Учебная работа. Центральная Азия в геополитике США
Центральная Азия в геополитике США
Содержание
Введение
1. Центральная Азия в геополитических играх
К оценке внешнеполитической активности в регионе
Центральная Азия в геополитических играх
Геополитика Соединенных Штатов Америки
Большая Центральная Азия
Ограничительное влияние геополитических детерминант на американскую политику в Центральной Азии
Что делать США дальше?
Центральная Азия в стратегии США после 2014 г.
Заключение
Список литературы
Введение
Продолжающиеся изменения геополитической картины мира, обусловленные распадом СССР и образованием новых Независимых Государств, уже привели к формированию кардинально новой геополитической ситуации в Центрально-азиатском регионе, включающем Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан, Туркменистан, Узбекистан. В настоящее время, в активной стадии находятся процессы трансформации Центральной Азии из периферийного региона (где геополитические тенденции вообще не проявлялись), в регион, в котором все настойчивее пересекаются интересы ряда крупных держав и других секторов международной жизни.
Находясь в «сердце» континента, Центральная Азия является своеобразными «вратами » в ряду стратегически важных регионов Евразии. На востоке расположены Китай и страны Азиатско-тихоокеанского региона; на юге — Афганистан, страны Ближнего Востока и ряд других исламских государств; на западе и на севере — Кавказ, Турция, Европа, россия.
От того, в каком направлении будет развиваться обстановка в государствах Центральной Азии во многом будет зависеть баланс сил на обширном пространстве планеты. Любые события, происходящие в странах Центральной Азии, будут иметь свое отражение не только на региональном уровне, но и могут вызывать изменения в геополитическом балансе сил на всем евразийском континенте, который признанно остается осью мирового развития.
Видимо, не случайно бывший советник президента США по национальной безопасности США Збигнев Бжезинской определил регион, куда входят страны Центральной Азии, Кавказ и Афганистан, как «Евразийские Балканы», рассматривая потенциал влияния на процессы в Евразии. Первый заместитель госсекретаря США Строуб Тэлботт также, придерживаясь в своем анализе важности региона, отмечает сильное влияние ситуации в Центральной Азии не только на обстановку на постсоветском пространстве (в первую очередь в россии и Украине), но и на страны Китая, Турции, Ирана и Афганистана, т.е. по сути дела на большую часть Евразии.
Одним из важных факторов, влияющих на процессы в Центральной Азии, как уже было отмечено выше, остается внешнеполитическая активность ведущих мировых региональных держав.
Дальнейшее усиление стратегического соперничества, элементы которого уже проявляются сегодня в центрально-азиатском регионе, рождает новые противоречия, но уже не на идеологической, а на геополитической и экономической основах. Кроме того, по целому ряду оценок, имеются серьезные основания считать вероятным возможность региона контролировать центральную часть Евразии в геополитическом плане, ресурсный потенциал и транспортные связи — в геоэкономическом. среди мировых региональных держав, оказывающих существенное воздействие на формирование геополитической ситуации в Центральной Азии, особо выделяются российская Федерация, Соединенные Штаты Америки, Китайская Народная Республика, также Турция, Иран, Пакистан, Индия, государства Европейского Союза.
центральная азия американская геополитика
1. Центральная Азия в геополитических играх
К оценке внешнеполитической активности в регионе
характерно, что среди факторов, влияющих на ход развития центрально-азиатского региона, выделяются принципы геополитического регионализма. Это предполагает рассмотрение данного региона как достаточно единого геополитического пространства, расположенного между основными центрами Евразии; территории с объективно общими политическими (включая приоритеты в сфере безопасности), экономическими (в том числе транспортными) интересами. кроме того, данные страны следуют специфической политической, экономической линии поведения в регионе, осуществляемой с учетом своих внутренних ресурсов в контексте имеющихся стратегий общественных интересов.
В настоящее время важнейшим геополитическим вопросом для Центральной Азии является намечающееся изменение сложившегося в последнее десятилетие вокруг региона баланса внешнеполитических сил. Известно, что после начала американской военной операции в Афганистане против талибов вокруг Центральной Азии сложилась геополитическая конфигурация, в которой США заняли место одной из ведущих сил, напрямую определяющих процессы в области обеспечения безопасности и стабильности.
Такие игроки, как россия и Китай, вынуждены были принять этот факт и начать проведение региональной политики, учитывавшей фактор Вашингтона. страны Центральной Азии также существенно подкорректировали свою политику, исходя из учета американского присутствия и обостряющейся геополитической конкуренции между ключевыми внешнеполитическими силами. Об этом много писалось аналитиками в последнее десятилетие. Но, поскольку «все течет — все изменяется«, то ситуация когда внерегиональная сила определяла многие ключевые тренды в регионе, не могла оставаться вечной.
Намеки на то, что ситуация начинает кардинальным образом меняться, стали видны уже со второй половины 2008 года после начала первой волны глобального финансово-экономического кризиса и прихода к власти демократов во главе с президентом Б. Обамой, объявившего о выводе американских контингентов из Афганистана. Как показало время, эти процессы не были случайными и сегодня можно уже довольно уверенно говорить о все более устойчивых предпосылках для очередного изменения геополитического баланса сил вокруг Центральной Азии. Конечно, эти изменения не будут такими взрывными, как те, что последовали после событий 11 сентября 2001 года, но то, что они грядут, сомнений остается все меньше.
Центральная Азия в геополитических играх
Центральная Азия считается «позволяет властвовать над всем миром. Регион Центральной Азии уже сейчас все более заметно становится полем вероятного столкновения мировых игроков. США на производственно-товарном фронте проигрывают своему главному сопернику Китаю. Поэтому основная задача Вашингтона — любой ценой удержать контроль над крупными запасами углеводородного сырья, воспрепятствовать его поставке в Китай и Европу и сдержать их экономический рост. американцы рассчитывают выиграть за счет этого время, довести до промышленной и бытовой эксплуатации водородную энергетику и совершить рывок в новый технологический уклад постиндустриального общества.
Один из методов достижения этой цели — использование национальных сепаратистских и экстремистских движений для дестабилизации неподконтрольных регионов — так называемый управляемый «хаос». Оснований для таких расчетов немало: это уйгурская проблема в Китае, курдская в Турции, Иране, Ираке, белуджская — в Иране, Афганистане и т.д. Подожженный бикфордов шнур исламской революции в любой среднеазиатской республике тотчас же взорвет ситуацию во всей Центральной Азии. Пожар суннитской революции непременно перекинется на восток Китая и на запад в Курдистан, блокируя тем самым путь транзита в Европу, и на юг в Пакистан, обладающий ядерным оружием, и на север в российское Поволжье. Закрепившись в Ираке и Афганистане, США подбираются к Ирану, блокируя и нейтрализуя геополитический потенциал, прежде всего, россии и Китая. Одновременно не прекращаются действия по геополитическому сдерживанию ведущих европейских держав — Германии, Италии и др.
Атлантические планы в отношении Центральной Азии подразумевают полную переориентацию на США стран, традиционно входивших в орбиту влияния России. Если республики Центральной Азии войдут в сферу американского влияния, то вкупе с контролем США над Афганистаном кольцо вокруг Ирана замкнется для быстрой военной операции.
Китай, в свою очередь, также набирает обороты. Превратившись «в мировую фабрику ширпотреба», он рассчитывает стать к 2012 г. державой мирового порядка и одолеть по совокупной мощи США к 2019 г. В связи с высокой вероятностью нанесения Америкой удара по Ирану и последующей блокады морских путей транспортировки нефти, особую важность для Китая приобретают поставки нефти и газа из прикаспийского региона. поэтому данный район с сухопутными путями транзита сырья КНР рассматривает как свой стратегический тыл, а Шанхайскую организацию сотрудничества — ШОС — в качестве военно-политического инструмента его охраны.
У объединенной Европы отсутствуют стратегические запасы углеводородов, поэтому она всеми силами стремится, чтобы поток энергоресурсов Каспия пошел не на восток в Китай, не на север в Россию, не на юг в Иран, а на запад через Турцию в ЕС. По мнению администрации США, подобраться к Китаю удобнее всего через контроль над государствами Средней Азии, а также через Тибет, где сильны сепаратистские настроения в пользу отделения от Китая. Вот почему так велик Интерес США и вообще Запада к Центральной Азии.
В целях изменения всей геополитической конфигурации, помимо планов создания военных баз, в том числе, и под предлогом обеспечения операции в Афганистане, США для дестабилизации обстановки в регионе планируют и такие методы, как разжигание этнорелигиозных и межцивилизационных конфликтов, почва для которых в регионе имеется, провоцирование «цветных революций», формирование на мировой карте ранее не признанных и вообще не существующих государств. Из прессы известно о существовании проектов таких государственных образований, как Курдистан, Белуджистан, Пуштунистан и др. С помощью инициированного атлантическими геостратегами управляемого хаоса можно будет запустить процессы переформатирования геополитической карты Евразии.
