Учебная работа. Современная внешнеполитическая стратегия США в локальных конфликтах на примере балканских войн конца ХХ века
Современная внешнеполитическая стратегия США в локальных конфликтах на примере балканских войн конца ХХ века
Содержание
Введение
Глава I. Современная европейская стратегия США: истоки и основные направления
§ 1. Становление роли США в Европе во второй половине ХХ века
§ 2. Проблема приоритетов внешней политики США по завершении «холодной войны»
Глава II. Американская внешняя Политика на Балканах
§ 1. Международное урегулирование Югославского вопроса в середине 90-х годов ХХ века
§ 2. Косовский кризис
Глава III. США и мировой терроризм в XX — XXI вв.
§ 1. Стратегия дестабилизации и «новый империализм» США
§ 2. «Заговор» 11 сентября 2001 года
Заключение
Список использованных источников и литературы
Введение
Актуальность исследования. сразу же после распада СССР в 1991 г. министерство обороны администрации президента США Дж. Буша-старшего начало переосмысление политики национальной безопасности США в свете изменившейся ситуации в мире. В марте 1992 г. увидел свет документ, известный как «руководство по оборонному планированию» (Defense Planning Guidance). Согласно этому «руководству«, важнейшей целью политики национальной безопасности США должно стать «пресечение появления любого потенциального соперника». Спустя 10 лет в преамбуле к «Стратегии Национальной Безопасности Соединенных Штатов», выпущенной осенью 2002 г., президент Дж. Буш-младший указал, что после распада Советского Союза осталась «единственная жизнеспособная модель для национального успеха: свобода, Демократия и частная инициатива» — конкретно воплощенные в американском капитализме. Любое общество, отвергнувшее развитие по этой модели, обречено на поражение и будет — что подразумевается — объявлено угрозой для безопасности США. Основная часть документа содержит открыто декларируемую цель Вашингтона — стратегическое доминирование в мире на неопределенное время. Провозглашаются намерения по развязыванию превентивных войн против наций, угрожающих или в будущем способных угрожать гегемонии США как непосредственно, так и косвенно (т.е. в случае возникновения возможной угрозы для американских друзей или союзников). «Стратегия национальной Безопасности» подчеркивает, что «превентивные действия должны быть предприняты для того, чтобы никому и никогда в будущем не было позволено конкурировать с Соединенными Штатами в военной сфере».
концепцию мирового лидерства США прекрасно изобразил в своей книге «Великая шахматная доска» З. Бжезинский. По его мнению, «Америка стоит в центре взаимозависимой вселенной». И хотя она допускает диалог между странами, «власть происходит в конце концов от одного источника, а именно: Вашингтон». ныне американское превосходство «породило новый мировой порядок, который не только копирует, но и воспроизводит за рубежом многие черты американской системы». Администрация США ставит себе целью доказать своим партнёрам (в частности, европейским), что они не смогут решать сложные международные вопросы без США. Это полностью отвечает концепции «мировой роли США», которые, как писал У. Клинтон, «должны выполнять за границей руководящую роль в эту новую эпоху. Бремя американского лидерства и его важное значение, характер этого лидерства — один из важнейших уроков ХХ века… Сейчас, когда «холодная война» закончилась, Америка по-прежнему остаётся незаменимой страной в мире. Бывают такие моменты, когда только от Америки зависит, быть войне или миру, свободе или репрессиям, надежде или страху».
В настоящее время США поддерживают своё превосходство через сложную систему союзов и коалиций, «которые окутывают мир». В Европе её основным звеном является НАТО. Сюда же входит и глобальная сеть специализированных организаций, особенно «международные финансовые институты» (МВФ, Всемирный банк и др.), многие из которых находятся в Европе, но «в которых доминируют американцы«.
Всемирная деятельность США на рубеже XX-XXI вв. часто описывается как «новый милитаризм» и «новый империализм». Однако ни милитаризм, ни империализм не новы для Соединенных Штатов, являющихся экспансионистской силой — в масштабе континента, полушария, мира — с момента своего возникновения. американский милитаризм и империализм имеют глубокие корни в американской истории и политико-экономической логике капитализма. Даже апологеты американского империализма ныне вынуждены признать, что Соединенные Штаты были империей с момента возникновения. «Соединенные Штаты были империей как минимум с 1803 г., когда Томас Джефферсон купил Луизиану. На протяжении XIX в. то, что Джефферсон назвал «империей свободы», расширялось в масштабе континента«. Позже, в ходе испано-американской войны 1898 г., США захватили и колонизировали заморские территории. Последовавшая затем филиппино-американская война обосновывалась как попытка реализации «бремени белого человека». После Второй мировой войны США и другие крупнейшие империалистические державы сохранили неформальные экономические империи, подкрепленные угрозой военной интервенции, весьма часто реализовывавшейся на практике. холодная война отодвинула эту неоколониальную действительность на второй план, но не ликвидировала ее целиком.
Становление империи не только не необычно для США, но и не отличается от политики остальных государств. Это закономерный результат всей истории и логики капитализма. С момента зарождения в XV и XVI столетиях капитализм являлся экспансионистской системой во всемирном масштабе, иерархически разделенной на метрополию и сателлиты, центр и периферию. Цель империалистической системы как сейчас, так и в прошлом заключается в открытии периферийных экономик для капиталовложений капиталистических стран центра, тем самым гарантировав как непрерывное снабжение дешевым сырьем, так и выкачивание избыточного продукта из стран периферии в центр. Кроме того, «третий мир» воспринимается как источник дешевой рабочей силы, составляющий мировой резерв армии труда. экономики периферийных стран выстроены скорее для удовлетворения внешнеэкономических потребностей США и других стран капиталистического центра, чем для обеспечения собственных потребностей. Итогом всего этого (впрочем, с несколькими исключениями) стало состояние бесконечной зависимости и долгового закрепощения в беднейших регионах мира. однако именно сейчас империализм открыто принимается властными структурами США в большей степени, чем когда-либо с 1890 г.
Иллюстрацией этих слов может послужить ситуация, сложившаяся в конце 1970-х гг. на Ближнем Востоке. Иранская революция 1979 г. свергла режим шаха, служивший ключевым элементом военного доминирования США в нефтеносном Персидском заливе. С этого момента Ближний Восток превратился в ключевую проблему всемирной стратегии США. В январе 1980 года президент Дж. Картер выпустил то, что впоследствии было названо доктриной его имени: «Попытка любой внешней силы получить контроль над регионом Персидского залива будет расценена как покушение на жизненные интересы Соединенных Штатов Америки, и подобное покушение будет отражено любыми необходимыми методами, включая военную силу». Это было озвучено в дополнение к доктрине Монро, провозгласившей претензию США на доминирование над обеими Америками и применявшуюся как общеизвестный «правовой принцип», с помощью которого узаконивались военные интервенции США по всему полушарию. Таким образом, доктрина Картера показала, что Соединенные Штаты требуют военного доминирования в Персидском заливе, который должен быть включен в американскую империю «любыми необходимыми методами». после ухода СССР с мировой политической сцены (незадолго до своего распада) открылась возможность полномасштабной военной интервенции США на Ближнем Востоке, что практически сразу и произошло в виде войны в Персидском заливе, развернувшейся весной 1991 г. В оставшуюся часть 1990-х гг. США (в президентство демократа У. Клинтона) были вовлечены в крупные военные операции в Сомали, на Ближнем Востоке, в Карибском регионе и в Восточной Европе. Кульминацией явилась война 1999 г. против Югославии в Косово. Официально призванная прекратить «этнические чистки», война на Балканах была на самом деле предназначена для утверждения американской имперской мощи в границах бывшей советской сферы влияния. Наконец, после событий 11 сентября 2001 г. США развязали войны в Афганистане и Ираке, расширили всемирную сеть своих военных баз и увеличили свои военные расходы до такого уровня, при котором они одни тратят примерно столько, сколько все остальные страны мира, вместе взятые. Причины, по которым американцы оказались в Афганистане или на Балканах, в конечном счете заключаются в необходимости сохранения имперского порядка в зонах, жизненно важных для Соединенных Штатов.
