. Последняя будет более подробно рассмотрена в отдельном параграфе, а здесь мы сконцентрируемся на иных аспектах, упомянутых информантами в интервью.
Что касается первого упомянутого аспекта адаптации — исключённости из местной социальной среды — то она, в том или ином виде, встречается в рассказах всех информантов, вне зависимости от принадлежности к поколению. часть информантов говорят о депрессии, о настойчивом желании вернуться на Дальний Восток в первые несколько месяцев проживания в Санкт-Петербурге. Решение этой проблемы, однако, легче находится студентами — за счёт проживания в общежитии, большего количества времени на досуг, более активной социальной жизни. Как правило, представители «поколения детей» быстрее выстраивают новые социальные связи взамен утраченных.
А., «поколение детей»:
«Потому что я общительный человек, прижилась быстро».
Ил., «поколение детей»:
«Занимался КВНом, в общежитии активность всяческая… Да, у меня все были знакомые, университет меня знал».
У «поколения родителей» возможностей в этом плане меньше. Новые контакты, как правило, устанавливаются только на работе, круг их значительно уже. Пытаясь как-то компенсировать этот недостаток, представители старшей возрастной группы активнее актуализируют контакты с другими знакомыми мигрантами с Дальнего Востока, переехавшими ранее; активнее ведут агитацию за переезд в отношении тех, кто ещё сомневается — собственных родственников и друзей. В некоторых случаях, как правило, в частных компаниях, проводятся и особенные мероприятия, направленные на укрепление коллектива — всевозможные выезды, спортивные соревнования и тому подобное.
Н., «поколение родителей»:
«здесь на волейбол хожу в команде с коллегами, в зал на фитнес записалась, тоже хожу, компания абонемент оплачивает. Ну и выезды у нас проводятся, приезжих в компании много, поэтому все как-то стараются обжиться, общаться друг с другом».
Что касается проблемы трудоустройства и поиска работы, то она проявляется также в отношении представителей обоих поколений. Для людей из старшей возрастной группы, поиск работы — один из первых этапов собственно миграции, он может предварять её, либо следовать непосредственно за переездом. Представители «поколения детей», как правило, первое время могут вести существование за счёт семейного бюджета, даже будучи разделёнными с семьёй физически. Сам период их жизни подразумевает регулярный поиск работы и испытание своих сил в различных сферах.
Упомянутая в параграфе, посвящённом мотивам миграции особенность речи проявляется именно в блоке вопросов об адаптации. Информанты, отвечая на вопросы о сложностях взаимоотношений с петербуржцами, упоминают «петербургский снобизм» — последние чутко чувствуют отличия приезжих от «коренных» жителей, зачастую сигналом является именно акцент.
Ю. «поколение родителей»:
«одна клиентка мне тогда сказала, она коренная петербурженка, и она мне тогда сказала, как бы спросила, откуда я, потому что, говорит: «Я не могу понять Ваш акцент«. То есть, говорит, я понимаю, что Вы не отсюда. Говорю, «да, я, не отсюда». говорит, «я очень долго к Вам прислушивалась и постоянно стеснялась спросить». Такое вот было. То есть, мы, наверное, сильней, как бы, на фоне петербуржцев, как бы, отслеживают нашу речь».
Кроме того, некоторые информанты сообщают о несколько предвзятом к себе отношении — фраза «понаехали тут» стереотипно связана с Москвой и москвичами, но и среди петербуржских знакомых/друзей информантов встречается подобное отношение — на уровне шутки или дружеских подколов. Также оно наблюдается со стороны представителей власти — например, полицейских.
С., «поколение родителей»:
«Ну, в быту не встречаю почти. Разве что полицейские, гаишники, когда остановят, увидят, что не местный — сразу начинают снобов строить, ну им же нельзя грубить, но видно, что неприятие какое-то есть».
наконец, на наш взгляд, важным показателем успешности адаптации является готовность к возвратной миграции. В этом вопросе информанты единодушны: если и приехать на дальний Восток снова — то только в гости, к родным/друзьям, на короткий период времени; по возможности стоит избегать и такого приезда — «лучше уж они к нам». Мигранты, в целом, удовлетворены своим положением в Санкт-Петербурге, и опыт переезда оценивают исключительно как положительный — несмотря на все возникающие (особенно непосредственно после переезда) сложности.
В целом, адаптация внутренних мигрантов происходит за счёт включения в культурную среду и накопления социального капитала. Отвечая на вопрос «что для Вас значит быть петербуржцем?» те из информантов, которые в принципе допускают возможность своей самоидентификации именно как жителей Санкт-Петербурга, отмечают что для этого необходимо прожить здесь какое-то время, работать, и так далее. При этом, немногие отказываются от осознания себя дальневосточником — в определённые моменты это даже пытается быть показано как предмет гордости. Также, похоже, на деле по крайней мере часть информантов воспринимают такую свою идентичность как нечто постыдное, либо допускают мысль о том, что кто-то может оценивать её негативно — при ответе на вопрос «ощущаете ли Вы себя петербуржцем или дальневосточником?» нередки ответы «да, я дальневосточник, и я этого не стыжусь». В части интервью говорится, что «петербуржцем вообще невозможно стать — им надо родиться». важным агентом такой адаптации, конечно, выступают связи с другими дальневосточниками, переехавшими ранее — в случае наличия и какой-либо поддержки такой связи сам процесс проходит быстрее.
Транслокальность
Определяя транслокальность, мы обратили внимание на то, что этот феномен тесно связан с адаптацией мигрантов на новом месте жительства, с неспособностью их выстроить абсолютно новую идентичность и отказаться от старой — само по себе это было отражено и в предыдущей части.
Ил., «поколение детей» (на вопрос «кем ты себя ощущаешь — скорее петербуржцем или скорее дальневосточником?»):
«Ни тем, ни другим в полной мере. И петербуржцы, и дальневосточники — они же все разные бывают. Ну да, я родился в Солнечном, но я достаточно свободный человек всегда был. Я вообще хочу поездить, поколесить по стране, посмотреть другие города».
Феномен транслокальности, как уже говорилось, обычно связывается с существованием таких социальных полей, которые пересекают границы государств (культурные, политические и т.п.). В нашем же случае подобных границ нет, однако есть другое препятствие — географическая удалённость. Как правило, эти поля включают в себя семейные отношения. Например, часть семьи может проживать в регионах европейского севера России, другая часть — в дальневосточном регионе, таким образом одну и ту же роль (например, дочери) мигрант «исполняет» в обеих частях поля. Но это не исчерпывающий пример — бывает, что на Дальнем Востоке остаются те или иные поля ритуального действия, или дружеские отношения.
В., «поколение родителей»:
«Во-первых, там могилы родителей, которые хотелось бы и посетить, и, может быть, в порядок привести, потому что с течением времени всё равно всё приходит в запустение. Вот, ну с друзьями встретиться. Может быть, какие-то старые развлечения вспомнить».
А., «поколение детей»:
«Она приехала, такая, мне сразу: «Я приехала! Тусить!» вообще, мы с ней не общались три года, буквально неделю она там была — всё, любовь-морковь у нас, везде вместе, теперь мы опять вот два года ни звоночка, ни смсочки».
Следует отдельно отметить, что транслокальность не рассматривается в качестве проблемы во время принятия решения. Она возникает уже постфактум, и становится довольно серьёзной — информанты отмечают, что у них нет возможности регулярно посещать Дальний Восток, даже при наличии желания. таким образом, стратегией решения этой проблемы становится активная агитация к переезду тех, кто остался на дальнем Востоке.
Ю., «поколение родителей»:
«Ну, в ближайшее время планируем, вроде как, мама. Но вот сейчас, опять же этот вот кризис, эта непонятная вся деятельность — как бы, ещё маленько страшновато. Но, как бы, в ближайшем будущем планируем, что она, как бы, переедет».
Н., «поколение родителей»:
«У [мужа] там родственники, он с ними очень дружен — два брата, почти одного возраста они, ну и зовём мы их, конечно. Один уже собирается, второй всё: «У меня семья, работа, ну куда я?», вот. мама у меня переехала».
В целом, такая стратегия себя оправдывает — мигранты обрастают новыми социальными связями и актуализируют старые, направляя значительные усилия на создание «зоны комфорта» по месту пребывания. Однако, в некоторых моментах она невозможна — например, уже упомянутые поля ритуального социального действия оказываются практически «физически» закреплены за регионом выбытия, их перемещение невозможно либо не рассматривается.
По результатам наших интервью можно констатировать, что проблема транслокальности для внутренних мигрантов в России, несомненно, существует. При этом, существование государственных границ любого рода не оказывается критическим для констатации этого факта, достаточно простой географической и финансовой недоступности региона выбытия, чтобы породить такую ситуацию.