В данном контексте становится понятной резкая реакция Вашингтона и его союзников на действия Москвы в августовских 2008 г. событиях на Кавказе. В те дни Россия фактически впервые в своей новейшей истории проявила себя как реальный субъект мировой политики, снискала уважение на Востоке, ценящего силу, восстановила свое законное право именоваться, как минимум, региональной сверхдержавой. На Востоке еще раз убедились в циничности «мирового шайтана», и ощутили реальные возможности и авторитет России.
Администрации США понадобилось восстановление своего реноме после провала спонсируемой ею авантюры в Грузии. При этом ставки в Центральной Азии, этом лакомом куске геополитического пирога с ее привлекательными природными ресурсами, куда более весомы, чем на Кавказе. В то же время в умах политических элит стран региона остаются значимыми идеи «многовекторной внешней политики». Что касается россии, то она перестала отступать из среднеазиатского региона, и даже где-то перешла в наступление. Она старается вытеснить из региона американцев руками китайцев, хотя становится очевидным, что и Китай пришел в этот регион всерьез и надолго, что создает, в свою очередь, немалые проблемы для российских интересов. Удастся ли договариваться с китайцами — покажет время. Надолго ли механизм ШОС окажется действенным? Будет ли способна Россия доминировать в регионе, хватит ли ей для этого собственных ресурсов?
Что-то россии уже удалось сделать: например, убедить в выгодности поставлять центрально-азиатские углеводороды в основном через Россию. однако, как известно, эта идея окончательно не возобладала, особенно после газового спора между Россией и Украиной и переговоров Азербайджан — Туркмения — Турция. Ряд стран почувствовали возможность воспользоваться альтернативными маршрутами, например, проектом Набукко, чтобы самим участвовать в транспортировке природного газа.
Для закрепления своего влияния в ЦАР на последнем саммите ОДКБ (февраль 2009 г.) было решено, что именно в Центральной Азии ОДКБ создаст крупную военную группировку из подразделений россии, Казахстана, Узбекистана, Таджикистана и Киргизии — так называемые Коллективные силы оперативного развертывания. Костяк новой группировки будут составлять 10 батальонов Коллективных сил быстрого реагирования Центрально-Азиатского региона. Эти силы могут быть применены в случае агрессии против одного из членов ОДКБ или в других чрезвычайных ситуациях. Россия предполагает направить в их состав одну дивизию и одну бригаду.
В тот же день прошел саммит ЕврАзЭС, где было принято решение о создании совместного валютного фонда для преодоления последствий мирового финансового кризиса. Размер фонда — 10 млрд. долл. Получить в нем могут только те страны, которые сделали взнос. автор идеи — Казахстан — готов внести 1 млрд. долл., россия — 7,5 млрд.
Прошедшие в Кремле встречи на высшем уровне в очередной раз подтвердили повышенную заинтересованность Москвы в укреплении своих позиций в Центрально-Азиатском регионе. ясно, что Россия, как наиболее мощная в экономическом отношении страна, могла бы более эффективно использовать свой вес для консолидации партнеров по сотрудничеству. вместе с тем, события вокруг двух саммитов показали, что уже в ближайшее время России станет сложнее выстраивать отношения со своими центрально-азиатскими соседями.
Во-первых, интересы партнеров часто не совпадают, а то и диаметрально противоположны. По мере того, как взаимные договоренности будут переходить из плоскости деклараций в реальные проекты, все больше усилий придется тратить на их согласование. Таджикистан, например, хочет регулировать отпуск воды соседям, Узбекистан боится обезвоживания и настроен против достройки плотины Рогунской ГЭС без учета его мнения. Казахстан тоже не остается в стороне от водного вопроса. Таджикистану не хватает электричества, но Ташкент в пику не пропускает электроэнергию из Туркмении.
Во-вторых, наши оппоненты по геополитической игре, в свою очередь, усиливают свой интерес к региону и так же, как и россия пытаются развить и закрепить здесь свое влияние. Оно понадобится Москве для того, чтобы иметь как можно больше аргументов для разговора с администрацией США и набирающим вес в регионе Китаем.
значительный интерес к ЦАР проявляют США. Объявив Афганистан приоритетным направлением своей внешней политики, Вашингтон, как известно, ищет новые маршруты транзита в эту страну. И здесь, в первую очередь, он рассчитывает на договоренность с Душанбе. Таджикистаном живо интересуется и Китай, уже начавший инвестиционную экспансию за рубеж с опорой на свои колоссальные резервы. поэтому нельзя исключать, что к следующему предполагаемому визиту президента Э. Рахмона в Россию, он может получить более выгодные предложения от других геополитических игроков.
Отмечается стремление Запада подтянуть Туркмению с ее богатыми газовыми ресурсами поближе к себе и использовать в своих геополитических планах как альтернативный России поставщик углеводородов на европейский континент. Европа сумела помирить Туркменистан с Азербайджаном, которые находились несколько лет в ссоре из-за богатых источников углеводородов на шельфе Каспия. сейчас между ними установлены дипломатические отношения и открыты посольства. Состоялись обмены визитами на высшем уровне.
В конце декабря 2008 г. в столице Туркменистана впервые в истории прошел саммит президентов Азербайджана, Туркмении и Турции, который заложил некий политический фундамент для продолжения системной работы над строительством транстюркского газового коридора, который позволит доставлять туркменский (и, вероятно, среднеазиатский) газ в Турцию для последующей реализации на европейском рынке. Разумеется, в обход россии, которая сейчас является монопольным покупателем газа в Туркменистане, Узбекистане и Казахстане.
Итоги подобных саммитов, пусть даже в рамках концепции тюркского братства, становятся весьма многообещающими для Брюсселя и Вашингтона, которые, не щадя дипломатических усилий, продвигают идею создания южного газового коридора в Европу через Турцию, называя проект безусловным приоритетом энергетической безопасности. Правда у нового транстюркского коридора среди прочих сложностей есть большие геополитические проблемы, связанные с пересечением Каспия, правовой статус которого пока не определен, а также территорий Грузии или Армении.
Несмотря на критику ЕврАзЭС, куда входят все государства Средней Азии (кроме Узбекистана), они на официальном уровне не стараются открыто дистанцироваться от россии, а тем более проводить открыто антироссийскую политику. С большинством государств у России заключаются новые договоры и соглашения, причем многие из них весьма масштабны. Этот процесс можно наблюдать как в отношении экономически сильных государств (Казахстан), так и экономически слабых (Киргизия, Таджикистан). Это говорит о том, что современная экономически окрепшая россия вполне способна использовать для усиления своего влияния рыночные механизмы, хотя в то же время никак не может отойти от практики безвозмездной или льготной помощи, которая преобладала в рамках СНГ. Тем не менее, совершенствование деятельности ЕврАзЭС выгодно России из-за большого для нее рынка для своих товаров. Россия экономически доминирует в данной организации, что может положительно сказаться на укреплении позиций российского бизнеса в этих государствах. Столкнувшись с негативным влиянием мирового финансового кризиса, все без исключения партнеры Москвы по ЕврАзЭС обратились к россии за помощью и поддержкой. В очередной раз россия открыла объятия своим партнерам, внеся в созданный фонд 7,5 млрд. руб. (Казахстан — 1 млрд., остальные участники пока не определились).
Растущие потребности КНР в энергоносителях обеспечиваются в числе прочего нефтью и газом из Центральной Азии. Но у Китая есть и стратегический Интерес к региону — не допустить дестабилизации местных режимов и возникновения в регионе мощных радикальных исламистских движений. Пекин не на шутку встревожен ростом сепаратистских настроений среди мусульманского населения Синьцзян-Уйгурского автономного района с его 80% китайских запасов нефти, Он стремится не допустить создания исламского плацдарма на западных границах Китая. проблема стабильности важна и для России, поскольку заинтересована в сохранении своей монополии на транзит среднеазиатских энергоресурсов. США, после того как им не удалось развернуть в полном объеме проект «цветных революций» в регионе, рассматривают ЦАР, прежде всего, как важный элемент своей афганской кампании. Центральная Азия вновь превращается в пространство, где ведется большая игра и появляются самые неожиданные альянсы. И Россия должна быть к этому готова.
сегодня России необходимо активно влиять не только на развитие событий в регионах, расположенных в непосредственной близости от ее южных границ. Может быть, стоит задуматься о сотрудничестве с представителями тех стран и народов, которые ассоциируются с международными вызовами и угрозами? Не секрет, что опасности, которые исходят из региона после начала американской операции, не только не уменьшаются, но и расширяются. заметно возросли поставки наркотиков из Афганистана в Россию, растет нелегальная миграция и контрабанда товаров, существует угроза экспорта исламского экстремизма, распространения ядерных материалов.