Таким образом, на рубеже ХХ-ХХI вв. властная элита США решилась принять политику неприкрытого империализма в масштабе, невиданном с начала века, при этом американская империя стала восприниматься как всемирная. Как пишет Р. Макнамара, бывший министр обороны США (в администрациях Дж. Кеннеди и Л. Джонсона), «США никогда публично не поддерживали политику «неприменения первыми» (ненанесения первого удара): ни вовремя моего семилетнего руководства, ни когда-либо позднее. Мы как были, так и остаемся готовыми применить ядерное оружие решением одного человека в отношении противника, обладающего ядерным оружием или не обладающего таковым, как только мы сочтем, что это в наших интересах». Государство, обладающее крупнейшим парком обычных вооружений и готовностью использовать его единолично для увеличения всемирного влияния, одновременно является государством с крупнейшим ядерным арсеналом и готовностью использовать его, как только сочтет удобным — такое государство ставит мир на грань пропасти; тем более что в мире появляются силы, подобные России, Китаю и Европейскому сообществу, способные в будущем оспорить как региональную, так и всемирную мировая политическая ситуация, основные узловые точки которой были кратко охарактеризованы выше, обуславливает актуальность тематики настоящей дипломной работы.
Основная цель исследования заключается в анализе основных принципов внешнеполитической стратегии США (и их преемственности) на рубеже ХХ-ХХI вв., проявившихся в ходе вмешательства США в процесс урегулирования межэтнических конфликтов, возникших на территории бывшей Югославии в 90-е гг. ХХ века. Поставленная цель обусловила конкретные задачи исследования:
Объектом исследования является внешнеполитическая стратегия США и процесс ее формирования на рубеже ХХ-ХХI вв. Предмет исследования — межэтнические конфликты на территории бывшей Югославии в 90-е годы XX в. и роль США в них.
Научная новизна дипломного исследования связана с комплексным рассмотрением ряда вопросов, определяющих как причины изменения внешней политики США по отношению к Западной и Восточной Европе, так и следствия из них. В дипломной работе выявлена взаимосвязь различных факторов, влияющих на внешнюю политику США, а также трансформация стратегической политики белого Дома на основе опыта военно-политических действий США в урегулировании межэтнических конфликтов на территории бывшей Югославии. Эта трансформация проявилась в формулировках «Cтратегии национальной безопасности США», опубликованной в 2002 г. На примере событий в Косово был показан характер кризисных явлений в НАТО и пути их разрешения в новых международных условиях. Была выявлена причинно-следственная связь изменений отношений внутри НАТО, НАТО и ООН, НАТО и ЕС в течение балканских конфликтов: от желания урегулировать конфликт с мандатом ООН (Босния и Герцеговина, 1995 г.) до прямого вмешательства в дела суверенного государства без официального мандата Совета безопасности ООН (Косово, 1999 г.). Специально были прослежены исторические связи ЦРУ США и западноевропейских террористических организаций во второй половине ХХ века. Системный анализ, проведенный в дипломной работе, выявил широкие исторические противоречия, которые коренятся в неравномерном развитии всемирной экономики и стремлении США к мировому господству. На основе анализа внутри — и внешнеполитических целей США, стоящих перед Америкой в ХХI в., проведен анализ как событий 11 сентября 2001 г., так и официальных результатов расследований, представленных мировой общественности; а также предложена своеобразная трактовка этих событий.
Источниковая база исследования. Дипломная работа основана на материалах, почерпнутых как из официальных источников (официальные международно-правовые, дипломатические документы и т.п.), так и из неофициальных (периодическая печать, мемуарные источники). К первой группе источников относятся директивы Совета национальной безопасности США, итоговые документы Вашингтонского саммита НАТО (23-24 апреля 1999 г.), текст публичного выступления президента США У. Клинтона в Детройте 22 октября 1996 г., резолюции ООН S/1994/50, S/1995/444, А/50/790, S/1995/999, S/1999/649, S/1999/663, S/1999/702 и S/RES/1244 (1999), а также информативный обзор вопросов и проблем, стоящих перед НАТО в конце 90-х годов.
Директивы совета национальной безопасности (СНБ), главного совещательного органа при президенте США, официально носят лишь рекомендательный характер, однако в действительности они являются обязательными для исполнения всеми государственными органами США. именно эти директивы лежат в основе внешней и военной политики США. изучение директив СНБ, а также текста «Стратегии национальной безопасности США» позволяет проследить эволюцию военно-политической доктрины США на протяжении второй половины ХХ в. Однако необходимо отметить, что в подавляющем большинстве опубликованных документов отсутствуют определённые фрагменты, раскрытие которых невозможно по соображениям «национальной безопасности» США.
Директивные установки внешней политики США также декларируются в официальных выступлениях президентов США. Тексты этих выступлений не являются секретными и публикуются как в средствах массовой информации, так и в сборниках документов. Однако анализ источников такого рода, относящихся к периоду второй половины ХХ века, должен проводиться с учётом большой степени их идеологизированности, так как в ряде случаев происходила подмена реальных политических установок идеологическими лозунгами. кроме того, часто случается, что заявления президентов США не соответствовали практическому осуществлению международной политики, что затрудняет оценку их целесообразности и достоверности.
Группа источников неофициального характера представлена прежде всего периодическими изданиями. Данный вид источников не может претендовать на полную объективность, однако во многом отражает настроения, царящие в обществе и передает «дух» эпохи. В настоящей работе было целесообразно использовать материалы таких изданий, как «США: экономика, Политика, идеология» (с 1999 г. «США и Канада: Экономика, политика, культура»), «The New York Times», «The Economist», «правда«, «Réseau Voltaire» и др.
Мемуарные источники также представляют немалый интерес для исследования, так как помогают взглянуть на то или иное событие глазами его непосредственных участников. Мемуарная литература — своеобразный и весьма ценный исторический источник. Единственным и самым главным недостатком является то, что суждения авторов зачастую субъективны, описываемые события искажаются, проходя через призму личного восприятия автора мемуаров. В рамках настоящей работы наибольший Интерес для изучения представляют мемуары У. Клинтона и М. Олбрайт.
Историография. К сожалению, историографическая традиция в настоящее время еще не сложилась, т.к. дипломная работа посвящёна исследованию событий, произошедших в последние десятилетия. Однако, поскольку определен объект исследования, можно говорить о наличии подходов к изучению вопросов, освещённых в работе.
Как уже было отмечено, в послевоенный период США превратились в самую могущественную в экономическом, военном и политическом отношении державу капиталистического мира. По мнению ряда авторов, это создало благоприятную почву для утверждения идей о ее глобальной гегемонии, наступлении «американского века», перестройке мира «по-американски» и т.д. Подобные идеи служили идеологической и концептуальной основой внешнеполитической стратегии США. Работа одного из кузнецов американской внешней политики З. Бжезинского «великая шахматная доска», рассказывает об Америке как «единственной сверхдержаве» и раскрывает способы, которыми можно удержать и упрочить ее исключительное положение. кроме того, он ясно показывает положение и роль россии в современном мире. Международные отношения после окончания «холодной войны» также рассматриваются в работах Г. Киссинджера и А.И. Уткина. В последней книге проводится комплексный анализ позиции США в отношении стран Западной Европы, России и Азии в связи с распадом советского Союза.
В советской историографии существует достаточно обширный круг работ, посвящённых проблемам внешнеполитической стратегии США. Наибольшее внимание уделялось таким вопросам, как концепция американской исключительности и истоки американского экспансионизма. Советские историки писали о «мессианстве» американской внешнеполитической мысли, об антикоммунизме как движущей силе процесса формирования американской внешней политики. Советская историография была в значительной своей части гомогенна, представляя собой «монолит», «единство» концепций и оценок. Историки и политологи СССР многие годы были заняты поисками «виновника» послевоенной конфронтации, хотя определенная эволюция в советской историографии все же наблюдалась. Длительное время советские историки занимали, как правило, «официальные позиции» и без всяких исключений обвиняли американцев и их западноевропейских союзников в развязывании «холодной войны», связывая это с традиционным американским гегемонизмом. Именно с таких позиций автор книги показывает растущее влияние США в НАТО и анализирует причины этого роста.