Заключение
Итак, основные результаты исследования следующие. Прежде всего, основными мотивами для принятия решения о миграции в рассмотренных случаях являются стремление к увеличению дохода и жизненных шансов, получению высшего образования, обеспечению лучших условий жизни для себя и детей, недовольство социальной обстановкой и климатом. Решение принимается по одной из трёх возможных стратегий: либо на основе диктатуры, что характерно для «поколения детей», либо же носит консенсусный/диалектический характер, когда речь идёт о поколении родителей и согласовании переезда всей нуклеарной семьи. Стратегия переезда может быть разной, включает в себя также различные источники — сеть Интернет, личный опыт, «сильные» связи, в меньшей степени — «слабые» социальные связи, что связано с трудностью их поддержания на значительном расстоянии и постепенное отмирание таковых. Срок, в который принимается решение, во многом зависит от основной цели — как правило, если речь идет о получении высшего образования, то на весь процесс уходит не больше трёх лет, в случае «поколения родителей» миграция (от момента постановки проблемы до переезда) может занимать до 10 лет. Адаптация в европейской части России проходит достаточно быстро, и никто из информантов спустя 2-3 месяца после переезда не рассматривает для себя вариант с возвращением на дальний Восток, за исключением недолгих гостевых визитов. При этом, новая идентичность не выстраивается полностью, что связано с проблемой транслокальности, которая не оценивается при принятии решения и возникает постфактум. Сама проблема включает в себя «разорванность» социального мира (ролей члена семьи, друга, ритуальных сфер действия) информанта между Дальним Востоком и Санкт-Петербургом.
При этом, как уже говорилось выше, перед исследованием стоит ряд проблем. Прежде всего, выбранный метод сбора данных и отбора информантов ограничивает возможности обобщения информации, однако хорош для разведочного исследования. кроме того, проверка роли социальных сетей в принятии решения требует специфического метода и методологического аппарата — на основе проведённых интервью можно судить только о наличии/отсутствии социальных связей между Санкт-Петербургом и Дальним Востоком, однако объём и другие характеристики этих сетей/связей остаётся скрыт от взгляда исследователя.
Другое важное ограничение, требующее дополнительного исследования, это тот факт, что интервью были проведены только с теми, кто уже:
)Принял решение о миграции;
)Совершил переезд;
)Проживает в Санкт-Петербурге.
таким образом, из поля зрения были исключены другие случаи, а именно: жители Дальнего Востока, рассматривающие возможность переезда, но ещё не принявшие подобного решения; принявшие решение, но только готовящиеся к миграции; переселенцы в другие регионы европейской россии. Первые два ограничения могут быть разрешены, на наш взгляд, только организацией отдельного исследования непосредственно в регионе выбытия.
При этом, данная работа может служить основой для организации новых (сходных качественных, или же количественных) исследований для разрешения обозначенных проблем.
Список литературы
1)Аймаутова Н. Е., Ушнев С. В. специфика группового принятия решения //Вестник РУДН. — 2003. — №. 4-5. — С. 213-218.
)Кайзер М., Бредникова О. Транснационализм и транслокальность (комментарии к терминологии) //Миграция и национальное государство. — 2004. — С. 133-146.
)Мкртчян Н. В. Из россии в Россию: откуда и куда едут внутренние мигранты //мир России. — 2003. — Т. 12. — №. 2. — С. 151-164.
)Мкртчян Н. В., Карачурина Л. Б. Миграция в россии: потоки и центры притяжения // Демоскоп Weekly. 2014. № 595-596
)Мотрич Е. Л., Молодковец Л. А. Социальные и миграционные ориентиры населения Хабаровского Края //вопросы статистики. — 2012. — №. 12. — С. 47.
)Радаев В. В. Экономическая социология //М.: ГУ-ВШЭ. — 2005. — Т. 23.
)Рыбаковский Л. Л. Практическая Демография. — М.: ЦСП, 2005. -231 с.
9)Федеральная служба государственной статистики [Электронный ресурс] : Численность и миграция населения российской Федерации в 2013 году. Внутрироссийская миграция населения по территориям прибытия и выбытия в 2013 году. — электронная таблица. — [Москва?], [2014]. — Режим доступа: <#"justify">приложение 1
Гайд интервью
)Жизнь до переезда:.Где жили?.Чем занимались?.Если что-то не устраивало, то что это было?
)Решение о переезде:.Как и кем принималось?.Была ли дискуссия и какие-либо конфликты в семье?.Что способствовало принятию решения о переезде?.Что мешало принятию этого решения?.Рассматривались ли отличные от итогового региона варианты?.Почему выбран именно этот регион?.На чём основывались другие варианты?.Как проходил переезд?
)Жизнь после переезда:.Как изменились отношения в семье?.С какими трудностями столкнулись при обустройстве на новом месте?.Поддерживается ли контакт с кем-либо с Дальнего Востока (за исключением членов семьи, оставшихся там)?.Как изменился круг общения (стал шире/уже, есть ли другие мигранты, удалось ли установить дружеские связи)?.Есть ли желание вернуться назад?
)Дополнительные вопросы об адаптации (ситуативные, в зависимости от хода интервью).
приложение 2.
Пример расшифровки интервью
И — интервьюер, Р — информант.
время: около часа дня.
Место: «переговорная» в офисном центре, где арендует помещения компания-работодатель информанта.
И: Ещё раз, меня зовут Илья. Можете представиться?
Р: Меня зовут Н.
И: очень приятно. Ну и давайте начнём, как я говорил, с жизни непосредственно в Хабаровске. Где жили? В городе, в пригороде? Чем занимались?
Р: Хабаровск. В Хабаровск я переехала из Биробиджана, после школы, учиться, в институт. До переезда я там прожила уже семь лет, и на момент переезда я находилась в декрете. возможно с этим было связано решение о переезде. Не очень хотелось выходить на свою старую работу. Когда ты два года сидишь дома и делаешь одно и то же — у тебя такой «день сурка» получается. поэтому, когда мне муж предложил переехать, это было своего рода: «О! Какие-то перемены! наконец-то!» Поэтому я, в принципе, легко согласилась. Я почему-то не переживала, что мы поедем, с ребёнком, мы тут ничего не знаем. Поэтому, вот, моя жизнь до переезда складывалась из учёбы в университете, работа в пенсионном фонде, и, собственно, декрет. Да, и потом всё, мы уже решили собраться и сюда поехать, сразу вместе с ребёнком, все-все.
И: Жили в Биробиджане? Из Биробиджана в Хабаровск.
Р: Да, да.
И: учились в каком университете?
Р: В «железке», в Путей Сообщения.
И: На кого?
Р: Инженер информационных систем и технологий.
И: Я помню, я, по-моему, смотрел этот вариант когда-то. И в пенсионном фонде работали?
Р: Работала, но не по специальности вообще.
И: Я догадываюсь. Интересно. У меня мама тоже…
Р: мама, я знаю, да. Мы с ней знакомы, мы здесь встречались.
И: Да, здорово. А было что-то в Хабаровске, что, возможно, не устраивало, что толкало к желанию переехать?
Р: Переехать… Даже прямо сейчас не могу так сказать, потому что не с чем было сравнить, потому что до этого не жила — была только так, эпизодично, в детстве, в Москве, в Питере, в каких-то других городах, так, чтобы сравнить прямо жизнь здесь и там — нет. Когда уже приняли решение о переезде — как оказалось, у нас было очень много знакомых, которые тут жили — мы их начали, естественно, всех опрашивать, примерно с одними и теми же вопросами — работа, жильё, жизнь. Как бы, в принципе, все были, как бы, в восторге. Одна нашлась девочка — ну, я думаю, это из той категории людей, которым ничего никогда не нравится, потому что она сказала: «Да что, одно и то же, что тут снимать, что там, зарплата такая же, я вообще не вижу смысла!» И, как бы, я когда сама сюда переехала, я, конечно, не поняла вообще её комментария, потому что, естественно, разница очевидна. Сказать, что что-то прямо отталкивало из Хабаровска — такого нет, потому что там уже был пласт друзей, там была своя квартира, машина, работа довольно-таки нормальная. Поэтому, в принципе, не сказать, что мы сюда ехали за лучшей жизнью — мы ехали вот поменять жизнь, так сказать, какие-то перемены чтобы были. Поэтому ничего, в принципе, нас не толкало. Как раз-таки муж очень дружен со своими родственниками, у него два родных брата — и вот ему было очень сложно оторваться, потому что они дружны, у них не большая разница в возрасте, вот ему было сложно, хотя он был инициатором переезда. Но вот ему было — как он будет тут без них? И до сих пор, потому что никто из них сюда не переехал, хотя он, естественно, всех агитирует постоянно. Поэтому не могу сказать, что мы оттуда прямо бежали.
И: А вот он агитирует — вообще там есть планы о переезде сюда?
Р: Да, один из братьев настроен решительно — он в Питере бывал по учёбе, по повышению квалификации, несколько раз — ему очень нравится, что он тут прямо жил какой-то период, не то, что мы. Просто, Д, у меня — муж, он вообще в первый раз в жизни здесь был, поэтому для него здесь всё новое. А вот старший брат — он, как бы, «за», у него планы, тут квартиру продать, тут купить, то есть у него есть какие-то конкретные планы, он настроен.