Настало время действовать строго в своих национальных интересах. Вспомним, как лет десять назад, когда талибы двинулись на север, все среднеазиатские республики дружно повернулись лицом к Москве, ожидая от нее помощи. Не забудем, что талибы представляют 20-миллионное пуштунское население. Не случайно правящий режим в Кабуле, который тесно связан с политикой Вашингтона, всерьез озабочен пуштунской проблемой.
Страны Центральной Азии активно маневрируют между Россией, Западом и Китаем, пытаясь извлечь для себя больше выгоды. Причем, чем выше интерес внешних сил к этому региону, тем больше пространства для маневра у государств Центральной Азии. А в том, что в обозримой перспективе ни россия, ни Китай, ни США не оставят своим вниманием этот регион, сомневаться не приходится. В любом случае уже в ближайшей перспективе мы будем свидетелями острой конкуренции в борьбе за Центральную Азию.
Геополитика Соединенных Штатов Америки
Внешнеполитическая стратегия США в отношении стран Центральной Азии основывается преимущественно на геополитических соображениях, прямотечном подходе, учитывающем собственные стратегические приоритеты и интересы. Данные подходы остаются доминирующими в системе многочисленных оценок региона со стороны Соединенных Штатов. Это обуславливается широким набором элементов взаимоотношений с Россией, Китаем, Ираном, исламским миром, связано, в первую очередь, с необходимостью поддержания формирования в выгодном для Соединенных Штатов направлении баланса сил, как на региональном, так и на глобальном уровнях. безусловно, США в отдаленной перспективе хотел бы видеть Центральную Азию в сфере своих жизненных интересов, однако, на современном этапе, с учетом существующих реалий, Вашингтон стремится не допустить появления государств, которые, в силу своего потенциала обнаружившихся политических тенденций, могли бы ограничить или ослабить влияние США, подразумевая под данными странами, скорее все РФ, КНР, ИРИ. США продолжают поощрять активность Турции в регионе, в первую очередь, через призму транспортировки энергоресурсов в турецком направлении. Это в определенной степени обусловливается следующими причинами: внутриполитического характера — сложная ситуация в Турции, возможность усиления позиций здесь клерикальных сил ослабления прозападной ориентации; геостратегического — рассмотрение Турции, как одного из надежных союзников США в евроатлантической кооперации, в том числе и НАТО, попытки закрепить за Анкарой роль ключевого государства в регионе проводника политики Вашингтона. Кроме того, реализация других транспортных проектов (за исключением афганского, кавказского) будет означать усиление позиций одного из трех региональных лидеров в лице РФ, КНР ИРИ, что, как уже было отмечено, не входит в планы США. Кроме того, в определенной степени Политика Америки в регионе является заложником противоречивости внутренних тенденций, развивающихся в политикоформирующих кругах самих Соединенных Штатов. С одной стороны, в США сильные позиции тех сил, чьи подходы основываются на приметочной оценке выгодности или невыгодности для страны каких-либо действий за рубежом. С другой — в Америке, как в государстве, считающим себя оплотом демократии в мире, большое влияние имеет либеральный подход, основанный на стремлении поддержать расширить демократические ценности повсеместно, построить отношения с внешним миром исходя из принципа т. н. «демократического стандарта«. Данные подходы порой странным образом находят свое отражение во внешнеполитической стратегии США. Это обстоятельство нередко вызывает справедливые международные обвинения и критику в адрес Вашингтона. Одним из отражений этих внутренних течений в США является т. н. политика «двойного стандарта«, казалось бы, находящиеся в схожих, в том числе «демократических» условиях страны, рассматриваются нередко с диаметрально противоположных позиций. важный элемент подхода Соединенных Штатов проявляется в контексте задачи обеспечения американской конкурентоспособности в глобальной экономике, в том числе в международных финансах, что на региональном уровне обуславливается формированием условий для беспрепятственного экономического, финансового доступ в Центральную Азию. главным объектом данной политики остается энергоресурсный потенциал. США проявляют большую заинтересованность в развитии транспортной инфраструктуры региона в западном направлении (евроазиатский коридор, маршрут Восток-Запад), теоретическое обоснование значения которого дано в законопроекте «Стратегия Шелкового пути: XXI век», одобрено о Сенатом (март 1999.) находящегося на рассмотрении Палаты Представителей Конгресса США. необходимо отметить, что, в целом, согласно многочисленных оценок в самих странах Центральной Азии, американская политика здесь играет достаточно прогрессивную роль в направлении поддержания геополитического баланса, интегрирования региона в международное сообщество. Вместе с тем, отдельные подходы в современной политике Вашингтона, в частности форсирование уже идущих в большинстве стран региона процессов либерализации, вызывают некоторый скептицизм. Как представляется, идеалистические желания «построения демократий западного образца в короткий срок», бытующее у некоторых представителей политикоформирующих кругов Соединенных Штатов, не учитывают наличия целого ряд угрозы вызовов безопасности в регионе, являются деструктивным для стабильности в Центральной Азии и всем евразийском пространстве. безусловно, что в этой связи США необходимо следовать намеченному курсу в отношении региона, больше учитывать специфику обстановки здесь, что может существенно укрепить авторитет Вашингтона в Центральной Азии.
Большая Центральная Азия
В своей книге «Будущие войны и американское мировое господство», вышедшей в Нью-Йорке в 1997 году, геополитики Джордж и Мередит Фридманы утверждают: «Двадцать первый век будет американским веком. Предыдущий период был лишь прологом к нему. С демонтажа советского Союза начинается подлинное «американское столетие». Не довольствуясь, очевидно, лишь одним этим заявлением, вышеназванные авторы пишут: «Хорошо это или плохо, но Америка захватила в свои руки ключи от будущих войн, и вместе с ними и от будущего всего человечества, подчинив его себе. Это начало американской эры, начало американского тысячелетия».
Руководство США вынуждено на ходу перекраивать свои планы ради удержания любой ценой пошатнувшегося за последние годы статуса мирового гегемона. Это наглядно проявляется и в центрально-азиатской политике Вашингтона, где, с одной стороны, Америка стремится продвинуть свою демократию, а с другой — всячески ослабить позиции России и Китая в регионе.
Интеграция — лишь один из образов современного политического мифотворчества. По-крайней мере, для Центральной Азии. Главным на сегодняшний день является сформировавшееся уже понимание того, что различные интеграционные концепции и схемы должны реализовываться в конкретных проектах. Период надуманных лозунгов и деклараций об историческом прошлом — а это фактически весь постсоветский период — закончился. Такой подход, кстати, прослеживается и во многих из тех реакций из Узбекистана, в меньшей степени — из Киргизии и Таджикистана, которые последовали на недавнюю инициативу президента Казахстана Нурсултана Назарбаева о создании некоего нового союза. Если хорошенько посмотреть, ведь, в общем и целом реакция не положительна, скорее всего «сдержанно критической», так это еще и с учетом необходимой дипломатичности.
Союзы как таковые никому не нужны. Нужны практически действенные соглашения и механизмы для решения водно-энергетических проблем, приграничных вопросов, для решения общих задач обеспечения безопасности, в области коммуникаций и т.д. При этом, учитывая неоднотипность, даже разнообразие политических режимов и социально-экономических систем, сформировавшихся в государствах региона за восемнадцать лет, чрезвычайно важным представляется поиск таких форм сотрудничества, которые никоим образом не затрагивали бы принципиальных основ внутреннего развития каждой страны. Другими словами, недопустимо вмешательство во внутренние дела друг друга. Это чрезвычайно важный вопрос. Любые попытки повлиять извне на политические процессы вызывают резкое отторжение со стороны правящих элит. Я не даю сейчас оценку этим элитам, хороши они, или плохи. Это абсолютно неважно в данном контексте. Любые такие попытки заканчиваются давлением со стороны элит на внутренних оппонентов и усилением изоляции страны от внешнего мира. За примерами далеко ходить не надо. Внутриполитические процессы должны развиваться сами по себе, безо всякого внешнего воздействия, только тогда какие-то происходящие изменения будут отвечать национальным интересам. Любое внешнее вмешательство ломает естественный ход событий и вызывает последствия порой весьма непредсказуемые. Яркий пример тому — Киргизия с ее «революционными» событиями. Вот в таком контексте возможно благожелательное сотрудничество. Сотрудничество по конкретным направлениям, по конкретным многосторонним или двусторонним направлениям. И ничего более. Для этого, кстати, ничего институционально нового не нужно. Есть рамочные организации — все те же ОДКБ и другие, не думаю, что необходимо что-то еще новое. Пока неплохо бы научиться реализовывать те неплохие в основной массе решения, которые уже есть и которых множество. Слушая об этом, может возникнуть такой вопрос как, о региональном лидерстве. Но не может быть никакого регионального лидерства. Ведь внутри самого региона нет страны, которая объективно могла бы выполнять эту роль, и чтобы с этим смирились бы все остальные. Да, есть две страны, которые по ряду критериев — экономических, политико-территориальных, демографических и некоторых других — выделяются в регионе. Понятно, что это Казахстан и Узбекистан. Но проблема в том, во-первых, что, ни одна, ни вторая не обладают полным набором таких критериев. У Казахстана сегодня есть деньги. А Узбекистан — это эдакий коммуникационно-географический «становой хребет» региона плюс более половины регионального населения. А во-вторых, к восприятию кого-то одного в роли лидера не готовы находящиеся еще в стадии своего становления национальные политические элит… Грубо говоря, элиты должны пресытиться властью, они, как верно отметил на международной конференции «Проекты сотрудничества и интеграции для Центральной Азии: сравнительный анализ, возможности и перспективы», прошедшей 26-28 июня 2007 года в городе Худжанде Алексей Малашенко, пока слишком однозначно отождествляют свои собственные политические и коммерческие интересы с национальными. А интерес — это всегда эгоизм. Для того чтобы этот эгоизм стал разумным, учитывающим интересы партнеров, нужно немало лет.