Отношения НАТО и ЕС во второй половине ХХ века рассматриваются в работах К. Коукера и, частично, А. Шлезингера. В последней книге, в частности, проводится подробный исторический обзор внутренней и внешней политики США. Анализ внутренней политики США был проведен также в работах Л. Харца и Н.В. Загладина. Следует отметить, что комплексных, обобщающих работ, затрагивающих данный объект не так много. Наиболее значимой из них является вышеупомянутая монография Н.В. Загладина. Она посвящена исследованию американской истории второй половины XX века и, что важно, захватывает период президентства У. Клинтона. однако в данной работе основное внимание уделяется скорее вопросам политической идеологии, чем ее практической реализации на практике.
Остальную литературу целесообразно разделить, исходя из задач исследования, по тем проблемам, для решения которых и привлекаются данные материалы. Так, в книге Е. Гуськовой детально рассматриваются конфликты на территории бывшей Югославии в последние десятилетие ХХ в. кроме того, материал о этих событиях был в значительной мере почерпнут из сборника статей. В работах Т. Мейссана проведено независимое расследование событий 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке, показана связь администрации Дж. Буша-младшего с Аль-Каидой и мировым терроризмом, высказываются предположения о дальнейшем развитии внешней политики США в отношении Европы, Азии и россии. Политика США и её место в мире после событий 11 сентября 2001 г. рассматривается также в одной из недавних книг Зб. Бжезинского.
американская внешняя политика балканский
Глава I. Современная европейская стратегия США: истоки и основные направления
§ 1. Становление роли США в Европе во второй половине ХХ века
Внедрение США в Западную Европу начинается постепенно и связано с зарождением и развитием единого европейского рынка. Этот процесс начался ещё до 1940 г. В своём дневнике от 10 июля Джон Колвилл, один из личных секретарей Черчилля, выражал в то время беспокойство своего патрона по поводу того, что немцы, недавно одержавшие победу в войне с Францией, могут попытаться построить европейское экономическое сообщество. Такая идея, если бы она обсуждалась перед войной, не встретила бы особых симпатий в Лондоне. Идея такого сообщества, писал Колвилл, занимала Черчилля именно в силу её внешней привлекательности для Европы, жаждущей мира даже ценой немецкого экономического господства.
В то время как британская пропаганда редко упоминала об объединённой Европе, немецкие пропагандисты делали это часто, встречая поддержку в других странах. В частности, в июне 1940 г. к созданию европейской федерации под руководством Германии призвал бывший голландский премьер-министр. О «несомненной готовности содействовать построению нового порядка в Европе» вёл речь генеральный секретарь по экономическим делам Бельгии. А несколько позже эту тему подхватил и бывший французский министр иностранных дел. Ясно, что все они какое-то время уже думали о будущем.
Со своей стороны, британцы и американцы в ходе консультации летом 1940 г. также обсуждали эту проблему, чтобы посмотреть, что они могут противопоставить этой идее. То есть фактически ещё до того, как большинство европейцев всерьёз задумалось о ней, характеризуя эту идею как циничную попытку Германии использовать богатства Европы в своих корыстных интересах. Идея, с которой в конце концов выступил американо-британский военный кабинет, сводилась к тому, чтобы создать союз свободной торговли, который бы связал Соединённые Штаты и Европу после войны. Это была ярко выраженная западная концепция. В то время мало кто из американских комментаторов признавал, что европейская Интеграция может базироваться на принципах, которые бы заметно отличались от принципов американского капитализма. американское стремление к европейскому единству, пишет А.У. Де порт, «во многом черпает свою силу из казалось отступлением от фундаментальных американских целей, было на самом деле движением к ним». многие американцы видели в европейском объединении наилучший путь к «спасению мечты» о многосторонней торговой зоне, которую начала подрывать зарождающаяся «холодная война».
Соединённые Штаты поддерживали европейскую идею, ошибочно полагая, что позже они смогут контролировать то, что создают. В 1971 г. они обнаружили, что Общий рынок, будучи далёким от истинно свободного, не совсем соответствует тому, что написано в учебниках. Это была «планируемая» рыночная Экономика, основанная в 1962 г. на базе программы действий вице-председателем Европейской комиссии. И вскоре США стали рассматривать Общий рынок не как зону свободной торговли, а как рынок, управляемый его европейскими членами отнюдь не в духе конкуренции. Экспортные ограничения Общего рынка были «безжалостной карой, применяемые во имя справедливости той Европы, которая после второй мировой войны в большинстве других отношений была списана со счетов как самостоятельная сила». одной из новых областей раздора стали при этом субсидии сельскому хозяйству, которые вынуждали американских фермеров продавать свои товары по заниженным ценам. К концу 70-х годов, по оценкам, Общий Рынок и Европейская ассоциация свободной торговли подвергли той или иной форме дискриминации 28% американского экспорта в третий мир и Европу.
С некоторым опозданием из ежегодных отчётов, представляемых президентом США конгрессу, исчезла применявшаяся в 60-е годы формула, гласившая, что укрепление политической жизнеспособности Запада перевесит со временам возможную экономическую цену объединённой Европы. 1971 г. стал свидетелем краха доллара и конца активного сальдо платёжного баланса США в сделках с Европой. Всё это нашло отражение в докладе финансовому комитету сената, в котором прямо говорилось: «Наши нерешённые проблемы в отношении с Европой нельзя рассматривать в отрыве от экономических вопросов. нельзя доказывать, как это делают некоторые европейцы, что США должны сохранять войска в Европе, настаивая в то же время на том, чтобы Европа проводила торговую и финансовую политику, наносящую ущерб Соединённым Штатам».
Вступление Британии в ЕС в 1973 г. заставило Америку задаться вопросом, будут ли европейцы и дальше подчиняться американскому руководству. Киссинджер достаточно ясно обозначил эту позицию: «Для нас европейское единство означает то же самое, что означало всегда не самоцель, а средство укрепления Запада. Мы будем продолжать поддерживать европейское единство как элемент более широкого атлантического партнёрства». Через 15 лет государственный секретарь Дж. Буша Дж. Бейкер, соглашаясь с Г. Киссинджером, хотел, чтобы Европейское сообщество отказалось от идеи собственной военной организации взамен на согласие Америки на особую европейскую идентификацию в НАТО, а также чтобы сообщество позволило США играть более значительную роль в процессе принятия политических решений, и чтобы европейцы приняли декларацию о свободной торговле для предотвращения распада союза на два конкурирующих экономических блока.
специфика современной обстановки на мировой арене во многом определяется милитаристским курсом СССР, представляющим серьезную угрозу международной безопасности. После прихода к власти администрации Р. Рейгана произошла дальнейшая активизация политики наиболее агрессивных американских сил — «политики милитаризма, претензий на мировое господство, нарушения прав и свободы народов». именно этим целям была подчинена деятельность Вашингтона в Североатлантическом блоке, в том числе его открытая ставка на достижение военного превосходства США над СССР, НАТО над странами Варшавского договора в середине 80-х гг. ХХ в.
Большое континенте американских ракетно-ядерных систем средней дальности. одновременно полным ходом наращивались обычные виды оружия, включая разработку и производство тех его разновидностей, которые обладают большой дальностью и высокой точностью поражения. В странах-участницах Североатлантического блока увеличивалась численность резервных войск, запасов вооружения и техники, предметов снабжения, проводилось множество других мероприятий. По инициативе США Запад фактически приступил к полному перевооружению, охватывающему все виды вооружённых сил. Параллельно уточнялись, конкретизировались и обновлялись концепции, составляющие основу военной доктрины НАТО, пересматривались стратегические и оперативно-тактические планы.