==!!В комнату, где проводилось интервью, заглянули, чтобы взять стул!==
Р: Но второго пока мы никак не можем уговорить, он более привязан к родителям и жена у него, тоже, очень дружна со своей семьёй, и она сразу сказала: «Я не смогу всех бросить и переехать, я так не смогу». поэтому пока что одного «обрабатываем». Ну, зато мы уговорили — мама моя переехала недавно. Да, у нас миграция потихонечку идет.
И: Потихоньку, всей семьёй. Знакомая, в общем, история. Так, ну, собственно вот решение, я так понимаю… Наездами и давно были в Питере, но надолго никогда не останавливались?
Р: муж вообще никогда не был. Я была в школе, в десятом классе, пять дней, на экскурсии. На этом моё знакомство с Питером, на тот момент, было окончательным. Я никакого впечатления не оставила — ну, там такой возраст, ещё «хи-хи, ха-ха», просто приехали на экскурсию, уехали — всё. То есть, тогда даже не было мысли: «О, как здесь классно, переехать!». То есть, в таком возрасте ты как-то не анализируешь вообще эту ситуацию и об этом вообще никак не задумываешься. поэтому не могу даже сказать, что когда-то давно у меня такая мысль возникла. Вот.
И: хорошо. Как-то, какие-то другие варианты рассматривались, кроме Петербурга?
Р: Почему-то сразу возник Питер — конечно, начали думать «почему не Москва?». Ну, в Москве, мы подумали, будет как-то сложнее, допустим, в плане жилья, например, потому что мы ехали с ребёнком. Понятно, что всю жизнь снимать жильё тоже не хочется, у нас там была квартира, которую мы планировали продать, потом здесь купить. Мы посмотрели по ценам, то есть, в принципе, реально было что-то найти, вот. Ну, Москва, не знаю, у меня мама довольно-таки часто бывает по работе в Москве, и говорит: «Мне вообще не нравится Москва», хотя и бывает там только по работе, максимум неделю-две. Но в плане людей, какой-то обстановки — ей не очень. Рассматривали, сейчас популярно очень, Краснодар, куда все рвутся. Ну как-то юг, ну, славится тем, что там очень туго с работой, и там люди за места прямо дерутся, рвутся, и вообще платят деньги, чтобы устроиться на работу. То есть как-то тоже напрягала ситуация. Единственное, привлекала, естественно, климат, и дешевизна жилья. Но в то же время страшно было — а как с работой? Плюс Краснодар — это такой город, ну, как-то… Если понимаешь, что Питер и Москва — это такие столицы, да, они развитые, они действительно по уровню очень сильно отличаются от наших городов, то Краснодар — это, по сути, та же деревня, где в центре города стоят деревянные дома, то есть нет этой цивилизации, которой, всё-таки, тоже хотелось. Плюс у меня ещё был такой вариант, что, когда я переезжала в Питер — меня ждали на работе в Пенсионном Фонде. Как бы, в принципе, у меня было оговорено, что я… Мне было легче, знать что перееду и буду работать, не буду сидеть без денег. Я не знаю, как с Москвой бы получилось, или с другими городами, но с Питером как-то легко всё прошло, поэтому у нас была какая-то уверенность, что я буду работать. Но недолго, два месяца всего там продержалось. Мне больше терпения не хватило за такую зарплату работать. Поэтому сразу был Питер, и когда мы рассматривали, мы только рассматривали только плюсы в его пользу, и минусов мы не могли найти — кроме погоды, про которую все пишут. Ну, не знаю, не сказать, чтобы прямо супер-мрачный город, в принципе — терпимо.
И: Недавно было солнце.
Р: Да. У меня мама как раз переехала, где-то месяц назад, попала тоже на солнышко, такая: «О, как интересно, что говорят, что говорят» — сейчас Д говорит — ну всё, на неделю дожди. «Как на неделю дожди?» — она так удивилась! Да, говорю: «Всё, теперь солнышко закончилось».
И: Не по-хабаровски, на неделю дожди. Там если дождь — то на полчаса, всё зальёт, потом солнышко.
Р: Да, здесь такого нет.
И: Было что-то, что мешало принять это решение? Ну, я так понимаю, был ребёнок, это никак не…
Р: Ну вот было только из-за ребёнка страшно, у нас был как раз возраст идти в сад — в Хабаровске нам садик пока даже не светил, всё было глухо, у нас был только страх, как мы устроим в сад. Мы с собой везли деньги, у нас были, мы думали, ну если что — где-нибудь, что-нибудь, как-нибудь получится. То есть, вот это действительно был такой вопрос — ну, что — с работой, мы думали — ну, в конце концов, если даже не по специальности, не по своему опыту, но хоть куда-то можно устроиться, на хлеб себе зарабатывать. Ну единственное, что невозможно работать вдвоём, когда кто-то должен сидеть с ребёнком. Когда мы приехали — мы столкнулись с такой проблемой, что сад у нас сразу не получилось тоже получить, и частные сады здесь, как бы, на такой значительный порядок дороже, чем в Хабаровске. Если в Хабаровске средняя цена — 10-15, то здесь 20-30. То есть, получается, что даже выйдешь на работу за несчастных 30 тысяч, то ты будешь всю зарплату отдавать на сад. То есть, ты будешь за сад платить только ради того, чтобы эти деньги заработать. То есть, столкнулись вот с этой проблемой, было так: «О!». Было, как бы, страшно, и наши деньги как-то ничем нам помочь и не могли, которые мы с собой принесли. Но потом нашлись другие обходные пути, добрые люди, которые нам помогли устроиться в сад — правда, прошло восемь месяцев, вот, ну в сад мы, хотя бы, устроились, муниципальный, всё нормально. Рады очень. Пенсионный фонд нам и тут помог, как оказалось.
И: Ну, довольно долго — восемь месяцев.
Р: Да. Муж, причём, сидел в декрете, потому что я до этого просидела два года, и я хотела на работу — я уже не могла сидеть дома. А он сначала был рад: «Ой, дома посидеть!» А потом, когда всё это затянулось на такой срок — он, конечно, сам уже был не рад, но что делать? Потому что не совсем от нас зависели обстоятельства, поэтому как-то ждали, ждали, ждали вот это время, когда получится с садиком. Но это, конечно, да, долго было, трудновато, как бы, было. На тот момент мы ещё свою квартиру там сдавали, поэтому нам здесь было, в принципе, просто снимать, потому что, как оказалось, аренда стоила одинаково — что в Хабаровске, что в Питере. Поэтому мы не сильно, в принципе, так… На одну зарплату, в принципе, можно было жить.
И: А там в черте города, да, квартира была?
Р: В Горьком, да, в посёлке горького была. То есть, как бы, окраина, но да, не край, ничего, нормально.
И: Я так понимаю, восемь месяцев устраивали ребенка, Вы два месяца проработали в пенсионном фонде?
Р: Да, потом я перешла сюда.
И: Сюда сразу?
Р: Да, потому что когда пришла в пенсионный фонд — зарплата там такая была, очень смешная, у них, потому что, нет наших всех коэффициентов, дальневосточных, вот этого всего. И, конечно, у меня была зарплата ровно в два раза меньше, чем я получала до декрета, когда это было два года назад. То есть, для меня это, конечно, был шок. Я думаю — мама моя, как тут люди вообще работают? И я просто в один прекрасный день — я начала мужу сразу мозг выносить, что надо работу искать. Он говорит — подожди, сейчас ребёнка устроим, я устроюсь на работу, потом ты будешь менять, мы же не знаем, как получится — вдруг там что-то не получится, сейчас бросишь работу, мало ли, какие тут компании. Мы же ничего не знали. У нас просто тут друзья жили, мы с ними переехали, дружили, и жена работала в этой компании. Ну и как-то она рассказывала, что да, всё нормально, ей всё нравилось, что не какая-то там, «кидательная» компания, всё нормально. И когда я начала в очередной раз думать о смене работы — я начала искать на хэдхантере варианты, и как раз-таки здесь вакансия попалась, что требуются люди без опыта работы, нормальная зарплата, получше, чем у меня там была. И я мужа мотивировала — здесь же работает наша подруга, всё нормально, нормальная работа, давай попробую? И вот только из-за этого он согласился, потому что действительно мы знали человека, который здесь работает, и никаких претензий к компании не было. Ну, я сходила на собеседование, и меня уже на следующий день пригласили на работу. И я, естественно, такая окрылённая, руки в ноги уже, готова была броситься. Пришлось, конечно, там договариваться, чтобы долго не отрабатывают. И всё, по сути, я от них прямо ушла, пришла — у меня не было перерыва. Я уже осталась работать, и вот третий год почти здесь работаю.
И: Кончилось быстро, безболезненно.
Р: Да, как ни странно — да. Я сама очень удивилась. Муж потом где-то в течении месяца работу искал, ходил на несколько собеседований, как-то так совпало, что я увидела это объявление, мне понравилось, я в пятницу, в 6 часов, пришла на собеседование, в понедельник утром мне позвонили, сказали — мы вас берём. Как-то очень быстро всё получилось, сама удивилась. Ну и потом какой-то период муж проработал, я увидела у нас вакансию, тоже: «Пойдём к нам?» Тем более, что как бы мы недалеко живём, не надо ездить, ничего, рядышком в школу ходить. Ну и мужа сюда перетянула заодно.