Но есть одна страна в мире, которая могла бы взять на себя роль катализатора интеграции, также которая, говоря словами бывшего ее госсекретаря Мадлен Олбрайт, «стоит выше и видит дальше», а заодно «бескорыстно трудится в поте лица» во благо всего человечества. В переводе с птичьего на человеческий язык это означает: реализация стратегических установок США в Центральной и Южной Азии призвана обеспечить долговременный характер американского военно-политического присутствия здесь. В этом регионе, помимо интересов нефтегазовых корпораций, сосредоточился грандиозный конфликтогенный потенциал, умелое управление которым могло бы обеспечить статус США как «единственной сверхдержавы», к которому они так стремятся. Нейтрализация россии и Китая, превращение Ирана в непосредственный объект американской политики, учет определенных интересов союзников — Пакистана, Саудовской Аравии, Турции, вовлечение в этот круг Индии — таковы основные компоненты предполагаемого регионального устройства. Все остальное — детали. Параллельная разработка двух сценариев — по организации управляемых конфликтов и по созданию «дружественных режимов» — ведет к хаотизации процессов на евразийском пространстве. Понятно, что интересы народов региона здесь абсолютно не при чем. Основная суть американской геостратегии для центральноазиатского региона была сформулирована Збигневом Бжезинским: США должны быть способны контролировать процесс возможного усиления других региональных держав с тем, чтобы он шел в направлении, не угрожающем главенствующей роли Вашингтона в мире. Одним из средств такого контроля является создание «управляемых конфликтов». Под этим углом нужно рассматривать и проект «Большая Центральная Азия». суть инициативы сводится к «созданию регионального форума Партнерство по сотрудничеству и развитию большой Центральной Азии», объединяющего под управлением США центрально-азиатские государства и Афганистан без участия России, Китая, Ирана и Пакистана. Согласно замыслу Старра, США должны содействовать превращению Афганистана и региона в целом в «безопасную зону суверенных государств» с рыночной экономикой, «светскими и открытыми системами государственного управления» и, самое главное, «поддерживающих позитивные отношения с Вашингтоном». Для этого нужно:
«предоставление Афганистану и его соседям возможности защитить себя от радикального исламизма и наркоторговцев»;
«укрепление региональной экономики и государственных институтов до уровня, когда регион окажется способным служить в качестве экономического и политического моста между Ближним Востоком и Южной и Восточной Азией»;
«упрочение региональных торговых связей и адекватной транспортной инфраструктуры».
США преследуют в большой Центральной Азии конкретные цели: — «ведение наступательной войны против терроризма и создание замкнутых на США инфраструктур безопасности«;
«стимулирование демократических политических систем, способных служить образцом для других стран с многочисленным мусульманским населением«.
Что касается Китая, то на протяжении всей своей длительной истории он осуществлял внешнюю политику посредством двусторонних договоренностей и контактов: многосторонняя политическая деятельность противоречит духу и традициям китайской дипломатии и политики. Не случайно со странами-участницами ШОС КНР имеет параллельные двусторонние договоры о партнерстве и сотрудничестве. Так что, китайский фактор здесь особой роли не играет.
Без россии и вопреки России сегодня уже невозможно решить ни одной сколько-нибудь значимой международной проблемы вообще в мире, тем более — в центрально-азиатском регионе, объективно представляющем для России сферу национальных интересов, где, несмотря на все потери постсоветского времени, россия сохранила наибольшее число факторов влияния. Но важно понимать, что Россия на протяжении последних лет все больше переходит в своей внешней политике на позиции здравой экономической логики. Период иждивенчества за счет россии для стран бывшего СССР закончился. Заклинания про общую судьбу больше не работают. Как и заклинания про многовекторность. сегодня необходимо говорить о четкой структурной поляризации бывших советских республик — никакой общей судьбы нет, мы идем в современный мир разными путями. Весь мир вновь жестко поляризуется, обостряется конкуренция за иссякающие ресурсы, за контроль над коммуникациями, идет процесс переформатирования мировой системы международных отношений, всего существующего после распада СССР миропорядка. Вот и на постсоветском пространстве кто-то идет в ГУАМ, в НАТО, кто-то видит свое будущее с ОДКБ, ЕврАзЭС и ШОС, кто-то пытается остаться на позициях «позитивного нейтралитета». Вряд ли для россии какая-то интеграция в Центральной Азии представляет Интерес сама собой. Как и любая нормальная страна, россия в каждой из стран региона реализует свои интересы и какое-либо объединение возможно только по конкретным направлениям сотрудничества, исходя из конкретных задач. Как, например, в формате ОДКБ.
Проект «Большая Центральная Азия» можно рассматривать в нескольких измерениях. С точки зрения науки это вполне очевидный геополитический маразм, если обойтись безо всякой часто вредной для дела политкорректности. С точки зрения жизненных интересов стран Центральной Азии это выглядит почти как диверсия. Какая может быть Интеграция с сегодняшним Афганистаном?! Любая либерализация пограничного режима со страной, производящей 90 процентов опиума и героина, со страной, продолжающей оставаться прибежищем для экстремистских и террористических группировок, с воюющей, наконец, страной, малейшая либерализация превратит весь регион в один огромный Афганистан!. Пакистан строит на своем участке афганской границы стену, президент Таджикистана призывает к созданию «пояса безопасности«, по сути — санитарного кордона вокруг Афганистана, Узбекистан поддерживает де-факто жесткий режим изоляции. А американские лоббисты «большой Центральной Азии» рассуждают о том, что, де, «торговля в этом регионе процветала на протяжении двух с половиной тысячи лет, пока южная граница советского Союза не разрезала его пополам». [9] Не думаю, что автор этого проекта, профессор Фредерик Старр, не понимает того, что пишет. Он просто обосновывает то основное содержание, которое заложено в этом проекте, иногда, кстати, его и не скрывая. Критики проекта «Большая Центральная Азия» обычно пишут о том, что его суть — переориентировать страны Центральной Азии в сторону, противоположную Китаю и России. Но это, только часть поставленных перед проектом задач!. Главное — распространить влияние Афганистана в регион, не случайно тот же Старр предлагает «воссоздать Большую Центральную Азию как значительную экономическую зону с центром в Афганистане». Не в Ташкенте, не в Алмате. А оно состоит в том, чтобы превратить регион в сплошную конфликтную зону, зону управляемого конфликта, который составил бы постоянную головную боль основным геополитическим конкурентам США, имеющим действительно жизненные интересы в центрально-азиатском регионе — россии и Китаю.
Политические потери от создания ПБЦА неизбежно станут сопровождаться и экономическими. Это, прежде всего, свертывание экономических связей с Россией и Китаем, потеря российского и китайского рынков для экспорта «углеводородов, электроэнергии и хлопка», а также транспортных коммуникаций, обеспечивающих выход в Европу и Юго-Восточную Азию. существующий сегодня альтернативный европейский маршрут через Каспий значительно менее выгоден, а коммуникации с азиатскими государствами в обход Китая и Ирана не развиты.
Возникнет проблема с трудовыми мигрантами, за счет которых сегодня во многом выживает население Кыргызстана, Таджикистана и Узбекистана. А ведь к местным безработным присоединятся афганцы, ищущие лучшей доли в более благополучных в экономическом отношении центрально-азиатских государствах.
В случае реализации ПБЦА центрально-азиатским странам, вероятно, придется взять на себя ответственность за выполнение программы «Ускорение успеха» в Афганистане. Им придется вложить немало средств, чтобы поднять Афганистан до общего уровня, чтобы он не остался постоянно дестабилизирующим фактором в регионе. причем безвозмездно. Афганистану нечем расплачиваться. И не нужно тешить себя иллюзиями относительно щедрости дяди Сэма: США получают от двух до четырех долларов прибыли с каждого доллара помощи, часть которой составляет техническая помощь, т.е. оплата собственных услуг. Маловероятно, что при постоянном росте государственного долга Вашингтон изменит подходы к государствам-участникам ПБЦА. следовательно, присоединение к региону Афганистана с его мизерным экономическим потенциалом и существующим хозяйственным укладом серьезно затормозит экономический рост Центральной Азии.