Активизация военных приготовлений в рамках Североатлантического союза сопровождалась известной его консолидацией. Правящие круги США всемерно поощряли эту тенденцию, рассчитывая, в частности, на «цементирующее» влияние фактора обострения международной напряжённости. Подрыв разрядки в отношениях Запада с социалистическими странами стал одной из главных задач американской политики в Европе. деятельность администрации Р. Рейгана за время её пребывания у власти показала, что процесс разрядки отвергается Вашингтоном практически целиком, а главное внимание концентрируется на противоборстве с СССР и выработки в этом контексте скоординированной империалистической позиции. такого рода усилия США привели к изменению акцентов в американо-западноевропейских отношениях, в дальнейшей милитаризации этих отношений. Военно-политическая сторона партнёрства между США и Западной Европой в конце 1970-х — начале 1980-х гг. превалировала больше, чем когда-либо раньше.
Большинство мероприятий, связанных с наращиванием государствами НАТО гонки вооружений, подрывом безопасности и сотрудничества на Европейском континенте, осуществлялось на базе Североатлантического союза, во исполнение принимавшихся им решений и рекомендаций. Содержание же таких решений определялось преимущественно в соответствии с американскими представлениями и интересами, что, в частности, наглядно проявилось в конкретных действиях НАТО за прошедшие десятилетия. Главной целью этих действий уже при правительстве Р. Никсона стало резкое увеличение «коллективного» военного потенциала Запада, подрыв мирного и взаимовыгодного сотрудничества различных государств Европы. С точки зрения политических кругов США, Североатлантический блок должен был выполнять роль механизма, обеспечивающего навязывание и последующую реализацию американского подхода к основным вопросам отношений между Востоком и Западом, а также между самими его участниками, чему придавалось огромное значение в связи с укреплением тенденций к самостоятельности у ряда западноевропейских стран, расширением борьбы прогрессивных сил за нормализацию обстановки на континенте.
Выдвинутая руководством США более 35 лет назад формула отношений с союзниками по НАТО предусматривала под предлогом «зрелости» Западной Европы её максимальное вовлечение в военные приготовления, в осуществление «общеатлантических» задач, которые определялись в Вашингтоне. Представлявшая собой «ответ» правительства Р. Никсона на установление примерного советско-американского стратегического паритета, на другие фундаментальные сдвиги, включая сдвиги непосредственно в европейском лагере, западноевропейская Политика Соединённых Штатов, облечённая в формулу «нового партнёрства», включила в себя целый ряд установочных элементов, перешедших затем в политику всех последующих администраций США. неизменной, в частности, оставалась линия на наращивание военного потенциала НАТО с целью восстановления соответствующего превосходства Запада над странами Варшавского блока, на активизацию роли Западной Европы в сфере гонки вооружений путем «перераспределения бремени» в рамках блока, на «разделение труда» с привлечением основных союзников к обслуживанию американских интересов на периферийных и внеевропейских направлениях, на углубление партнёрства, равнозначное подавлению самостоятельности западноевропейских государств. Преемственность ключевых целей методов политики США в НАТО объясняется на особой проницательностью тех, кто её первоначально разрабатывал, а многократно подтвердившейся неспособностью американских правящих кругов добиться кардинального решения тех задач, которые Вашингтон ставил перед собой и своими атлантическими партнёрами. более того, попытки Соединённых Штатов обеспечить реализацию американских замыслов в отношении стран НАТО на протяжении 70-х годов сталкивались с неуклонно возраставшими трудностями. Неизменная реакция США состояла в дальнейшем усилении нажима на союзников. Именно поэтому общая тенденция в эволюции партнёрства между Америкой и западноевропейскими государствами выглядит как переход к всё более интенсивным формам давления на страны Западной Европы и в конечном счёте к стратегии «выкручивания рук», широко практиковавшимся правительством Р. Рейгана.
Но и такая стратегия далеко не во всех случаях давала необходимые США результаты. Хотя атлантическая солидарность в целом сохранялась, а иногда даже усиливалась под воздействием различных специфических обстоятельств и ситуаций, многие разногласия и противоречия в НАТО преодолеть не удалось. К старым же разногласиям в последние годы добавилось немало новых. В рамках Североатлантического блока развернулась борьба по вопросам, представляющим первостепенную важность для стран-участниц. Несоответствие и даже противоположность позиций проявляются в военно-политической, экономической и других сферах отношений между США и Западной Европой. Так, в Западной Европе не без оснований полагают, что конечным результатом политики Соединённых Штатов может стать качественное изменение атлантического партнёрства, в первую очередь ослабление американо-западноевропейской «стратегической связи», перекладывание на «местные» страны ещё большую ответственность за «региональную безопасность«. На деле к этому и стремится Вашингтон, действия которого вызывают рост напряжённости в НАТО. Соответственно разногласия, оказавшиеся в 80-е годы в центре острой дискуссии на Западе, во многом являются следствием нерешённости проблем, которые возникли в американо-западноевропейских отношениях 30 — 40 лет назад. Трансатлантическая борьба, оказывающая всё более серьёзное воздействие на положение дел в НАТО, свидетельствует о попытках её участников обеспечить соблюдение собственных интересов в процессе очередного пересмотра основных направлений взаимодействия США и государств Западной Европы.
Как считает известный американский политолог Г. Киссинджер, «специфические черты, обретённые Америкой по ходу её исторического развития, породили два противоположных подхода к вопросам внешней политики. Первый заключается в том, что Америка наилучшим образом утверждает собственные ценности, совершенствуя демократию у себя дома, и потому служит путеводным маяком для остальной части человечества; суть же второго сводится к тому, что сами эти ценности накладывают на Америку обязательство бороться за их утверждение во всемирном масштабе. Разрываемая между ностальгией по патриархальному прошлому и страстным стремлением к идеальному будущему, американская мысль мечется между изоляционизмом и вовлечённостью в международные дела».
Аналогичную мысль о возможности двух вариантов поведения США на международной арене выражал либеральный историк и политолог Л. Харц. Он писал, что исходную американскую самобытность, называемую им «американизмом», «характеризовало укоренившееся изоляционистское убеждение: уверенность в том, что Счастье либеральной Америки заключается в отходе от загнивающего старого Света, который может только заразить своими болезнями Америку. И, тем не менее, в ХХ веке «американизм» совершает крестовый поход за границу по пути, проложенному Вильсоном, пытаясь безрассудно навязать себя незнакомым с многовековой историей общественным образованиям Европы и Азии. Абсолютистская по своему характеру национальная мораль взывает к разуму американца выбрать один из двух возможных вариантов — или отказаться от чуждых для него проблем, или трансформировать их — жить с ними постоянно бок о бок нельзя». однако другой американский историк и политолог А. Шлезингер не видел между проявлениями мессианских убеждений во внутренней политике и на международной арене глубинных противоречий. По его мнению, от представлений об американцах как избранном народе до идеи спасения мира «был один лишь короткий шаг».
Американская Политика в НАТО на протяжении 70-х — 80-х годов привела к возникновению новых существенных трудностей на пути укрепления мира и безопасности народов. Влиятельные силы в Соединённых Штатах и в других странах-участницах Североатлантического блока попытались сорвать процесс материализации разрядки и прежде всего воспрепятствовать осуществлению главной задачи — прекращения гонки вооружений, достижения реальных результатов в деле вооружения. Под прикрытием антисоветской шумихи Вашингтон и его партнёры по НАТО продолжали раскручивать маховик гонки вооружений. десятки миллиардов долларов выделялись на различные краткосрочные и долгосрочные военные программы Североатлантического блока. Застрельщиком такого курса неизменно выступали Соединённые Штаты, которые «подавали пример» собственными беспрецедентными усилиями в сфере военных приготовлений. подобная политика США и НАТО, направленная на обеспечение Западу военного превосходства над странами Варшавского блока, противоречила духу и букве хельсинского Заключительного акта, задаче укрепления безопасности в Европе. Одновременно под нажимом американских правящих кругов тормозилось развитие сотрудничества между Востоком и Западом в экономической, научно-технической, культурной и других областях. В результате от действий атлантических политиков, нередко прикрывавшихся разглагольствованиями о факторах «морального порядка», страдало население самих западноевропейских стран, США и Канады, военные расходы которых вели к серьезному обострению кризиса экономики.