И: Это здорово. Когда недалеко живёте.
Р: Да…
И: Какие-то ещё трудности, может быть, были здесь, при обустройстве? Ребёнок, устройство ребёнка, квартиру быстро нашли?
Р: Квартиру — в плане съёма, нашли быстро, муж приехал на три дня раньше сюда, именно для того, чтобы искать квартиру, с ребёнком было бы тяжеловато по городу таскаться. Поэтому муж приехал, буквально за один день все варианты посмотрел, на одном остановился, заселился. Мы буквально через 2 дня прилетели, начали там жить. Я работала в пенсионном фонде, жили мы на Парнасе, то есть мне добираться — полчаса, идеальный вариант. Когда я сменила работу, начала работать здесь, на Савушкина, мне уже стало ездить сложнее, целый час на метро, автобус… поэтому начали присматривать вариант, так как муж сидел, вообще не работал, они с дочкой сидели дома — им без разницы, где дома сидеть. Начали присматривать варианты какие-то поближе сюда, всё-таки время и деньги не тратить на проезд. И, заодно, у нас уже пошел разговор о том, чтобы садик искать — и когда нас стали спрашивать, какой район нам нужен — мы сначала говорили, ну, Выборгский. Парнас, мы тут живём. Сказали — очень сложно, там, видимо, старый район, давнишний, и там садов не так много, и перегруженность адская. Говорю — давайте тогда поближе к моей работе, Приморский, что с ним? Ну какие-то точки соприкосновения должны быть. Приморский, сказали, уже легче. Ну, тем более, если у нас сад тут намечается — мы тогда, тем более, начали искать квартиру. Как бы, квартиру найти не проблема, когда есть деньги, риэлтор тебе всё нашел, ты переехал — всё. Потом мы обленились до такой степени, что мы… У нас квартира была, только в сад устроили, ну километра полтора до садика. Ну, топать минут двадцать. Ребёнок, конечно, маленький, она же медленно ходит. Думаем — надо переехать поближе. И мы просто переехали через пару кварталов, поближе к садику. Вот это мы всё снимали, как бы, в принципе — проблем не было. Потом мы начали уже искать квартиру для себя, покупать. Потому что мы решили, что будем продавать в Хабаровске квартиру, пора. Сколько можно платить кому-то, когда можно пойти в ипотеку? здесь мы искали уже долго, мы думали, вкладываться или сразу покупать готовое, что нам делать, а как мы будем платить и ипотеку, и аренду. Вот здесь мы искали долго, мы продали свою квартиру в Хабаровске где-то в феврале, купили мы здесь только в сентябре квартиру. Всё время у нас были деньги, мы просто ходили, смотрели, мы согласовывали себе ипотеку, как оказалось ещё сложность для иногородних, что нужна прописка. Ну как оказалось, хотя бы какая-то, я была прописана в квартире, которую мы продали — я оказалась вообще без прописки. Думала — мы сейчас купим квартиру, пропишусь. Мне говорят — нет-нет-нет, давайте прописывайтесь где угодно. Мне пришлось решать ещё вот эту проблему, с пропиской. У нас была квартира в Таганроге, это самый ближний вариант был — в Таганрог прописаться. чтобы не пришлось на Дальний Восток отправляться. Вот это ещё была проблема. У меня при устройстве на работу, прописку вообще у нас не требуют, как-то лояльно к этому относятся. тут очень много приезжих работает, петербуржцев — раз, два, три, буквально, и обчёлся. А вот муж изначально устраивался в материальные ценности там у администраторов, или что — там обязательно везде была нужна прописка. И также, как и у ребенка в саду. При том, что везде написано, что без разницы, как что. Нет, здесь, хоть какого-то, любого, района, области, но прописка должна быть. поэтому нам пришлось прописывать ребёнка вместе с мужем. Ну там в любом случае ребёнка без кого-нибудь из родителей не прописывают, мы выбрали мужа, потому что мне прописка была не нужна. И у нас просто наш хозяин, у которого мы снимали квартиру, как-то с лёгкостью отнёсся, говорит — да без проблем. Такой уже дяденька, очень взрослый. И он пошёл, нас прописал, вообще нормально отнёсся. Мы по этому согласились. Ну потом она, в принципе, нам была уже не нужна, муж тоже работал здесь, поэтому надобность в прописке отпала, кроме садика. В садике очень строго — они ведут учёт, вот закончилась такого-то числа, вот вам неделя, приносите новую. То есть, нам единственное что для ребенка пришлось опять что-то придумывать, а там, как раз, мы купили свою квартиру, уже прописались и всё стало стабильно. Больше проблем, ну, единственное, как муж считает, у него проблемы ещё в акклиматизации по здоровью, как он говорит. Вот он заметил… Мы когда приехали — я тоже по нему заметила, что когда он сидит дома, что-то он, в принципе, в общественные места особо не ходит, и то у него, тут что-то начало барахлить, там начало барахлить — какие-то старые болячки, которые очень редко о себе давали знать, тут стали постоянно вылазить. У меня как-то, видимо, легко прошла акклиматизация, и у ребёнка, а вот у мужа наоборот какое-то обострение пошло. И вот до сих пор, мы живём уже три года, и до сих пор он считает, что у него есть какие-то проблемы вылезающие, особенно в зимний период начинающийся, особенно в эту постоянную серость, у него начинается, как мне кажется, обострение вот этого всего. То есть в Хабаровске мы такого не замечали — ну, болела спина, ну заклинило, расклинило — дальше пошёл. А тут, если заклинило — то его, бедного, всего пронзает, начиная от позвоночника и заканчивая всеми врачами, которыми только можно. Здесь у него как-то острее стали проблемы со здоровьем именно. Только у мужа почему-то, а нас с дочкой пронесло в этом плане, мы как-то легко перенесли переезд. В принципе, наверное, больше проблем-то никаких не было. Не помню, по крайней мере, никаких острых.
И: Такой вопрос: а с кем-нибудь с дальнего Востока поддерживаете сейчас контакт?
Р: Да. Вот муж, соответственно, со своими братьями, да, с семьёй, естественно, в первую очередь. И друзей куча-куча, естественно, со всеми — так как сейчас социальных всяких сетей и таких вот чатов очень много, поэтому очень легко это всё. Также, как и я — у меня тоже родственники там живут, я вот в январе летала в гости тоже, в Хабаровск, в Биробиджан. Ну, соответственно, и к мужа родственникам, и к своим, плюс подруги. У нас, причем, очень интересно получилось — мы когда жили в Хабаровске, у мужа родители живут под Чегдомыном, далеко — они редко, иногда приезжали. Мы переехали в Питер и стали видеться очень часто. Потому что город красивый, все хотят посмотреть. Я говорю — мы наконец-то дедушку вытащили, что дедушка к нам прилетал, это вообще из области фантастики. Сюда родственники, с такой, завидной периодичностью летают, даже как оказалось, у людей много здесь командировок, учёб — и мы даже с ними там, допустим, не так часто виделись, а здесь они прилетают и обязательно в гости заходят, когда пролётом бывают. То есть проблем в живом общении таком… Ну, недостаток, конечно, по сравнению с Хабаровском. Но, в принципе, нередко прилетают. У меня все подружки уже здесь были, родственники какие-то у мужа, также все братья, друзья тоже уже прилетали — в принципе, нормально с этим делом. Ну, конечно ему не хватает такого простого, что можно созвониться, увидеться — такого, конечно, нет. Ну и, плюс, разница во времени. Ну, в принципе, я ожидала, что мы вообще их будем видеть реже, но оказалось, что люди к этому легко относятся. И если раньше мы с ними общались, я не слышала, что вот «мы поехали в Москву, в Питер», то есть такого как-то не было, даже потребности и желания, то сейчас они вообще спокойно ездят, отдыхают у нас, ну а мы только «за».
И: Хорошо. А с другой стороны, здесь как-то появились новые друзья, или ещё кто-то? Другие знакомства?
Р: Да. Да, да, появились. В основном они, конечно, связаны с работой, потому что всё-таки большую часть времени проводишь здесь. И у нас устраивается очень много корпоративных мероприятий, там людей узнаёшь с другой стороны, знакомишься в неформальной обстановке — и мы, допустим, вот так сдружились с двумя парами — ну вот одни, у нас работает муж в компании, мы познакомились с его женой на корпоративе, стали дружить семьями. И наоборот, у нас работает жена, и как оказалось, что мы живём с ними в соседних подъездах, мы квартиру купили в соседнем подъезде, то есть мы с ними ещё и соседи, познакомились семьями и, как бы, мы теперь, три семьи даже, дружим. Поэтому, в принципе, какие-то друзья есть, даже приобретенные здесь. В принципе, нормально получается. Плюс у нас здесь какие-то знакомые, которые здесь уже живут, которые также переехали, с ними, соответственно, тоже — с одними вообще, очень хорошо дружим, с другими, так, поддерживаем отношения тоже. Какие-то общие темы всё равно есть, есть о чём поговорить всегда. Что с теми, что с теми — но как-то, когда «свои, родные!» — это всё-таки как-то по-другому всё воспринимается.