На сегодняшний день в Казахстане нет какого-либо проекта. Есть только большое количество инициатив. Казахстанские инициативы можно было бы рассматривать как чистый пиар. Только если бы не было очевидно стремление американской администрации обыграть амбиции Астаны в противовес российским планам в регионе. Астану пытаются противопоставить Москве. И дело здесь не столько в интересах, скажем, России, сколько в том, что объективно российско-казахстанские взаимоотношения не являются делом только двух этих стран. Это фактор стабильности для пространства куда более широкого, чем Центральная Азия. И подвергать их надуманному испытанию — дело весьма и весьма опасное. Для США многочисленные проекты американо-казахского сотрудничества имеют именно эту направленность. В сфере энергетики это попытки создания оси Астана-Баку-Тбилиси, все другие планы подключения Казахстана к многочисленным антироссийским коммуникационным проектам. Для США реализация этих планов означала бы достижение существенного ограничения российского влияния в вопросах добычи и транспортировки энергоносителей — idée fix администрации Буша. В этом же контексте нужно рассматривать и попытки вовлечь Казахстан и другие страны региона в систему «коллективной ответственности» по Афганистану, в полном соответствии с концепцией «Большой Центральной Азии». А нужна ли в таком случае вообще интеграция в центрально-азиатском регионе или это только дань популистской моде? потому хочу еще раз повторить, интеграция — один из образов современного политического мифотворчества. Само понятие происходит от латинского integratio — восстановление, восполнение целого. советская власть дала возможность возникнуть ныне существующим этносам, подарила, по сути, им государственность. Но восстановление какого-либо единства по советскому образцу уже невозможно. Многими экспертами, особенно западными, подчеркивается, что интеграционной основой для стран Центральной Азии может служить историческая общность различных народов, проживающих здесь в течение многих веков, их признаки быть базисом объединения. К тому же уже практически сформировались новые формы отношений с учетом новых границ, их ломка только негативно может сказаться на жизни населения.
Как сообщает британская газета «Гардиан», «дальновидные люди в Вашингтоне уже начали разрабатывать для страны долгосрочную стратегию по созданию международного устройства, способного защищать интересы либеральных демократических стран и после утраты Америкой статуса «супердержавы».
Ограничительное влияние геополитических детерминант на американскую политику в Центральной Азии
американскую политику в Центральной Азии не следует рассматривать как сферу, изолированную от других направлений американской политики в Евразии. Напротив, она представляет собой составную часть более сложной конструкции, в которой с ней органически связаны Афганистан, Каспий, Южный Кавказ, Европейский союз и Южная Азия. Логика подобной конструкции объясняется несколькими причинами.
Прежде всего, США не являются не только региональной, но даже континентальной силой, т.е. у нее нет собственной территориально-экономической опоры в регионе, то, чем отличаются Россия и Китай, и что составляет их силу. Как раз именно эту слабость и пыталась в последнее десятилетие нивелировать сложная американская геополитическая конструкция. В идеале, она должна была выглядеть следующим образом:
мощный военный плацдарм в Афганистане;
бесперебойный маршрут снабжения военной группировки в Афганистане через Пакистан;
система военных баз в Центральной Азии;
наличие прозападных элит, как в Грузии Саакашвили и «оранжевой» Украине;
строительство новых газопроводов, нефтепроводов и транспортных маршрутов из Центральной Азии через Южный Кавказ и Афганистан в обход россии;
Южная Азия и Европа должны были стать потребителями углеводородного сырья из Центральной Азии через находящиеся под патронажем Вашингтона трубопроводы.
Эта конструкция позволяла решать одновременно несколько задач. В первую очередь, США обрели бы территориальную опору через подконтрольный Афганистан, каким в свое время обладала Великобритания в лице своей колонии Индии. Как Индия позволила сделать Британию территориально региональным игроком и стать плацдармом для попыток дальнейшей британской экспансии в Афганистан, Центральную Азию и Тибет, так и Афганистан для американцев мог бы сыграть схожую роль.
В свою очередь продвижение новых трубопроводных маршрутов (Транскаспийский и Трансафганский газопроводы) и транспортных коридоров дало бы возможность странам ЦА диверсифицировать направления поставок и доступа на международные рынки, что снизило бы их зависимость от России. Южная Азия (Пакистан, Индия) и Европейский союз стали бы рынками потребления сырья из ЦА и тем самым, компенсировали бы еще одну слабость геополитики США в ее геоэкономическом аспекте. Ввиду географической удаленности, американский рынок не сможет стать потребителем больших объемов углеводородного сырья из Центральной Азии, и в этой связи рынки ЕС и Южной Азии должны были компенсировать этот недостаток.
Данная конструкция также позволила бы существенно ослабить геоэкономическое влияние россии, Китая и Ирана, а сам регион (Афганистан и Центральная Азия) с наличием мощного военно-политического присутствия США стал бы нависать над уязвимыми и стратегически важными районами РФ (Урало-Сибирское ядро и Дагестан), КНР (СУАР) и Ирана (Белуджистан и Иранский Азербайджан).
однако, как и любая идеальная конструкция, она зачастую остается идеальной лишь на бумаге. Как только США пришли в регион сразу же стали проявляться объективные процессы по торможению скорости реализации американских планов, вызванные в большинстве случаев невозможностью полного совпадения геополитических интересов США и других региональных игроков. Безусловно, есть много направлений, где интересы того или иного игрока совпадают с американскими интересами, но было бы просто наивным считать, что все игроки подстроили бы свои интересы под интересы внерегиональной силы. Расхождение между идеализмом и реальностью дало начальный импульс и продолжает оставаться фундаментом «большой игры».
Среди факторов, которые стали препятствием для планов США можно назвать, прежде всего, нарастающее сопротивление со стороны движения «Талибан», что заблокировало стабилизацию Афганистана и его превращение в сухопутный авианосец, а также привело к постоянному откладыванию реализации проекта Трансафганского газопровода, призванного обеспечить поставки туркменского газа в Пакистан и Индию. Это в свою очередь существенным образом затормозило укрепление геоэкономического влияния Вашингтона в Центральной Азии.
здесь же можно упомянуть плохо скрываемое противодействие политике США в Афганистане со стороны Пакистана, который из соображений внутренней стабильности и региональной геополитики просто не может отказаться от своих интересов в этой стране, выраженной в сложной игре на поле талибских группировок и пуштунского национализма, что идет в разрез с планами Вашингтона. Отсюда и периодические конфликты с американцами, в том числе и по поводу обстрелов пакистанской территории и гибели граждан и военнослужащих Пакистана, что находило отражение в неоднократном блокировании Исламабадом Южного маршрута поставок грузов в Афганистан.
Еще одним блокирующим фактором стал неожиданный геополитический и экономический подъем России в период первого десятилетия 2000-х при В. Путине. В значительной степени в этом есть заслуга США, которые посредством своей военной операции в Ираке спровоцировали беспрецедентный рост цен на энергоресурсы. Москва, как крупнейший в мире поставщик нефти и природного газа, получила доступ к огромным финансовым средствам, позволившим ей не только рассчитаться с долгами, но и создать третий в мировой масштабе золотовалютный резерв и быстро растущий потребительский рынок. Естественно, что российская элита стала все громче заявлять о себе как о международном игроке с намерениями восстановить РФ в статусе сверхдержавы и возвратить свои позиции в Центральной Азии. Именно при активном противодействии россии до сих пор не был построен Транскаспийский газопровод и газопровод «Набукко» для поставок туркменского газа через Азербайджан, Грузию и Турцию в Европу, что вновь негативно отразилось на американской геоэкономической стратегии в ЦА.
неожиданностью для Вашингтона стало мощное экономическое проникновение в регион Китая, особенно со второй половины 2000-х годов. До этого плавное наращивание Пекином своего экономического влияния вдруг совершило мощный рывок после заключения серии договоров с Туркменистаном, Узбекистаном и Казахстаном по строительству нефтепроводов и газопроводов, в их числе нефтепровод «Казахстан-Китай» и газопровод «Туркменистан-Узбекистан-Казахстан-Китай». Поставки углеводородов по ним уже идут, и их объемы в будущем будут только расти. Уже сегодня китайские компании добывают более 20% казахской нефти и имеют «портфель газовых поставок» из ЦА до 60 млрд. кубометров. Все это подтачивает фундаменты американских проектов по перенаправлению углеводородов из ЦА, особенно природного газа, в сторону ЕС и Южной Азии. Стоит отметить, что если к китайским и российским закупкам прибавить еще туркменско-иранские газопроводы «Корпедже-Курткуи» и «Довлетабад-Серахс-Хангеран», то положение США в газовом соперничестве в ЦА становится еще более неблагоприятным.