Североатлантический блок являлся не только инструментом конфронтации с государствами Варшавского Договора, но и активно служил делу охраны политических, военных и экономических позиций США в Западной Европе. С точки зрения Вашингтона, НАТО подтвердила свою роль главного гаранта дальнейшей экономической, политической и идеологической экспансии Соединённых Штатов и одновременно механизма, препятствующего выходу западноевропейских союзников из русла политики усиления гонки вооружения и военных приготовлений, неизменно навязывавшейся «старшим партнёром».
вместе с тем практика американо-западноевропейских отношений показала, что Соединённым Штатам с каждым годом всё труднее было удерживать в подчинении своих союзников по Североатлантическому блоку. Эта тенденция была обусловлена действием объективных факторов исторического развития, стремлением стран Западной Европы самостоятельно решать свои долгосрочные политические и экономические проблемы. Однако в ответ США упорно продолжали рассматривать НАТО прежде всего как средство укрепления пресловутой «позиции силы» Запада, позволявшее им втягивать западноевропейские государства во всё новые циклы гонки вооружений, мешать тем самым разрядке напряжённости и обеспечивать сохранение за США господствующего положения в мире. американская политика наращивания милитаристских усилий НАТО за счёт союзников противоречила не только делу смягчения напряжённости в Европе и во всём мире, но и наносила ощутимый вред интересам западноевропейских стран, препятствовала их независимому развитию, создавала угрозу подрыва их экономики, её однобокой ориентации. В то же время в Западной Европе всё активнее шли поиски альтернатив политики военного противостояния на Европейском континенте. Эти поиски неизбежно ведут к более широкому пониманию необходимости отказа от опоры на военные блоки.
Во второй половине 60-х годов в Соединённых Штатах развернулась дискуссия двух направлений по вопросу о перспективе политики в отношении стран Центрально-Восточной Европы. Совершенно очевидным было желание довольно значительной части кругов США сохранить старый курс времён «холодной войны» в отношении них. В то же время представители умеренно-реалистической тенденции предпринимали поиски других путей осуществления политики в отношении стран социализма. Новая обстановка в мире на рубеже 60-70-х годов заставила американские правящие круги приспособиться к сложившимся реальностям европейского континента.
Восточноевропейский регион всегда занимал особое место во внешней политике США. В начале 70-х годов проявилось стремление Соединённых Штатов больше, чем это было раньше, координировать свою политику в отношении региона со странами Западной Европы и, по возможности, использовать западноевропейские страны и организации в интересах своей политики. Начало более или менее реалистичной и осторожной политики США в отношении Восточной Европы было положено ещё при жизни президента Дж. Кеннеди. При сменившем его Л. Джонсоне был сделан поворот в сторону былого жёсткого курса, но вскоре этот курс был существенно скорректирован в плане концепции «наведения мостов» в Восточную Европу.
Во второй половине 60-х годов на первое место во внешнеполитической стратегии США в отношении Восточной Европы выдвинулись экономические отношения, которые преследовали отнюдь не только экономические выгоды, но и определённые политические цели. Цели и средства политики США в отношении Восточной Европы в середине 60-х годов были подвергнуты пробному рассмотрению на многочисленных официальных и полуофициальных совещаниях, материалы которых затем были опубликованы. Идеологи американской внешней политики уделяли особое внимание разработке новой доктрины. В течение второй половины 60-х годов в Соединённых Штатах одна за другой выходят работы, посвящённые концепции американской политики в отношении стран Восточной Европы. После вышедшей в 1965 г. книги Д. Кэмбелла «Американская политика в отношении Восточной Европы» в 1966 г. в Чикаго был издан сборник «Западная Политика и Восточная Европа», а через год, в 1967 г., новый сборник «Соединённые Штаты и Восточная Европа». В этих и многих других работах восточноевропейский регион выделяется как особое направление американской внешней политики. При этом подчёркивалось, что Восточная Европа стала одной из четырёх сил современного мира после США, Западной Европы и Советского Союза. Выделяя Восточную Европу в отдельный регион, политики Соединённых Штатов, политологи считали, что с помощью влияния на Восточную Европу можно будет также воздействовать на Советский Союз.
Обсуждались три возможных курса для достижения этой цели: во-первых, ─ «жесткий курс в духе «холодной войны», предусматривающий дальнейшее экономическое, дипломатическое, идеологическое давление на страны Восточной Европы; некоторые из сторонников этого курса, отказываясь в принципе от военных средств давления, тем не менее считали возможным «политическое наступление, включая известный риск войны»; во-вторых, ─ «мягкий» курс, направленный на постепенное ослабление связей восточноевропейских государств с СССР с помощью развития всесторонних отношений США с этими государствами, подталкивали их к нейтралитету; в-третьих, ─ единый курс в отношении СССР и Восточной Европы, рассчитанный на «общую либерализацию всех социалистических стран (без Китая), что даст возможность устранить противодействие со стороны СССР «либерализации Восточной Европы». Рассматривая эти три возможных направления, идеологи внешней политики США в меньшей степени ориентировались на «жёсткий» курс и отдавали предпочтение второму, а некоторые — третьему. Особое внимание сторонники второго курса уделяли экономическим связям с Восточной Европой. При этом подчёркивался политический характер этих связей: «в самом широком смысле американская политика экономической помощи в отношении Восточной Европы должна руководствоваться основными критериями: когда какая-либо страна расширяет критерии своей внешнеполитической независимости от советского контроля, её следует вознаградить; когда какая-либо страна либерализирует в значительной степени свою внутреннюю систему, она должна быть вознаграждена». При этом считалось целесообразным использовать экономическое давление против восточноевропейских стран, которые придерживаются противоположных тенденций, и «без колебаний указать на политические мотивы таких акций».
В течение 60-70-х годов конкретная внешнеполитическая практика американского правительства руководствовалась не каким-либо одним из трёх рассмотренных вариантов. Политике «мостов», очевидно, больше соответствует второй курс. Но в конце 60-х годов Политика «мостов» подверглась критике со стороны крайне правых сил за её якобы «стерильность» и пассивность во время чехословацких событий в августе 1968 г. Эта критика привела к некоторому ужесточению политики США в отношении Восточной Европы. однако, если рассматривать весь десятилетний период 1965-1975 гг., то в американской политике явно преобладали элементы второго и третьего курсов.
Идеи политики «мостов», изложенные в середине 60-х годов, продолжали оставаться основой американской политики в отношении Восточной Европы на всём протяжении второй половины 60-х и первой половины 70-х годов. правда, сам термин «наведение мостов» в официальных документах почти не употреблялся в годы президентства Р. Никсона. Сменивший Р. Никсона Д. Форд не часто, но употреблял это выражение применительно в Восточной Европе. однако в прессе и литературе этим термином продолжали пользоваться при определении политики США в отношении Восточной Европы. А главное — сохранялось общее содержание этой политики, её цели и методы, хотя, конечно, в 70-е годы появляются новые элементы во взаимоотношениях США и восточноевропейских государств.