И: А таких, которые тоже переехали — их много? Ну, субъективно.
Р: Ну, вот по моей именно части — у меня никого таких нету, кроме мамы, которая переехала, из знакомых. В основном у мужа получается, что друзья, с которыми мы хорошо дружим, и с которыми так, поверхностно — это всё с института, причем. Притом есть такие знакомые, с которыми здесь очень хорошо сдружились — ну, мы знались, так, в вузе ходили — ну, мальчик, ну, как-то вот так это было, то есть просто какие-то знакомые лица. А здесь, когда приезжают, вот это: «А-а-а! Земляк!» тут всё по-другому, и всё, мы вот настолько сдружились, что вот его жена, как раз-таки работает здесь, мы с ней сдружились, ещё и на одной работе — мы с ней дружим, они дружат, мы всем вместе дружим — получается, что нормально. Но вот у мужа — я от него периодически слышу: «У меня одногруппник переехал». Ну, я так понимаю, что человек пять, наверное, наберётся таких людей, которые переехали и уже жили на тот момент, когда мы сюда ехали.
И: А если не секрет — муж где учился?
Р: Тоже, мы с ним в одной группе учились, вместе. Да, мы там и познакомились, вместе тоже на информационных системах учились.
И: В одной группе?
Р: Да, в одной группе.
Р: А, нет, он оставался на второй год! Из наших стареньких одногруппников, общих, никто пока никуда не переехал — а, нет, стоп, вру! один общий одногруппник — он сразу после учёбы уехал, агитировал нас постоянно сюда — давайте, давайте, здесь так классно! Ну как-то мы вообще не воспринимали. Что-то я про него забыла, да. А остальные одногруппники — это всё мужа, с новой группы были одногруппники — он с ними тоже, третий, четвёртый, пятый курс учился, довольно долго. Его одногруппники тоже здесь бывают, кто-то переехал тоже.
И: интересно — всего год разницы.
Р: Да, и разные, получается, люди.
И: Есть ещё вопрос про «есть ли желание вернуться назад?»
Р: Ну, только в гости. И то, чтобы приехать в гости — мне даже больше хочется, чтобы эти люди приехали, увидели здесь всё — у нас все приезжают. Те, кто не приезжает — мы просто пытаемся рассказать, здесь так классно, да вы что! Не понимают. Они приезжают, мы им показываем, они: «Да! Да, так клёво!» И вот, в принципе, все из друзей, знакомых, кто приезжали — они как-то вот: «Да, всё, мы хотим!» То есть, у всех, когда они здесь находятся — у них такой азарт. А когда возвращаются домой — всё начинает затухать, все начинают думать: а как, а что так сложно? У меня мама, ей под пятьдесят лет, и то она всё бросила, приехала, и она сейчас каждый день мне: «Наташа! Я тебе так благодарна, что ты меня уговорила! Что ты вообще, вот такая, что ты меня сюда снарядила!», говорит. Это вообще, конечно, день и ночь, в сравнении жизнь там и жизнь здесь, даже в элементарных вещах. «Я вижу разницу, жалко, что и вы раньше не уехали, и я раньше не уехала». Единственное, вот мы с мужем думаем, у него по началу было, вот «не вернуться ли?», вот эта, видать, ностальгия, первое время. А сейчас мы жалеем только, что не уехали раньше. Что бы мы теряли, если бы уехали сразу после учёбы? Вот что бы мы теряли? Да ничего. Но таких мыслей не было у нас, но тот друг как раз-таки так и сделал. У него, правда, здесь были родственники, то есть был такой причал первоначальный, где он знал, что может остановиться, то есть это было не так страшно. Не так много мыслей серьёзных, думаешь: «Куда бы вообще себя пристроить?» Поэтому, конечно, жалеем. сейчас пытаемся всем объяснить: «Вы что сидите там, время тянете? Что у вас там, семеро по лавкам, огород, дом? Что такое?». Мы вот — машина, квартира, от всего отказались, всё продали, приехали — всё с нуля начали, ничего здесь страшного нет. Здесь возможностей куча. Давайте, давайте — а все как-то тяжело очень раскачиваются. Я понимаю их страх, потому что всегда страшно всё бросить, взять, вообще поменять жизнь, полностью, опять искать работу, вот это всё. Но нет в таких масштабах, как там. Я говорю — ну вы разницу сами поймите, плюсы и минусы можно все посмотреть. Ну не знаю, как-то с родственниками у нас туго всё. У Д два брата, они хоть старших, но они всё равно ещё молодые, старшему — 35 лет. Ну что сидеть-то, ты потом досидишься до 50, будешь работу потом искать сто лет. Пока ещё молодой, востребованный возраст на работе — и он тоже инженер по сетям. В принципе, легко будет работу найти. Нет, тоже вот цепляется. сначала свадьба, потом ещё что-то, и вот это начинается, эти якоря, которые ни к чему — можно же и здесь всё это сделать. Ну, не знаю, почему люди так относятся.
И: Опасаются.
Р: Младший, да, самый такой был… Беззаботный, ветреный — и с женой, с детьми махнул в Питер, через всю страну.
И: И не прогадал?
Р: Да, не прогадал, вообще, в принципе, не жалеет. Пока что мы здесь, если так судить, сравнить жизнь здесь и там. Наша именно жизнь, не общая, общественная — то здесь она повысилась по сравнению с тем, то есть даже машина на порядок лучше, чем там была. Квартира тоже на порядок лучше, чем там была. Если вот так сравнивать — то здесь… У меня даже мама переехала, мы ей купили точно такую же квартиру, только в соседнем подъезде. Она живёт вместе с моей коллегой в одном подъезде. Вот. И она тоже говорит: «Я уже даже не думала, что когда-то буду жить в таком доме, в такой квартире» — то есть, для неё это тоже… Я говорю — ну да, как бы, всё в сравнение познаётся. Живёшь в своём мирке, кажется — так уютно, так хорошо, из этой зоны комфорта всем очень сложно и страшно, естественно, выходить. Но оказывается, что иногда это намного лучше, чем сидеть в своем домике, как улиточка. Поэтому мы, в принципе, вообще не жалеем.
И: Довольно много говорили про работу, а есть ещё тема досуга и прочих развлечений. здесь тоже хотелось бы вернуться на дальний Восток — там чем-то… Студенческая жизнь — она обычно предполагает всяческих увлечений параллельно, школа, кружки и прочее, прочее. Было это?