Не оправдались также ожидания многих американских экспертов о том, что с приходом США и НАТО в Афганистан элиты стран Центральной Азии станут придерживаться прозападной ориентации, как это уже было во многих странах Восточной Европы, бывшей Югославии и некоторых постсоветских государствах. Этого не произошло в первую очередь из-за целого ряда детерминант, в числе которых географическая близость россии, КНР, Ирана, с которыми страны ЦА тесно переплетены экономическими, транспортными, торговыми и этнокультурными связями, а также связями в области безопасности. Подобные реалии ни одна из стран ЦА просто не может игнорировать, так как в противном случае это повлечет за собой серьезные издержки. Негативный опыт Грузии и даже находящейся по соседству с ЕС Украины, которые проводили политику, пытающую игнорировать геополитические и экономические детерминанты, является показательным примером.
важнейшее слово сказал и политический прагматизм элит ряда ключевых стран Центральной Азии. Американское присутствие позволило не только стабилизировать ситуацию с безопасностью в регионе, благодаря военной операции в Афганистане, но и расширить геополитический потенциал стран Центральной Азии. Фактор присутствия США позволил уравновесить влияние других крупных геополитических игроков в регионе. Была создана сложная, но в тоже время эффективная система сдержек и противовесов, при которой ни одна из внешних сил не получила решающего преимущества, что представляет собой пример высокого политического искусства.
таким образом, сегодня можно подвести предварительные итоги 12-летней политики США в регионе. очевидно, что на фоне радикального сокращения группировки войск в Афганистане говорить о становлении США в качестве регионального игрока наподобие великобритании XIX века, скорее всего, не приходится. кроме того, Вашингтону не удалось продавить создание новых маршрутов транспортировки природного газа из ЦА, что лишает экономических скреп геополитическую конструкцию в лице ЦА, Афганистана, Южной Азии, Каспия, Кавказа и ЕС, призванную ограничить влияние России, Китая и Ирана.
Если объективно оценить степень влияния американской политики в регионе, то можно отметить, что она достигла своего возможного пика в 2005 году, после чего началось медленное снижение по вышеуказанным причинам.
влияние финансово-экономических детерминант
Во второй половине 2008 года, когда глобальный финансово-экономический кризис, эпицентром которого выступили США, только набирал обороты, Белый дом смотрел на эту проблему весьма оптимистично. Но прошло уже почти 5 лет, а ситуация продолжает только ухудшается еще и на фоне обострения экономических проблем в Европейском Союзе. Администрация Обамы не смогла остановить рост государственного долга США, который приблизился к 17 трлн. долларов, и дефицита бюджета. Более того, США продолжают стоять на пороге дефолта. Никакие программы «количественного смягчения» не смогли развернуть негативные процессы в обратную сторону. Вряд ли можно ожидать, что ситуацию переломит и некоторое повышение налогов, соглашение о котором было принято Сенатом в канун нового года. Безболезненного выхода из этой сложной ситуации нет, поскольку становится все более очевидным, что это кризис самой парадигмы современной западной экономики с ее ориентацией на финансовый капитализм. Можно долго откладывать радикальное решение проблем, но бесконечно откладывать его невозможно. Вопрос лишь в том, кто возьмет на себя ответственность за принятие непопулярных мер по массированному сокращению расходов, проведению структурных реформ, возвращению производств, о чем все громче говорят многие американские экономисты и аналитики.
Так, Джеффри Сакс, директор The Earth Institute Колумбийского университета довольно откровенно говорит о том, что США необходимо упасть с «фискального обрыва», что является благом. «Нам нужно принимать долгосрочные решения, а не промежуточные (на неделю или на месяц). Закулисные переговоры политиков не привели ни к чему. Нам нужны более высокие налоговые поступления. Это математическая реальность. Также необходимы сокращения расходов, и самое очевидное — это оборона. Военный бюджет у нас составляет 700 млрд. долл. в год, около 5% ВВП. На эти деньги США ведут дорогие и абсолютно бесполезные войны. Нам больше не нужны сотни военных баз по всему миру…. Также в США нужно сократить расходы на здравоохранение: в процентах к ВВП они у нас выше, чем в любой другой развитой стране. Для всего этого нужна реальная реформа, которой мы пока не видим«.
В период первой волны кризиса звучали заявления, что «проблемы Америки — это проблемы всего мира» и это было вполне объективно. Но постепенно в мире стало созревать понимание, что американские и европейские экономические проблемы нельзя разрешить в кратчайшие сроки, в связи с чем, стали закладываться основы для новых финансовых, экономических, торговых и инвестиционных конфигураций. Здесь можно отметить решение КНР о продолжении реализации беспрецедентных мер по переориентации зависимой от экспорта экономики на внутренний рынок, который уже по многим показателем становится крупнейшим рынком мира.
Согласно данным министра торговли КНР Чэнь Дэмина, к 2015 году Китай, вероятно, станет крупнейшим потребительским рынком в мире по мере ускорения процесса урбанизации и непрерывного роста уровня доходов населения. объем розничных продаж потребительских товаров превысит 5 трлн. долларов. Также будет наблюдаться высокий рост потребительского спроса на услуги (обслуживание на дому, образование, медицинские услуги, услуги в области финансов, технологий, туризма). По итогам 2012 года рынок услуг Китая оценивался в 419,1 млрд. долларов, став 4-м в мире, в то время как еще в 2000 году его емкость не превышала 66 млрд.
Чтобы лучше показать контраст между тем, что происходит сегодня в западных экономиках и идущими в развивающемся мире изменениями, приведем данные председателя правления «Goldman Sachs» Джима ОНила, человека, придумавшего аббревиатуру БРИК. Он указывает, что в 2011 году Китай увеличил мировой ВВП на 1,3 трлн. долларов, что соответствует созданию новой Греции каждые 12,5 недели или созданию еще одной Испании каждый год. Четыре страны группы БРИК (Бразилия, россия, Индия и Китай) вместе внесли вклад в мировой ВВП в 2012 году в размере 2,2 трлн. долл., что эквивалентно появлению новой Италии ежегодно.
В этой связи просто поразительными выглядят слова авторитетного политического мыслителя и последовательного сторонника т. н. «Нового мирового порядка» во главе с США Збигнева Бжезинского в его последней книге «Стратегическое прозрение». В предисловии к книге он проводит 6 параллелей между нынешними США и Советским Союзом на последнем этапе его существования:
. Застывшая, закостенелая и не способная к реформам политическая система,
. финансовый банкрот вследствие военных авантюр и раздутого военного бюджета и военной промышленности,
. Падающий уровень жизни населения США,
. наличие политического класса, который нечувствителен к растущему социальному неравенству, и который думает только о собственном обогащении,
. попытки, снижающуюся легитимность власти внутри США компенсировать внешнеполитическими картинками врага,
. Внешняя политика США, ведущая к самоизоляции в мире. [4]
Если в подобном тоне высказывается «ястреб» З. Бжезинский, то ситуация действительно не столь радужная. Поэтому вполне обоснованным выглядит постановка вопроса о том, как экономические и управленческие проблемы США могут отразиться на их политике в Центральной Азии?
В настоящее время можно уже достаточно уверенно говорить о том, что в тех объемах, в которых прежде финансировалось продвижение геополитической конструкции «ЦА-Афганистан-Южная-Азия-Южный Кавказ — ЕС», уже не будет. Сама конструкция в ее прежнем варианте нереализуема, она достигла своего пика в 2005 году, и поэтому нет смысла ее финансировать дальше. Да и попросту такие многомиллиардные затраты, которые белый дом позволял себе во время проведения военной операции в Афганистане, при нынешней сложной ситуации он позволить не может.
В статье «Нулевой» вариант для Афганистана» эксперта Дэвида Барно, размещенной в авторитетном американском журнале «Foreign Policy», подчеркивается: «Долговой кризис и разрушающаяся инфраструктура в самой Америке привели к тому, что энтузиазм на Капитолийском холме по поводу направления долларов налогоплательщиков на зарубежные авантюры находится на самом низком уровне. Одобрение постоянного потока миллиардов долларов, направляемых в виде помощи в Афганистан после 2014 года — для американских военнослужащих или для афганских — будет значительно более трудным делом через два года, чем сейчас. Но уже сегодня сделать это очень нелегко».
Что делать США дальше?
Безусловно, продолжение той высоко затратной модели расширения присутствия в регионе, которую США использовали раньше, вряд ли возможно. Но просто так отказаться от влияния на такой стратегически важный регион мира как Центральная Азия США также не могут, поскольку это повлечет за собой общее снижение американского влияния во многих связанных с ЦА регионах. Как показывает анализ последних инициатив и шагов Вашингтона, им делаются попытки выработки новой стратегии действий для того, чтобы все-таки вернуть жизнеспособность геополитической и геоэкономической конструкции «ЦА-Афганистан-Южная Азия-Южный Кавказ-ЕС» при меньших затратах с учетом ослабления своего военного присутствия.