Начав проводить дифференцированный подход к странам Восточной Европы, Соединённые Штаты пытались путём установления и развития более тесных отношений с некоторыми из социалистических стран возродить в этих странах тенденции национализма, усилить стремления отойти от тесных отношений с Советским Союзом и другими странами социализма. Периодически то с одной, то с другой социалистической страной стали расширяться дипломатические отношения, культурные связи, увеличивался туристический обмен, проводились меры по восстановлению финансово-кредитных отношений. именно во второй половине 60-х гг. в конгрессе США обсуждались вопросы предоставления кредитов и займов Югославии и Польше, были расширены дипломатические отношения с Болгарией и Венгрией, предприняты шаги по развитию торговли с Румынией, приняты меры для упрочения культурных связей с Чехословакией. Правительство США официально заявило о необходимости здоровых экономических и культурных отношений с социалистическими странами, а также признало возможность перейти к обсуждению вопросов сокращения вооружённых сил в Центральной Европе. В 1966-1968 гг. в конгрессе были внесены законопроекты о расширении торговли между странами США и Восточной Европы (кроме ГДР и Албании). однако большинство из этих законопроектов не было реализовано из-за сложной международной обстановки, вызванной в первую очередь американской агрессией во Вьетнаме.
Если попытаться свести воедино разработанные в середине 60-х годов рекомендации в связи с политикой США в отношении Восточной Европы, то они выражаются в следующем: целью американской политики является ликвидация связей восточноевропейских стран с Советским Союзом; вывод их из Варшавского договора и проведение ими политики нейтралитета (по примеру Австрии и Финляндии); осуществление внутренней политики реорганизации по образцу «западной демократии». Это была в целом конструктивная и, как показали события последующих двух десятилетий, эффективная концепция политики не только США, но и всего Запада в отношении Восточной Европы.
Пожалуй, наиболее существенным для 70-80-х годов было перенесение основного внимания в восточноевропейской политики Вашингтона на экономические и идеологические направления и признание неэффективности возможных военных акций для достижения своих целей. Если в первые годы после провозглашения политики «мостов» многие её противники рассчитывали с помощью этой политики ослабить или даже расколоть Организацию Варшавского Договора, а затем при удобной ситуации пустить в ход военную машину, то в 70-е годы военный элемент политики в отношении Восточной Европы отодвигается на задний план. правда, степень отдалённости этого плана в значительной мере определялась противопоставлению друг другу умеренно реалистичных сил и американских «ястребов».
Утверждение более реалистического курса в американской политике относительно социалистических стран шло не по восходящей линии. Это был сложный противоречивый процесс, для него были характерны и подъёмы, и резкие спады, зигзаги, а подчас и тупиковые ситуации. особенно наглядно это проявлялось в ходе обсуждения некоторых проблем политики в отношении Восточной Европы в американском конгрессе. Весной 1970 г., когда новая администрация Р. Никсона разворачивала свою деятельность, крайне правые силы попытались оказать на неё воздействие с целью активизации давления со стороны США на страны Восточной Европы. В палате представителей звучали громкие призывы к оказанию «поддержки угнетённым народам» Восточной Европы, ликвидации «чуждой им формы правления», возврату им «национальной независимости», а далее следовали старые лозунги «освобождения» восточноевропейских стран. С подобными воззваниями выступали многие известные политические деятели, например, Д. Форд (тогда ещё не помышлявший о президентском кресле), который призывал страны Восточной Европы «порвать путы, связывающие их с советским Союзом, и насладиться свободой».
И всё же общая международная ситуация заставила правительство США постепенно, шаг за шагом, изменять свою политику в отношении социалистических стран. Характерной чертой политики США в отношении стран социализма становилось признание необходимости ведения переговоров. Если раньше важнейшим компонентом политической стратегии было совместная Политика всех западных держав, опирающаяся на силу, то в начале 1970 г. в своем внешнеполитическом послании Конгрессу новый президент США Р. Никсон назвал три компонента: партнёрство, сила и переговоры. Правящие круги США признали необходимость отхода от политики «холодной войны» и переходу к концепции, которая должна соответствовать реальностям 70-х годов. Переход от конфронтации к политике переговоров — важная черта внешнеполитической стратегии США в отношении стран социализма.
Политику США в отношении Восточной Европы нельзя рассматривать в отрыве от общей международной ситуации и особенно в отрыве от состояния отношений между СССР и США. При всём своеобразии и региональной очерченности американская политика в отношении Восточной Европы неразрывно была связана с политикой США в отношении СССР, а зачастую и использовалась правящими кругами США для попыток того или иного «воздействия» на советский Союз. Первая половина 70-х годов — период значительного расширения отношений между Соединёнными Штатами и восточноевропейскими странами, роста двусторонних связей и контактов. Это общий для большинства стран Восточной Европы процесс был в значительной степени стимулирован расширением отношений между СССР и США. Как отмечал польский исследователь Л. Пастусяк, «советско-американский диалог способствует контактам других социалистических стран с Соединёнными Штатами, которые, хотя и с запозданием, приходят к пониманию того, что торговля, соглашения о сотрудничестве в разнообразных сферах и другие формы контактов отвечают взаимным интересам». Так, например, только в 1972 г. было подписано шесть важных польско-американских соглашений о сотрудничестве. В том же году Польшу посетил с официальным визитом президент США Р. Никсон. В 1974 г. во время визита первого секретаря ЦК ПОРП Э. Герека в США было подписано девять соглашений, в том числе о принципах польско-американских отношений и о развитии экономического сотрудничества. Расширились польско-американские торговые, экономические и культурные отношения.
Устранение торговой дискриминации могло содействовать значительному увеличению товарооборота США со странами СЭВ. В сентябре 1975 г. министерство торговли США опубликовало доклад, в котором отмечались широкие возможности сбыта американских товаров в социалистические страны, подчёркивалось, что «американский экспорт промышленных товаров в эти страны может возрасти в 1980 г. примерно до 4,5 млрд. долл.». В середине 70-х годов всё более широкие круги американской общественности выступали за расширение торговли с социалистическими странами. Согласно опросу, проведённому в декабре 1975 г., 52% опрошенных американцев выступали за развитие торговли с социалистическими странами, против — 25%.
Курс США в отношении Восточной Европы в 80-х годах, особенно в первой половине, на практике оказался под влиянием различных направлений американского политического мышления, что привносило в него дополнительную противоречивость при сохранении, однако, общей преемственности стратегической линии. Как и предыдущие администрации, в 80-е годы команда Р. Рейгана отличалась приверженностью идеям дифференцированного подхода к государствам Восточной Европы. правда, в отличие от своих непосредственных предшественников, правительство консерваторов в русле общего ужесточения курса в отношении советского союза отказалось от идей «дифференцированной разрядки» со странами этого региона. основной акцент делался не только и не столько на использование этого принципа индивидуально в отношении к каждой из этих стран, сколько на разделение посредством него Восточной Европы на две группы стран, к которым применялись разные подходы и методы. По сравнению с периодом 70-х годов, в первой половине 80-х годов наблюдался спад активности в отношениях США с большинством стран Восточной Европы. Всплеск интереса к Польше в начале 80-х годов не сопровождался расширением двусторонних отношений, а после 1982 г. ПНР на несколько лет оказалась под прессом «санкций», серьёзно осложнивших и сузивших её связи с США. «В течение этого времени Польша оказалась, наряду с ГДР, Чехословакией и Болгарией, в той группе стран, которые рассматривались Вашингтоном в качестве прямых «сателлитов» советского Союза. На эти страны в первой половине десятилетия распространялись многие черты весьма жёсткого подхода США к СССР. Официальные отношения Соединённых Штатов с этими четырьмя государствами не получили сколько-нибудь существенного развития.
В отношении другой группы стран, к которой относились Венгрия, Румыния, частично Польша (за исключением периода действия чрезвычайных мер и преодоления их непосредственных последствий), а также Югославия, проводилась линия, в целом соответствовавшая дифференцированной политике предшествующего десятилетия с присущей ей аргументацией и инструментальным набором средств и методов. Связи США с этими странами были относительно активными и широкими. двусторонние контакты отличались довольно высоким уровнем представительства: в 1983 г. вице-президент Дж. Буш посетил Румынию, Венгрию, Югославию; состоялось несколько визитов в Восточную Европу государственных секретарей США, ряд встреч А. Хейга и его преемника Дж. Шульца с руководителями министерств иностранных дел СФРЮ, СРР и ВНР».