Р: Да, у меня были. Со школы занималась очень долго, серьёзно баскетболом. Продолжала заниматься ещё в университете, но так как тренер был… Ну, там я занималась, естественно, в Биробиджане, в школе. Привыкла к тренеру, у нас была команда, с нуля. Мы все вместе, в восьмом классе пришли девочки, которые первый раз в жизни мяч увидели. Начали заниматься, у нас была своя команда, прямо все друг друга чувствовали, знали. Когда я пришла в университет — там совсем по-другому. Люди с разных курсов, с разных специальностей, вообще совершенно разные люди, и всех пытаются собрать в одну команду. Это было сложно, при том, что там был тренер такой. У нас был тренер — зверюга, скажет — как отрежет. То есть там вообще, не послушаться не было варианта. И мы все бегали с такой радостью на эти тренировки, за тридевять земель. А тут тренер был такой, мягкий такой. Мы всю жизнь думали — «Господи, хоть бы сегодня тренировку отменили!» Я вот пару лет походив, я поняла, что я хожу туда без удовольствия. Ну у нас было так — ты ходишь на тренировки и не ходишь на физкультуру. Думаю, что я три раза хожу на тренировки, молюсь чтобы их не было — так я лучше похожу на физкультуру, не буду вечер ещё занимать потом. И я бросила это всё дело, стала ходить на физкультуру, ну, поняла, что хожу без удовольствия, без смысла. Всё, после этого прямо таких увлечений чем-то ещё, серьезных, наверное, не было. Каждое лето были какие-то подработки, надо было денег заработать себе на что-нибудь, поэтому чем-то таким не увлекалась, единственное — стала очень увлекаться машинами, но это из-за круга общения больше пошло. Мне, в принципе, до сих пор это нравится, и муж тоже любит эти все темы, мы с ним об этом периодически разговариваем — ну, есть о чём нам поговорить в этом плане. Муж чем занимался… Ничем таким он в институте не занимался, тоже просто жизнь студенческая, увеселительная, так сказать. Потом, когда переехали сюда, здесь первое время, конечно, вообще ни до чего было. Сейчас, где-то в том году… Нет, в конце 13 года, у нас в компании оплачивали абонементы в фитнес-клуб, мы решили пойти — надо себя чем-то занимать уже. Мы поэтому взяли на всю семью, «мама-папа-я», потому что ребёнка же не с кем оставить, у нас тут ни бабушек, ни дедушек, никого нет, пришлось и на ребенка тоже брать, и мы стали ходить в клуб, чем-то заниматься, но у нас закончились абонементы, пошел в кризис в компании, ничего никому не оплачивали. И муж как-то это дело вообще забросил, а я потом возобновила тренировки, у нас просто предоставили зал бокса для бесплатных занятий, у нас там мальчики боксом занимаются, девочки своими делами. Вот мы ходим на тренировки по кросс-фиту. В принципе… Ну и плюс ещё, у нас компания волейбол продвигает, футбол — у нас началось всё с футбола, все девочки начали возникать: «Почему у нас развлечения только для мальчиков, давайте уже для девочек!» Сделали волейбол. А, вот потом появился бокс, девочки: «Ну вообще обнаглели! Какой бокс? Давайте что-нибудь для девочек!» Вот, сделали волейбол. Я поэтому хожу и на волейбол, у нас как раз идут сейчас соревнования, бизнес-лига, мы играем с другими компаниями. И вот ещё на кросс-фит хожу. потому что волейбол-то так, раз в неделю, просто сходить для настроения, как бы, ну так, соревнования-то не серьезные, в принципе, игры, которые так… Когда я пришла на волейбол, после тренажёрки, я поняла, что всё-таки вот этого мне не хватало, вот этого командного духа, к которому я привыкла, к вот этому: «Ты команда, ты часть команды», соревновательное. Потому что в тренажёрке ты сам себе, тебе что надо — ты то и делаешь, и вот этого совершенно не чувствуешь. Я на эти тренировки по волейболу бегаю с такой радостью, потому что они возвращают мне это чувство с детства, наверное, вот это именно командное. Это мне очень нравится. Но мало, конечно, раз в неделю. Но забиваю всё остальное кросс-фитом. Три раза в неделю. Вот, в принципе, это вот из увлечений, наверное, из таких. Досуг ещё — мы когда только приехали, мы недавно тоже вспоминали — первую неделю, до выхода на работу, вот в последующем, даже живя на Парнасе, мы очень много гуляли везде. Ну, видать, из интереса, что вот мы приехали, по центру, во всяких парках — везде, где только можно было, старались по максимуму всё объехать, очень много тогда мы посмотрели мест. сейчас мы ездим только если кто-то приехал, и кому-то надо что-то показать. Мы сами разводные мосты увидели только в этом году, живя уже два года в Питере — у нас просто приезжали очередные гости, у нас просто машина как раз появилась, чтобы ночью съездить, и мы вот ночью поехали показывать мост. Ну, мы честно признались, что мы первый раз смотрим, и мы такие неумейки, что мы смотрели на одну часть моста, а оказалось, что давно развелась уже другая часть. То есть, из увлечений сейчас только такое пока, ничего ещё конкретного у мужа нет. У меня пока спорт, спорт, вот, у мужа пока ничего такого, серьёзного. Хотя здесь, конечно, возможностей очень много, не сравнить. Ну и плюс мы, допустим, по поводу гуляний, парков — у меня мама к этому была, очень любительница, потому что она жила в Биробиджане, с лесом. У нас из окна такой вид красивый — лес, речка, сопочки. И она говорит: «Я так привыкла, что каждый день я могу в лес сходить, на выходных на лыжах походить, как я буду в Питере?» Мы сюда её тоже привезли когда, мы тоже здесь живём, Мебельная, Шуваловский — тут недалеко. Там тоже такой, Юнтоловский заказник, то есть тоже лес такой вокруг, зелени много. Мы её свозили в парк, ЦПКиО, показали — она вообще в диком восторге, говорит: «Никогда таких парков, естественно, не видела, не сравнить с нашими, грязными, вонючими, непонятными». То есть, мама тоже осталась довольна, именно в плане озеленения, что ей здесь будет комфортно. Ну и мы, конечно, тоже очень сильно удивились, по сравнению с Хабаровском, вот этой чистоте, ухоженности, конечно, очень сильно. Мы с дочкой когда приезжали в январе, дочке четыре года, у неё первый вопрос был, когда мы вышли гулять на санках — это, конечно, может не очень культурно, она спросила: «Мама, почему вокруг столько какашек? Куда ты меня везёшь?» Я не знала, что ей ответить, потому что я действительно понимаю, что мы выходим, снег везде лежит, вроде должно быть чисто, бело, красиво — не сравнить с питерской зимой. А я её везу на санках, мне страшно, что я-то хоть и иду где-то высоко, она вообще там, по полу едет, возле этого всего. Мне вообще, конечно, самой было страшно ходить. Вот эта вот грязь, идёшь — тут какой-то мешок с мусором посреди дороги валяется, что он здесь вообще делает? Конечно, вот это был у меня — вернулась через два с половиной года, чтобы лишний раз убедиться, что хорошо, что мы уехали. Всё. лишний раз убедилась и поехала обратно, радоваться жизни. Потому что я, конечно, была в шоке — если даже ребёнок четырёхлетний заметил, что говорить про взрослых, которые видят всю эту грязь в округе? И плюс, когда приезжаешь — другими глазами это видишь, думаешь: «Господи, какие убожеские у нас дома, какое у нас всё убожеское! Блин, как мы тут жили?» Как, думаешь, люди вообще не видят цивилизации, люди не видят, как можно жить, при этом для этого тебе ничего не нужно делать — только переехать в другой город. Почему люди на западе могут так жить, а вот нас в какую-то ссылку сослали, просто условия для выживания какие-то, существования, нищенские создали, и люди там живут, живут, и вот это просто всё, доживают свой век. То есть, мне просто стало жалко моих земляков — люди даже не знают, что они теряют. Вот это, конечно… Я думаю, как до людей донести вот это вот всё — я не понимаю. Даже до своих родственников-то сложно донести, тем более для всех — не представляю. Ну мы тоже перед переездом очень много форумов читали, переписок. Просто у людей было интересно узнать мнение, кто-то, конечно, писал: «Ой, не могу, скучаю, хочу обратно в Хабаровск!», то есть были и такие даже, но, конечно, таких было меньшинство. Хотя я не понимала людей, когда я сама приехала, я думала, странно вообще, почему люди так пишут. Ну, может быть, это всё зависит от самого склада человека, наверное, что они просто не могут с этим смириться, и они всё… Ну, для кого-то стакан наполовину пуст, для кого-то полон. Также и здесь, видимо, что люди только минусы видят во всех ситуациях. Мы как-то спокойно к этому отнеслись. Я помню, когда ходила сюда на собеседование, в пенсионный фонд, меня всегда на собеседовании тоже спрашивали: «Как вообще вы додумались переехать сюда? С ребёнком, и имея всё там». Я говорю: «Да не знаю, просто захотели жизнь поменять». На меня все такими глазами смотрели, думаю: «Ну что от меня все хотят, что здесь такого?» Переехали и живём нормально, а для людей это был такой шок, они меня так допрашивали по этому вопросу всё время. Ну, какие-то странные люди, думаю. Они, видимо, там не жили вообще. Что они такие глупые вопросы задают. Вот.
И: Да, ну раз уж на тему восприятия переезда местными, скорее всего местными — потому что если у человека самого есть опыт переезда он вряд ли будет с такими глазами спрашивать: «А как?». Были с этим какие-то проблемы? Потому что некоторые говорят, что есть такое, полусаркастическое отношение к приезжим.