В данной связи ключевым элементом становятся переговоры Кабула с движением «Талибан» об отказе талибов от вооруженного сопротивления, признания нынешней афганской власти и вхождении лидеров движения в существующую афганскую политическую систему. насколько Талибан готов обсуждать такой вариант своей политической судьбы, это отдельная обширная тема. здесь важной представляется позиция Пакистана в отношении афганского переговорного процесса. Пакистанские спецслужбы давно подозреваются экспертами в тайном дирижировании многими процессами в Афганистане и афганско-пакистанском приграничье. За 12 лет операции в Афганистане, США так и не удалось добиться полного блокирования афгано-пакистанской границы, через которую перебрасываются боевики и оружие, что стало одной из ключевых причин американских проблем в Афганистане. Понимая зависимость Талибан от Пакистана, Вашингтону важно убедить пакистанскую элиту и спецслужбы подтолкнуть талибов к занятию более конструктивной позиции на переговорах. И в данном случае как нельзя кстати возникают проблемы для Исламабада.
В частности, начались массовые акции протеста под знакомым на примере россии названием «Марш миллионов», который возглавляет человек с двойным гражданством (Канады и Пакистана) богослов Тахир Кадри, требующий роспуска парламента и правительства, а также проведения новых всеобщих выборов. Высказываются две версии причин активности Тахира Кадри — по одной, он связан с военными кругами Пакистана, которые хотят вернуть себе влияние в стране, а по другой, как заявляют пакистанские власти, он связан с Западом и действует в его интересах. [6] Пока переговоры между протестующими и властями закончились компромиссом по поводу формирования будущего переходного правительства и проведения прозрачных выборов, но насколько прочным и долгим он будет, сложно сказать. Все эти события проходят также на фоне очередного обострения индийско-пакистанских отношений в районе спорного Кашмира.
Данные проблемы делают Исламабад весьма уязвимым, что может найти свое отражение и в его афганской политике. Если ему удастся убедить лидеров талибов пойти на достижение принципиальных договоренностей с правительством Карзая, то это стабилизирует Афганистан и откроет у политики Вашингтона второе дыхание в регионе Центральной Азии, которым должен стать озвученная Хиллари Клинтон концепция «Нового Шелкового пути» для ЦА и Афганистана.
Центральная Азия в стратегии США после 2014 г.
Выкладки американских аналитических центров, дискуссии в подкомитетах Конгресса и на страницах печати свидетельствуют, что в США ведется поиск новой модели присутствия в Центральной Азии после 2014 г. Уже сейчас можно проследить отдельные направления эволюции стратегии Вашингтона в регионе, которые, вероятно, сохранят свою актуальность в течение всего второго срока полномочий администрации Б. Обамы.
Смещение внешнеполитических приоритетов в АТР и бюджетные проблемы подталкивают Соединенные Штаты к урезанию своих программ в ЦА. Впервые Госдепартамент и Агентство по международному развитию США (USAID) резко снизили финансирование центрально-азиатских проектов в 2011 г., уменьшив ассигнования с 436 до 126 млн дол. В дальнейшем продолжилось уже постепенное сокращение расходов, которые в 2013 г., согласно бюджетному запросу Госдепа в Конгресс, должны составить 118 млн дол. (сокращение на 12% к уровню 2012 г.). поскольку под секвестр попали в основном программы политического, социально-экономического и гуманитарного характера, можно ожидать снижения американского влияния на внутриполитические процессы в республиках ЦА. Представляется, однако, что такое снижение будет происходить плавно. С одной стороны, внешнеполитическое ведомство США предпринимает шаги по оптимизации сужающихся бюджетов, например, за счет широкого использования в дипломатической практике Интернет-технологий — менее затратного, но перспективного инструмента мобилизации протестных и оппозиционных настроений. С другой, сопоставимые вливания в НКО, СМИ и прочие общественные институты ЦА осуществляют частные американские фонды и союзные европейские структуры, гранты которых смягчают эффект от падения возможностей правительственных агентств США.
По альтернативному сценарию развивается ситуация в сфере безопасности, где Вашингтон, напротив, наращивает расходы на всевозможные тренинги, поставки оборудования, обмен информацией и другое взаимодействие с силовыми и специальными службами стран региона. Только в 2012 г. Соединенные Штаты (по линии Госдепартамента, Пентагона и Министерства энергетики) увеличили затраты на сотрудничество с республиками ЦА в этой области сразу на 40% или 60 млн дол. По итогам года они составили 215 млн дол., что почти вдвое выше ассигнований на политико-гуманитарные инициативы. интересно, что повышенный интерес к вопросам безопасности проявляет также Евросоюз и лично спецпредставитель ЕС по ЦА Патриция Флор, разрабатывающие для региона новую рамочную Стратегию, взамен истекающего в 2013 г. старого документа.
Другой отличительной чертой обновленного подхода США к ЦА становится активизация военно-технических контактов. именно по линии министерства обороны США сегодня выделяются основные ресурсы и, надо полагать, там же принимаются ключевые решения по региону.
Мало у кого вызывает сомнения тот факт, что американцы предпринят шаги по сохранению в ЦА крупного военного объекта, необходимого для сопровождения афганских операций, коим сегодня выступает Центр транзитных перевозок в киргизском аэропорту Манас. база подобного класса для США — это не только важнейший инфраструктурный узел, через который осуществляется переброска большей части рядового состава и особо ценных грузов к афганскому театру боевых действий, но также ближайший из трех аэропортов подскока, производящих дозаправку в воздушном пространстве Афганистана, и удобный плацдарм для размещения аппаратуры радиоэлектронного слежения.
Опыт «тюльпановой революции» 2005 г. показывает, что для сохранения Манаса американская дипломатия может пойти на самые серьезные меры вплоть до вмешательства во внутренние дела Киргизии, где внушительная часть политического истеблишмента по-прежнему ориентирована на Вашингтон. В американских экспертных кругах обсуждается необходимость организации первого в истории визита президента США в ЦА с заездом в Бишкек с целью решения стоящих перед Соединенными Штатами задач, включая продление истекающего в июле 2014 г. соглашения по Манасу. В сложившейся ситуации нельзя исключать и вариант передислокации американской военной базы на ранее подготовленные площадки в других республиках, одна из которых, в частности, создана в узбекском аэропорту Навои, реконструированном с помощью южнокорейских подрядчиков и в настоящее время фактически простаивающем.
Высока вероятность разрастания сети более мелких военных объектов США: тренировочных лагерей для спецподразделений; мультимодальных перевалочных пунктов для диверсификации маршрутов транзита натовских грузов; складов для хранения техники и вооружения вблизи границ Афганистана, которое может быть расконсервировано и переброшено в зону конфликта в случае обострения там обстановки (практика создания подобных складов применялась американским командованием в Кувейте при выводе войск из Ирака в 2011 г.).
При этом на роль приоритетного военно-технического партнера Соединенных Штатов в ЦА все больше претендует Ташкент. Через территорию Узбекистана проходит главный канал Северной сети поставок, снабжающий группировку НАТО в Афганистане. власти республики ведут с Вашингтоном переговоры о передаче узбекской армии части военной техники, выводимой из ИРА, включая разведывательные беспилотники, вертолеты и колесные броневики с усиленной минной защитой.
дополнительно ЦА все чаще рассматривается американцами как важный район тылового обеспечения. В 2012 г. Вашингтон сразу в 7 раз увеличил закупки снабжения в центральноазиатских республиках, доведя их объем до 1,3 млрд дол., где основная доля (820 млн.) пришлась на приобретение топлива у Туркмении. Аналогичная сумма в 1,3 млрд дол. выделена и на 2013 г. Если после 2014 г. Белый Дом не откажется от обещаний поддержки действующего руководства ИРА, то только на обеспечение ГСМ Афганской национальной армии ему ежегодно понадобится в среднем по 555 млн дол. или 2,8 млрд дол. в течение 2014-2018 гг. учитывая дефицит нефтепродуктов в Афганистане и проблемы с их импортом из соседних стран, вероятно, значимым источником топлива для американцев в ближайшей перспективе останется Туркменбашинский НПЗ в Туркмении.
В целом, текущий всплеск военно-технического сотрудничества Америки со странами ЦА сопряжен с интенсификацией действий в Афганистане, поэтому его перспективы во многом будут зависеть от развития ситуации южнее Амударьи, в т. ч. успешности пуштунского повстанческого движения и удержания власти в Кабуле лояльным Западу правительством.
Что касается экономической политики США в Центральной Азии, то, скорее всего, она, как и раньше, будет нацелена на решение трех основных задач — получении доступа к каспийским углеводородам, ослаблении стратегических соперников в лице Москвы и Пекина, экономической стабилизации Афганистана и снижении его зависимости от внешних дотаций.