анализ отношений между США и странами Восточной Европы позволил авторам доклада «Восточная Европа и Запад» сделать следующие выводы: «Даже краткий анализ некоторых концептуальных подходов американских учёных, осуществлённых администрацией США мер в отношении восточноевропейских стран даёт основание говорить о начавшемся переосмыслении внешнеполитического курса Вашингтона в этом регионе, об изменении его намерений и планов. Насколько эти изменения прочны и долговременны, судить пока трудно. В немалой степени они связаны с процессами общеевропейского масштаба. Но главным образом это будет зависеть от самих восточноевропейских стран и Советского Союза — от перспектив осуществления ими радикальных реформ по переустройству своей политической и социально-экономической жизни«.
В 1990-е гг. правящие круги США исходили из того, что, сохраняя и усиливая систему союзов, сложившуюся в годы «холодной войны», Соединённые Штаты смогут действовать намного эффективнее, чем с опорой только на собственные силы. Идея дальнейшего развития существующей системы союзов была заложена в стратегию «Расширения и участия» президента У. Клинтона (1996). Согласно этой стратегии, Америка обладает уникальными преимуществами страны, которая одновременно входит в системы военно-политических союзов на разных континентах. Действительно, США участвуют в НАТО, обеспечивающем единое оборонное пространство Северной Америки, Западной, Центральной и, с расширением НАТО на Восток, отчасти и Восточной Европы. США входят в межамериканскую систему безопасности, охватывающей континенты Северной и Южной Америки, участвуют в блоке АНЗЮС с Австралией и новой Зеландией, имеют договоры о военном сотрудничестве с Японией, Южной Кореей, Тайванем, стран Юго-Восточной Азии. Это в целом составляет костяк ещё не созданной, но развивающейся единой системы союзов Азиатско-Тихоокеанского региона. иначе говоря, США являются центром нескольких, частично пересекающихся единых оборонных пространств, опоясывающих почти весь земной шар. Особую роль в системе союзов США в течение нескольких десятилетий играла НАТО, которая выступает связующим звеном между Америкой и странами западноевропейского региона, обладающими суммарным потенциалом и людскими ресурсами, примерно равными американским. Заинтересованность США в этом региона базируется на двух основаниях: посредством НАТО, военного присутствия в Европе Америка владеет долей контроля над европейским пространством («только сильная НАТО с США как осевой державой может предотвратить дрейф Западной Европы к национальному самоутверждению и отходу от нынешнего уровня экономического и политического сотрудничества»); посредством деятельности филиалов американских фирм, инвестиций и торговли товарами высокой технологии Америка регулирует пульс экономического развития региона.
С завершением «холодной войны» высказывалось немало предположений, что система союзов США, утратив былого противника, подвергнется эрозии. Подобные гипотезы не учитывали существования общих интересов стран Запада, которые побуждают их к сохранению военно-политических блоков. прежде всего по многим проблемам, возникшим в современном мире, у США и союзных им стран Западной Европы проявились сходные или близкие взгляды. Все страны НАТО заинтересованы в увеличении числа государств с рыночной экономикой, принимающих ценности и принципы либеральной демократии. К ним принято относить гражданский контроль над военными, независимую судебную систему, свободную прессу, избранный на основе конкурентных, честных выборах парламент, наличие конституции, гарантирующей защиту прав человека, развитое, активное гражданское общество. Страны, где утвердилась либеральная демократия, согласно точке зрения, ставшей в странах НАТО аксиоматической, являются более надежными торговыми и политическими партнёрами, чем государства с авторитарными режимами. Правительства стран демократии склонны прислушиваться к мнению избирателей, вынуждены учитывать позицию парламента, утверждающего бюджет, считаться с критикой со стороны независимых средств массовой информации. Всё это затрудняет проведение милитаристской политики, подготовку и развязывание войн. Демократии, как правило, с большим уважением относятся к международно-правовым нормам, стремятся разрешать споры мирными средствами. Всё это определило общую для США и их союзников по НАТО заинтересованность в содействии процессам распространения демократии в тех странах, где она ещё не утвердилась или утвердилась лишь частично. Эта политика, несмотря на отдельные неудачи, в целом принесла ожидаемые плоды. По данным госдепартамента США, за последние 10 лет число стран, сделавших выбор в пользу демократии, увеличилось с 66 до 117. По оценке организации «Freedom House», в 1900 г. лишь 12,4% человечества жило в странах, где признавались отдельные демократические ценности и принципы. В 1950 г.31% населения мира пользовался преимуществами демократии и ещё 11,9% приходилось на страны, где демократия утвердилась частично. В 1999 г. уже 58,2% населения мира жило при демократически избранных правительствах.
Военно-стратегические интересы партнёров по НАТО, в основном, совпадали. Риск распространения в мире оружия массового поражения (ОМП) и средств его доставки, появления и применения этого оружия в очагах региональных конфликтов одинаково тревожил США и их союзников. Последние, географически находящиеся ближе к таким очагам, испытывали даже большие опасения. Угроза проявления великодержавных устремлений о стороны бывших оппонентов в «холодной войне» таких крупных держав, как россия и Китай, обладающих значительным военным потенциалом, также воспринималась как общая для всех стран демократии угроза. Координация военной политики в рамках НАТО, японо-американского договора безопасности и других соглашений в 1990-е гг. оставалась выгодной, позволяя их участникам экономить на военных расходах, обеспечивать собственную военную безопасность силами союзников, ядерным арсеналом «сдерживания» Соединённых Штатов. При этом они не возражали против стремлений своих европейских союзников к созданию дополнительной системы безопасности и обороны, стремясь лишь удержать эти инициативы в рамках НАТО. Коммюнике вашингтонского саммита НАТО (23-24 апреля 1999) наметило обеспечить доступ ЕС к планированию операций НАТО и потенциалу этого блока, чтобы он мог использовать для проведения военных операций Евросоюза. Было предложено ввести должность заместителя главнокомандующего объединённых вооружённых сил НАТО от ЕС, предпринять и другие шаги, увеличивающие роль европейских участников НАТО.
Судя по данным опросов общественного мнения, рядовые американцы не вполне понимали, почему в условиях, когда «советская угроза» более не существует, «холодная война» завершена, военные блоки не только не распускаются, но даже расширяются. большинство опрошенных в 1996 г. сомневались в целесообразности расширения НАТО на Восток. По данным опроса службы Гэллапа, проведённого по заказу Совета по международным отношениям, только 32% американцев считали необходимым защищать страны Европы от более чем гипотетического «нападения России». Опрос также показал, что лишь меньшая часть общества одобрила бы использование войск США в конфликтах в Азии.
С точки зрения политико-академической элиты США, система союзов после завершения «холодной войны» выполняла две основные функции. Первая состояла в том, чтобы иметь возможности влияния на политику союзников, предотвращать появление угроз интересам США с их стороны. Это не отрицалось большинством американских экспертов. В 1996 г. Центром стратегических и международных исследований Джордтаунского университета был опубликован доклад группы аналитиков, возглавляемой З. Бжезинским, Л. Гамильтоном, членом комитета по международным делам палаты представителей от Демократической партии и сенатором Р. Лугаром, председателем подкомитета по европейским делам. Ими отмечалось, что НАТО служит цели «обеспечения европейской безопасности и безопасности американских интересов в Европе» при этом особо оговаривалась важность интеграции воссоединившейся Германии в систему европейской безопасности с тем, чтобы её растущее могущество не вызывало ни у кого опасений. Ещё более чётко выражал эту идею У. Одам, профессор Йельского университета. Он отметил, что при создании НАТО основным аргументом в пользу этой организации была ссылка на необходимость сдерживания германской мощи, а не советской угрозы. При создании структур единой Европы — европейского объединения угля и стали (ЕОУС), Европейского экономического сообщества (ЕЭС) доминирование США на континенте «защищало англию и Францию от Германии, а Германию — от англии и Франции, Грецию — от Турции и Турцию — от Греции». НАТО, по мнению Одама, «обеспечивает новый тип отношений между своими членами, она создала сообщество либеральных демократий с рыночной, взаимозависимой экономикой». Соответственно роспуск НАТО, уход США из Европы создали бы «вакуум влияния», ведущий к возрождению соперничества между Германией, с одной стороны, Англией и Францией с другой, борьбе за влияние на страны Восточной Европы, возникновении благоприятных возможностей для возрождения российского экспансионизма.