Р: Я вот, честно, такого не заметила. В нашей компании, думаю, такого нет, потому что тут большинство людей приезжих, то есть очень мало местных жителей, и им просто будет, я думаю, неудобно глумиться над приезжими, потому что у нас очень много. Из всего кабинета, допустим, вот нас сидит пятнадцать человек, вот нашего отдела большого — я знаю только троих или четверых, которые я знаю, что они местные. Все остальные мы, это вообще — со всей России пособирались. И таких везде большинство. И я как заметила по своему опыту — когда я работала в пенсионном фонде, у нас там сидели… Вместе со мной в отделе работали такие же люди, и вот они работают сто лет — ну ладно, думаю, какие-то взрослые, там была какая-то бабулька, были такие взрослые тётеньки — понятно, им как-то страшно сейчас менять работу, в таком возрасте, что они найдут? Им, как бы, может быть, этого и достаточно. Но были и молодые люди, я на них смотрю и думаю: «Что вы тут вообще забыли?», это, причём, были местные — вот все, кто работает в пенсионном фонде, это были все местные. Я когда уходила, мне говорят: «Молодец, Н! Молодец! Вы, наверное…» — и это мне, как раз-таки, такая бабулька взрослая сказала. «Ты, — говорит — у нас не первая, из приезжих, кто приходит, буквально, месяцок-другой, и — говорит — убегают». «И мы — говорит — поняли такую закономерность, что, видимо, — у неё у самой сын вот также работает, на какой-то работе, говорит — вот вы, видимо, всё-таки приезжие, вы понимаете, что вам нужно рассчитывать только на себя — вот у тебя есть вот эта работа, и всё, у тебя больше ничего нет, тебе надо содержать семью, ты ищешь, где получше, где тебе удобней, где ещё что-то, где комфортней. А вот у нас дети — говорит — у них всегда есть под боком родители. Зачем им искать лучше, напрягаться, если есть мама, папа под боком, они могут прийти, у них всегда есть квартира, они же местные, у них какие-то есть варианты. То есть, они — говорит — более расслаблены в этом плане, у них как-то, ну вот есть место — я буду за него держаться. А вот именно — говорит — я вот заметила в приезжих людях такую черту хорошую, что они рвутся всё время что-то улучшать, им надо что-то лучше, больше, больше; ну и, видимо, потому, что они рассчитывают только на себя, и у них нету за плечами здесь, под боком, кто сможет: «Ну ладно, ладно, что ты, посиди, я тебе помогу»; поэтому — говорит — я уже могу сделать выводы, вот видимо ты по этой же причине уходишь». Я говорю — да. И когда меня провожали, спрашивали: «Ты смотри! обратной дороги не будет!» Я говорю: «Да не дай Бог мне будет обратная сюда дорога! Я бегу отсюда быстрее, чем ноги вижу, вообще». поэтому, я думаю, прошло три года, какая обратная дорога? Это вообще нереально просто. Пенсионный фонд — да… ужас. Я не знаю, сколько уже с мамой с твоей разговаривала… Говорю: «А.! Ты что? сколько можно?» Мы ещё, помню, встречались, когда я только приехала, мы встречались с мамой с твоей, ещё у нас Ю. С., она живёт на Парнасе, это как-то вот я шла домой, с пенсионного фонда ещё, помню, я работала — или нет, я уже, наверное, там не работала. Мне тут кричат: «Девушка! Девушка!» Я оглядываюсь, кто меня тут вообще может окрикивать? Я только недавно приехала. Она говорит: «А Вы, случайно, не из Хабаровска?» Я говорю: «Из Хабаровска». «А Вы, случайно, не из пенсионного фонда?» «Из пенсионного фонда». «Я тоже!» И вот мы с ней познакомились, и оказалось, что она тоже знает маму твою, и мы все как-то списались, созвонились, пошли поделиться впечатлениями — вы-то уже на то время сколько-то жили здесь. Ю. только переехала, и мы только переехали, вот мы пошли все общаться. Тогда ещё был забавный момент, когда мы с твоей мамой выяснили, что мы с папой с твоим работаем в одной компании, как оказалось, в соседних кабинетах. И вот это вообще, конечно, было — насколько тесен мир, как бы Питер — это такая же деревня, как оказалось. И потом, когда у меня муж пошёл устраиваться — он, как оказалось, к твоему папе устроился, у него в отделе сидит. Ну это вообще, конечно, что-то из области фантастики получилось. И вот мы тоже разговаривали: «А., да бросай ты этот пенсионный фонд!» «Ну да, да, вот сейчас, отпуск, или премия годовая — и всё, всё». Это вот у всех, два периода, в которые бросить не могут — после отпуска и после годовой премии. Ну и она, видимо, так и не решилась, потому что я у В. периодически спрашиваю: «Ну что, А. бросила пенсионный фонд?» «Нет».
И: надо уговаривать её.
Р: Ну не может. Ну, ей, в принципе, проще, можно же параллельно искать работу — не нашёл — ищешь дальше. У меня мама сейчас приехала, целый месяц пока работу найти не может. Она говорит, тяжело получается, да. Когда ты хотя бы знаешь, когда ты куда-то едешь, а здесь, получилось, ей нужно было уволиться, соответственно, здесь по новой искать. И вот единственная у нас пока сейчас загвоздка, это пока маму не устроили на работу, это у нас пока проблема. А когда, в принципе, ты здесь живёшь и работаешь, то тут проще — ходи, ищи себе спокойно. Нашёл — уволился. Я смотрю, что у нас тоже народ меняется постоянно, люди, видно, что-то ищут, лучше, наверное, находят, или что-то — я не знаю. Потому что смотрю, что текучка всё-таки есть — даже на людей, на которых никогда не подумаешь, кажется: «Ему-то что ещё надо?!» Нет, всё равно люди что-то ищут постоянно.
И: Здесь, в этой компании?
Р: Да, даже здесь, вот я смотрю просто, я сейчас — мы переехали на седьмой этаж, а я раньше сидела на пятом. И я смотрю, здесь люди на пятом этаже ходят — Господи, я половину не знаю, вот кто это вообще? Раньше со всеми ходила, здоровалась, сейчас на них смотрю и думаю: «Блин, да я половину лиц уже даже не знаю», то есть и прирастаем, как бы, компания всё-таки растет постоянно, и люди всё-таки меняются. Не знаю, по каким причинам, кто-то уходит, приходит, может быть действительно что-то другое находят. И я смотрю, действительно очень много новеньких, смотришь, просто знаешь, есть люди, лица которых я уже три года вижу, «старенькие» все, а вот смотрю очень много молодёжи, именно новеньких и молодёжи очень много. Молодая довольно-таки компания, у нас средний возраст, по-моему, лет тридцать по компании, вообще вот в общем, в общем, со всеми. Вот это тоже мне нравится, в принципе. потому что пенсионный фонд, я туда пришла — бабулечки там такие, даже прямо бабушки работают. У нас в Хабаровске такого не было, как-то всё равно был возраст средний, ну, 30-40. А тут я пришла, какая-то бабушка сидит, она же сама уже на пенсии! Ну ещё работает. Ну, потому что у них, видимо, вариантов нет, кого ещё брать — либо тот, кто уже давно тут сидит, доработался, работает, либо кого-то вообще, чтобы хоть кто-то был. поэтому мне здесь тоже этим нравится.
И: Ну и ещё вопрос — дочке четыре года, да?
Р: Угу. пять уже почти.
И: Уже почти пять. Скоро школа, да, и, опять же, кружки и прочее, для дочки. Как в отношении детей оцениваете здесь ситуацию?
Р: В отношении детей, вот первое, что, наверное, мы оценили, положительное — это как раз-таки развитость всего именно для детей. Первое наше было впечатление, когда мы поехали в Мегу, мы от неё недалеко жили, на Парнасе, часто там бывали. Во-первых, ты заходишь в торговый центр, этот торговый центр сам по себе такой грандиозный, заходишь, там детская площадка. абсолютно бесплатно. В Хабаровске ты привык, что что-то детское — надо заплатить, чтобы ребёнок поиграл. Потому что у нас в Хабаровске даже не было двора как такового, мы куда-то там ходили, к кому-то, чтобы на качельках покататься. Здесь, в принципе, даже на Парнасе было: дом — двор, дом — двор, то есть у каждого дома есть свой дворик, есть какие-то качельки. Ну, нам ещё так повезло, что мы везде жили в новых домах, в новых районах, мы, в принципе, здесь нигде не обитали в старых домах, поэтому не могу сказать за весь Питер. Нам как попадалось — всё довольно-таки удобно, что везде развито именно всё для детей. В Меге вот эти всякие площадки, всякие бесплатные удобства для детей, в плане гигиены, туалет отдельный, какие-то столики, салфетки, памперсы, всё это бесплатно, то есть, ты вот вообще, в этом плане, вот это для меня было очень удивительно, когда нам надо было поменять памперс, мы памперсы не взяли, заходим в туалет — «А вы можете бесплатно получить памперс на стойке информации». Я так удивилась, думаю: «ничего себе!» Не могла поверить своим глазам. Пошла, действительно мне выдали там эти памперсы. Думаю, ну прямо вообще, супер. Ну для меня, как для мамы, было очень удобно. Плюс, из того что я никогда не встречала в Хабаровске — это детские комнаты в ресторанах и кафе. Это оказалось тоже очень удобно, потому что когда ты приходишь, ты хочешь отдохнуть, а ребёнку, естественно, со взрослыми совершенно нечем заняться, особенно маленькому, за столом, там есть детская комната, аниматор, ты покормил, отдал, всё — ты сидишь спокойно, отдыхаешь, а ей так вообще за радость, новые игрушки постоянно, и дети другие — то есть, детям это всегда интересно, им это надоесть не может, потому что всё равно все комнаты детские разные, им всегда интересно будет там играть. Вот это, конечно, для меня было вообще, помимо дворов, торговых центров и мест общественного питания. В этом плане было очень удобно. Плюс какие-то мелочи, типа съездов с тротуаров, чего у нас нету вообще нигде в Хабаровске. То