Текущие коммерческие интересы американских компаний сосредоточены на нефтяных ресурсах ЦА, доказанные запасы которых колеблются в пределах 2,5-3% от общемировых. Соответственно, сохранится ситуация, когда Инвестиции в нефтяной сектор Казахстана (29 млрд дол. в течение 1993-2009 гг.) буду значительно превышать вложения США во все другие страны и отрасли региона вместе взятые (на следующий по списку Узбекистан к 2009 г. пришлось только 500 млн дол.). При этом серьезную проблему для американского капитала, по прогнозам, составит стремление Астаны пересмотреть в свою пользу нефтяные концессии 1990-х годов под давлением фискальных и экологических претензий, а также географическая замкнутость региона, сырье из которого на западные рынки приходится доставлять по российской трубопроводной системе.
Исходя из этого, Соединенные Штаты продолжат лоббирование т. н. «южного энергетического коридора» в обход территории России. Но противодействие строительству трубопроводов по дну Каспия будет подталкивать их концентрировать усилия преимущественно на создании западного участка этого коридора между Азербайджаном и Турцией, которые в июне 2012 г. при посредничестве Вашингтона подписали соглашение о прокладке к 2017 г. Трансанатолийского газопровода.
На долгосрочный период рассчитана экономическая программа Нового шелкового пути, обнародованная Госдепартаментом летом 2011 г. и предполагающая создание инфраструктуры между Центральной и Южную Азией и Афганистаном, а также либерализацию торговли между ними. Хотя в рамках Нового Шелкового Пути Соединенные Штаты добились успехов в реализации ряда локальных проектов (нескольких автодорог, мостов, ЛЭП и железнодорожной ветки из Узбекистана на Мазари-Шариф), перспективы масштабных межрегиональных коммуникаций, таких как газопровод TAPI и ЛЭП CASA-1000, пока выглядят туманными. Их «воплощение в металле» тормозят небезопасный маршрут через Афганистан, дороговизна, неопределенность вокруг сырьевой базы, напряженные отношения потенциальных покупателей и транзитеров сырья, а также альтернативные предложения Ирана и КНР. Тем не менее, Белый Дом, вероятно, не откажется от проектов, продвижение которых сулит снижение российского и китайского влияния в ЦА, дальнейшую изоляцию Ирана, открытие доступа к газовым ресурсам Каспийского региона.
новый Шелковый Путь выступает также пока эфемерным, но все-таки потенциальным конкурентом Евразийского союза. Последний в Вашингтоне все чаще оценивают как механизм укрепления позиций Кремля на постсоветском пространстве. Отсюда, он будет подвергаться возрастающей дискредитации со стороны Запада. Ожидается, что в качестве противовеса американцы форсируют процесс вступления стран региона в ВТО на условиях, осложняющих их последующее присоединение к правовой базе ТС и ЕЭП.
В заключении необходимо отметить, что прогнозирование будущей стратегии США в ЦА сильно осложнено наличием множества факторов неопределенности, среди которых: развитие ситуации в Афганистане, возможная попытка силового смещения правительства Ирана, новая фаза мирового финансово-экономического кризиса, смена глав государств в Узбекистане и Казахстане и др. Очевидно одно — регион по-прежнему останется ареной столкновения интересов ведущих мировых держав — россии, США и Китая.
Заключение
Уникальность расположения Центральной Азии на пересечении евразийских геополитических связей, тенденция усиливающегося взаимодействия здесь мировых и региональных держав предопределяет, что регион можно справедливо считать одним из главных звеньев безопасности на постсоветском пространстве и, в целом, выделить в качестве своеобразного элемента стабильности в Евразии.
Как представляется, подходы к Центральной Азии со стороны РФ, США, КНР, ЕС, Турции, Пакистана, Ирана и Индии будут продолжать в определенной степени основываться на принципе геополитического регионализма, а также стремлении максимально использовать свои внутренние и внешние ресурсы для закрепления в регионе. К сожалению, отдельные факторы будут продолжать демонстрировать выбор непопулярных в современном мире, но действенных инструментов политики, таких как силовой (военный) и идеологический подходы.
Практически все названные факторы проявляют повышенную заинтересованность в транспортировке в выгодном им направлении энергоресурсов региона. причем, необходимо понимать, что данная стратегия преследует конкретные геополитические цели. Так, контроль за топливно-энергетическими ресурсами и средствами их транспортировки играет все возрастающую роль в определении геополитических позиций той или иной страны.
При анализе и планировании энергетических маршрутов, отдаче предпочтения какому-либо из них, следует отчетливо понимать, что именно их маршрут, как ничто другое будет определять региональные союзы, внешнее влияние и геополитическую ситуацию в Центральной Азии и Евразийском пространстве в целом.
определенно, что динамичность и устойчивость развития Центральной Азии, возрастание ее ценности для мирового сообщества могут происходить только в условиях сохранения стабильности и геополитического равновесия. среди приоритетов по улучшению геополитического положения всего региона будет оставаться стремление к нейтрализации неблагоприятных для Центральной Азии процессов: угрозы вхождения стран региона в орбиту влияния держав, вынашивающих какие-либо региональные или глобальные амбиции и, безусловно, распространения идей исламского радикализма.
Одним из главных условий стабильности в регионе является тенденция к дальнейшей внутри — и межрегиональной интеграции и сотрудничеству (в том числе в таких сферах, как проведение согласованной политики в области транспорта и коммуникаций, использования топливно-энергетических и водных ресурсов; усиления внимания к проблеме религиозно-нравственного воспитания населения, борьбы с исламским экстремизмом и др.). Это неоднократно подчеркивалось на саммитах Центрально-азиатского Союза (куда, как известно, входят Казахстан, Кыргызстан, Таджикистан и Узбекистан), в том числе в ходе последнего (г. Бишкек, июнь 1999 г.), а также двусторонних встречах руководителей региона.
Этой же цели отвечает дальнейшее формирование и диверсификация полноценных связей стран Центральной Азии с внешним миром, в том числе восстановление «Шелкового пути», что придаст региону былое коммуникационное значение в рамках всего Евразийского континента.
Хотелось бы верить, что именно согласованные действия государств Центральной Азии во взаимодействии со всеми заинтересованными сторонами, в первую очередь такими, как РФ, США, ЕС, а также региональными лидерами в лице Китая, Турции, Ирана, Пакистана, Индии и др., позволят достичь необходимых результатов для стабильности и процветания народов региона и Евразии в целом.
Список литературы
2.S. Talbott, The Great Game is Over, Financial Times, 1 September 1997.
.Zbignev Brzezinski. A Geostrategy for Eurasia, Foreign Affairs, September/October, 1997.
.A. Kortunov and A. Shoumikhin, Russia and Central Asia: Evolution of Mutual Perseption, Policies, and Interdependence, Ethnic Challenges Beyond Chinese and Russian Perspectives of the Central Asian Comudrum, L., 1998.
5.Ю. Тыссовский, Геополитические расклады, Экспресс (Итар-Тасс), N 19 (218), 5-11 мая 1999 г.
.О. Руа, Центральная Азия набирает мощь, международная политика, Париж, январь-март 1999 г.
7.R. K. Zhoulaman, L. Muzaparova, Potential changes of frontiers of geopolitical influencein postsoviet Central Asia, Marco Polo, N 6, 1998. R. Wade, The Coming Fight over Capital Flows, Foreign Policy, Winter 1998-99.
.Sam Brownback, The Silk Road Strategy, Central Eurasia Review N 1 1997.
9.Ю.С. Песков, проблемы и перспективы сотрудничества России и Китая со странами Центральной Азии — членами СНГ, проблемы Дальнего Востока, N 3, 1997 г.
10.Oxford Analytica Brief, Central Asia/China: Growing Ties, Oct.22, 1998.
.Q. Liu, Sino-Central Asian Trade and Economic Relations: Progress, Problems and Prospects, Ethnic Challenges Beyond Chinese and Russian Perspectives of the Central Asian Comudrum, L., 1998. Executive Intelligence Rewiew, Spesial report, «The Eurasian Land-Bridge «The New Silk Road» — locomotive for worldwide economic development», Washington D.С., January 1997.
12.Ф.Ф. Толипов, война в Афганистане и геополитическая трансформация в Центральной и Южной Азии, Полис, N 6, 1998 г.
13.J. N. Dixit, India and Central Asia, Indian Foreign Policy Agenda for the 21st Century, Vol.2, 1997.
14.<HTTP://www.geopolitica.ru/>
.Джеффри Сакс: Америке нужно было упасть с «фискального обрыва»,http://quote. rbc.ru/comments/2013/01/09/33857702.html
.Китай становится лидером мирового потребительского рынка вторник 29.05.2012, HTTP://news. traders-union.ru/world/news/66833/
.Goldman Sachs: Роль стран БРИК в мировой экономике будет расти, HTTP://www.rosbalt.ru/business/2013/01/10/1079677.html
.Почему Западу нужна россия, Рецензия на новую книгу Збигнева Бжезинского «Стратегическое прозрение» («Strategic vision»), 04,09, 2012, HTTP://oko-planet. su/first/135719-pochemu-zapadu-nuzhna-rossiya-bl228tter-f252r-deutsche-und-internationale-politik-.html