есть ты с этой коляской скачешь по этим всем буграм, здесь мы сами ездили с коляской, здесь везде есть спуски на бордюрах, я уже себя приучила к тому, что сейчас надо не занимать, у меня, допустим, муж никогда не паркуется: «Ты что, здесь же съезд для коляски! Как я здесь встану?» Ну это в мозг уже врезалось, то есть это здесь это считается нормой, и люди все придерживаются таких правил. Для меня это тоже удивительно. По части доступности всяких кружков, всего такого — у нас, если честно, ребёнок пока никуда не ходит, только в рамках садика, там у них внутри проводятся кружки, вот планируем туда её отдать попробовать, что не занимает отдельного времени. В плане того, что вообще есть — этого, конечно, намного больше. То есть, мы жили в Горьком — я не помню, что у нас возле дома были какие-то детские комнаты, детские клубы и какие-то кружки, прямо вот что ты идёшь — и много-много. Сейчас мы живём, у нас в округе, у нас прямо в доме есть какая-то детская мастерская, какой-то английский, в соседнем доме, в округе есть какие-то спортивные секции детские — их прямо много. Надо просто выбрать и ходить. То есть, действительно, в этом плане намного больше развито, и когда у нас раньше, помню, что спрашивали, что нам нравится, в чём отличие, первое, с чего мы всегда начинали — это вот вся развитость для детей, действительно, здесь; очень сильно разницу видно для детей, насколько всё доступно и именно разнообразие. Я говорю, у нас даже не было двора, сейчас мы хотим — в этом дворе гуляем, надоели здесь наши качельки — пошли в другой двор. То есть, все дворы, есть какие-то грандиозные, интересные. Я говорю — блин, почему в нашем детстве даже приблизительно ничего такого не было? Сейчас дети, я не знаю, «жируют» можно сказать в разнообразии вот в этом. И радостно, конечно, за них. Что я говорю — детей сейчас очень сложно удивить, получается. Раньше — ну покажи что-нибудь, чего у других нет, всё — ты рад. А сейчас — я даже не представляю, чем можно этих детей удивить. Потому что у нас сейчас подряд идут детские дни рождения, у всех Д. подружек. Одни дома справляют, по такому сценарию. Другие в одном кафе, третьи, вот сейчас, в воскресенье — в другом кафе. У нас просто у самих день рождения, я уже просто не знаю, что детям предложить, меня это уже пугает. Такая тенденция, кафешки-рестораны, что странно. Конечно, очень удивили цены на тот же, допустим, садик. Вот у меня подружка, у нас с ней дети одного года, вот они ходят в садик, в Горьком, в который мы должны были ходить. Они платят ежемесячно 2300 или что-то такое, просто за садик. Мы платим 500 рублей. Она у меня уточняла: «Это точно всё?». Я говорю: «Это точно всё!» Она у меня: «А спонсорская помощь?» «Нет спонсорской помощи». Она: «У меня ещё 3000 спонсорская помощь, в квартал». «очень интересно» — говорю. У нас вообще, тебе дали квитанцию, оплатил — всё. Больше с тебя ничего не требуют. Может быть, это потому, что у нас новый-новый садик, он только в 11 году, что ли, открылся, там всё новое. Может быть, у нас сейчас начнутся супер-ремонты, и мы тоже будем сдавать такие огромные суммы, но пока что мы сдаём, платим по чеку и всё. Ну и при том, что у нас садик такой — там полы с подогревом, там посудомойки. такой, именно современного плана, хотя муниципальный, обычный садик, не частный, детей там куча. Бассейн в садике. Я, причем, заметила, что здесь во многих именно садиках и школах даже есть бассейны. У меня, допустим, в школе, вообще бассейна не было, у нас на весь Биробиджан, по-моему, была всего одна школа с бассейном, и это был лицей, то есть это вообще было круто. У меня в школе и в помине даже такого не было, чтобы в бассейн ходить свободно. У нас вообще в Биробиджане два или три бассейна на весь город, то есть это вообще. У меня мама когда приехала, говорит: «Н., мне надо в бассейн ходить!» Она там занималась, постоянно. Я говорю: «Ну вон, у нас под домом фитнес-клуб», «Какой фитнес-клуб?!» Она сначала с опаской восприняла. Я говорю: «Пойдём!» Мы пошли с ней на экскурсию, она как только туда вошла, с порога просто посмотрела вовнутрь, такая: «Всё, я согласна!» И сейчас она ходила в бассейн, и вчера мне полчаса рассказывала о своих впечатлениях, о том, что там бесплатно любые сауны, бассейны и любые занятия, всё входит в этот абонемент, за полторы тысячи в месяц, она там нарадоваться никак не может. «Н., что я раньше не переехала?» То есть она вообще в восторге, вот только с работой, единственное что, пока что не решён вопрос. Это единственное, что её гложет. говорит: «Когда я устроюсь на работу, я буду вообще абсолютно счастлива!» Так, пока, конечно, ей тоже всё нравится.
И: Хорошо. Я в заключении ещё иногда спрашиваю… Чувствуете ли Вы себе сейчас скорее дальневосточницей, или скорее петербурженкой? И вообще, что значит быть петербуржцем?
Р: Ну, я… Когда получаешь прописку — конечно, становишься ближе к петербурженке, чем когда ты без прописки, такой никчёмный. Ну я себя… Когда начинаются какие-то разговоры, я с гордостью говорю: «Я не отсюда, я с дальнего Востока! Что вы мне тут рассказываете, про какие-то холода!» То есть, я как-то вот в душе, всё-такие, я считаю, что это правильно, это моё родное место, моя Родина, я не стесняюсь того, что я с Биробиджана, с Хабаровска, и с гордостью рассказываю, через какие условия и муки нам пришлось пройти, какие мы закалённые, и что нам есть с чем сравнить. Петербурженкой… Я, наверное, именно, себя начала ощущать, вот когда привыкаешь к жизни, и именно в том плане начинаешь себя ощущать петербурженкой, это потому что я привыкаю к каким-то условиям сервиса, условиям жизни. То есть, я когда приехала обратно туда, я поняла, что, блин, здесь, конечно, всё так, очень вяло и я думаю — блин, не будет это выглядеть, что я такая приехала, деловая, что мне надо вот так и вот так. Думаю, так, надо поумерить пыл, не забывать, куда я приехала — потому что, когда ты приезжаешь сюда, тебе это кажется естественным всё, да элементарно даже в аэропорту ты видишь — так, у тебя выход такой, пройдите туда. Когда я в Хабаровске стояла вот так и металась — куда мне бежать, где мой самолёт? Даже ничего не написано! Как вообще мне найти мой выход? То есть, вот таких каких-то даже, элементарных вещей. И в сравнении, и поэтому вот, по уровню, к которому я привыкла, по сервису, по комфорту — я, конечно, себя уже больше к петербуржцам отношу, потому что я уже к этому привыкла, и мне кажется, это нормально. А вот так, по душе, по своему характеру, как бы, по всему, я, конечно, всё-таки, Дальний Восток. Это моя Родина. То есть, в какой-то мере уже приросла, и у меня мама даже приехала, говорит: «Я ничего не понимаю. Почему мне какие-то люди попадаются, все, они такие вежливые, такие обходительные. Я не понимаю, они это специально, или это мне такие люди попадаются? Что такое?» Я говорю: «мама, я когда приехала, у меня, наверное, первый год был такое же ощущение — что со мной все так разговаривают, они что-то от меня хотят!» Вот у меня было такое стойкое ощущение. А сейчас я к этому привыкла. И я смотрю на маму, как она тоже через все эти этапы проходит, и для неё это тоже непривычно. Говорит: «И я, причём, смотрю, что люди это искренне делают — спасибо, что-нибудь ещё». У нас это как-то так: «Спасибо, да» («выдавливая» слова с неохотой) — видно, что они из себя выдавливают, потому что это надо. А здесь как-то люди видно, что искренне радуются тебе. говорит: «Я не пойму, это что, нормально что ли?» То есть, вот она пока что в таком недоумении небольшом находиться. Я говорю — да, у меня тоже был такой период, что я не понимала, что вообще так все разговаривают. Для меня это было непривычно. А сейчас ты уже привыкаешь — место уступят, ещё что-то — всё это вообще в порядке вещей. Ну и на дорогах муж говорит, что как-то заметно, что, может быть, какие-то более вежливые, то есть, более скорости, есть и более наглые машины, но в то же время, все такие, спасибо-пожалуйста, извините, вот такие. Тоже, разница заметна, конечно, в людях именно, в отношении друг к другу. Воспитанность какая-то, интеллигентность. Мне кажется, мы когда приехали, время прошло — мне кажется, сам город обязывает тебя, вот ты не кинешь бумажку посреди дороги, ну вот как-то нет. Ну вот в Хабаровске как-то, может быть, и то, я там себя тоже, считаю, что это свинство, и редко когда могла себе позволить что-то выкинуть. А здесь — у меня муж к этому относился очень легко в Хабаровске, а здесь он, идёт, мимо урны кинул — поднял, говорит: «Я не могу, у меня рука не поднимается!» здесь вся обстановка обязывает себя именно так вести. Мне кажется, это на всех так действует — ты приезжаешь сюда, тебе надо соответствовать этому. И, мне кажется, со временем это людей тоже меняет, но я думаю именно в положительную сторону. Когда ты находишься в окружении таких людей, то ты, соответственно, сам начинаешь себя так же вести. Ну, слава Богу, что это именно в лучшую сторону меняет людей. В худшую, конечно, я не знаю, кто-то может из этого всего, и одни минусы выделить, и им соответствовать — но пока я не вижу ничего такого, что испортить бы нас могло. Пока что только улучшение именно видно в себе. Наращиваем на свою дальневосточность, «окультуриваем» свою дальневосточность, так сказать.
И: Хорошо. Спасибо Вам.
Р: Всё? Вопросы закончились?
И: Да, всё.