повышенное внимание к Германии и её намерениям было присуще и американской прессе. Так, в редакционной статье газета «Нью-Йорк Таймс» 9 ноября 2000 г. обратила внимание на то, что лидер партии ХСС Ф. Мерц призвал немцев, живущих за рубежом, следовать «культурным традициям» родины и сохранять с нею связь. Это расценивалось как показатель стремления влиятельной в Германии партии ХСС использовать карту этнического национализма, чтобы укрепить своё влияние. Её действия характеризовались как «игра с огнём», вызывающая протесты еврейских организаций. .
вторая функция, выполняемая системой союзов, связывалась с тем, чтобы совместными усилиями противостоять «угрозам» (или «вызовам», по принятой в США терминологии), с которыми развитые страны демократии столкнутся в современном мире. В целом, как подчёркивалось в платформе демократической партии к выборам 2000 г., главными инструментами реализации целей внешней политики выступают военная и экономическая мощь США, а также привлекательность свободной и открытой политической системы. Поставленные задачи США намеревались решать во взаимодействии с союзниками в Европе, Азии и Латинской Америке, расширяя их круг за счёт увеличения числа членов НАТО. «Поскольку Америка не хочет быть мировым жандармом, необходимо поддерживать институты и учреждения, с помощью которых она разделяет ответственность по осуществлению лидерства. поэтому мы подтверждаем нашу приверженность расширенному НАТО, в то же время призывая наших партнёров принять на себя большую ответственность». По мнению директора Института прогрессивной политики В. Маршалла, НАТО должна «развиваться, а не просто расширяться». особое внимание он предлагал обратить на «потенциальные угрозы, возникающие на южном и юго-восточном фланге Европы», создав, с учётом опыта миротворчества на Балканах, полицейские силы, подготовленные поддерживать общественный порядок, а не вести войны, сконцентрировать внимание на проблемах распространения ядерного, химического и бактериологического оружия, а также ракет дальнего радиуса действия и иных средств его доставки.
Взгляды, преобладающие в администрации демократов, воспринимались многими влиятельными, консервативно настроенными политологами (к их числу относятся С. Хантингтон, Г. Киссиндджер, З. Бжезинский) с большим скептицизмом. С их точки зрения, идея о возможности утверждения нового миропорядка, в рамках которого будут устранены основные «вызовы» интересам США, утопична, а особую ответственность за определение будущего облика мира, не отвечает реальности. С. Хантингтон, выступая в Американском предпринимательском институте в 1998 г., заявил, что, по его мнению, мир не может считаться многополюсным, поскольку это подразумевает существование нескольких, более или менее равных по силе центров господства, конкурирующих между собой. В то же время однополюсным его тоже нельзя считать. Однополюсность, по мнению Хантингтона, предполагала бы, что одна держава обладает уникальными, неоспоримыми возможностями влияния повсюду в мире. Положение США, как считал Хантингтон, не отвечало этому критерию, оставаясь противоречивым. На уровне мировой, глобальной политики Соединённые Штаты заняли позицию бесспорного лидера. Но это лидерство на деле эфемерно, поскольку при попытках экстраполяции своей мощи на основные регионы мира США нередко сталкивались с сильным противодействием крупных региональных держав, преодоление которого оказывалось непростой задачей. Подобное положение он определял термином «одномногополюсность». Под ним понимается переходное состояние, выгодное для США, но в целом неустойчивое, готовое при дальнейшем усилении региональных сверхдержав смениться многополюсностью. Предотвращение такого развития, угрожающего лишить США достигнутого уникального статуса, и должно было стать, по мнению политических аналитиков консервативного направления, центральной задачей внешней политики. Считая, что стремления демократов к созданию нового миропорядка ведут лишь к распылению ресурсов, они полагали, что Америка должна определить сферу своих интересов исходя из геополитического реализма, концентрировать внимание на противоборстве с теми государствами, которые способны угрожать этим интересам.
После окончания «холодной войны» вопрос о том, в какой сфере рационально использование военной силы, когда прямая, непосредственная угроза США перестала существовать, стал в 1990-е гг. одним из самых спорных в американской политической элите. «Вызовы» интересам США, которые связаны с проблемами экологии, ресурсов, различными аспектами глобализации национальных экономик, требовали использования военной мощи. Тем не менее, с приходом к власти в США администрации У. Клинтона Соединённые Штаты предприняли ряд военных операций, не связанных с защитой союзников или противоборством с какой-либо крупной державой. Во-первых, это операция «Возрождённая надежда» в Сомали. Она была начата ещё администрацией Д. Буша-старшего, однако, при Клинтоне в 1993 г. миссия военной силы вышла за рамки охраны гуманитарной, продовольственной помощи голодающему населению. В стране, охваченной конфликтом между ведущими кланами, была предпринята попытка с помощью зарубежных войск сформировать представительное правительство. В итоге большинство местных лидеров начали войну против миротворцев.
Во-вторых, в 1994 г. проводилась операция по восстановлению демократии на Гаити. Президент Ж.Б. Аристид, свергнутый в итоге военного переворота, был возвращён к власти морской пехотой США.
В-третьих, была осуществлена операция по оказанию гуманитарной помощи голодающему населению Руанды в 1994 г.
В-четвёртых, военные действия ограниченных масштабов (патрулирование воздушного пространства, выборочные удары с воздуха) с 1994 г. проводились против Ирака. Поводом для них были обвинения в невыполнении режимом С. Хусейна резолюции ООН.
В-пятых, объектом военных операций стала территория распавшейся Югославии. В 1995 г. США совместно с союзниками по НАТО и при участии россии в соответствии с мандатом ООН приняли участие в миротворческой операции в Боснии, где был развёрнут международный контингент, призванный развести воюющие стороны и гарантировать мир. С началом столкновений на этнической почве в 1998 г. в сербском крае Косово, в котором значительную часть населения составляют албанцы-мусульмане, войска США были введены в Македонию для предотвращения распространения конфликта на эту республику. В 1999 г. после отказа президента Югославии С. Милошевича от каких-либо уступок в вопросе о статусе албанцев в Косово США и их союзники по НАТО без санкции ООН подвергли бомбардировкам территорию Сербии. После этого она вынуждена была принять международное посредничество в решении межэтнического конфликта и согласиться на размещение в Косово миротворческого контингента.
Военные вмешательства всегда были инструментом внешней политики, однако никогда раньше они не мотивировались интересами защиты прав человека, необходимостью заменить недемократический режим демократическим. «новый интервенционализм» Клинтона ставит права индивидов выше суверенитета государств, «революционизирует международные отношения» переворачивает внешнюю политику «с ног на голову«. «Возводится в систему вмешательство в гражданские войны, свержение силой правительств зарубежных государств за то, что они злоупотребляли властью или не решали внутренние проблемы». подобная политика исходно не была безупречна. Она допускала попытки навязывания демократических режимов там, где для них не сложилась внутренняя почва. В отличие от миротворческих операций прошлого, связанных с разделением конфликтующих сил, готовых прекратить военные действия под контролем за соблюдением перемирия, договорённостей о прекращении огня, Политика Клинтона превращала миротворцев в участников конфликта со всеми вытекающими из этого последствиями.
Экономический динамизм Америки служит необходимым предварительным условием для обеспечения главенствующей роли в мире. первоначально, непосредственно после второй мировой войны, Экономика Америки была независимой от экономики всех других стран и в одиночку обеспечивала более 50% мирового ВНП. Экономическое возрождение Западной Европы и японии, за которым последовало более широкое явление экономического динамизма Азии, означало, что американская доля от мирового ВНП в итоге должна была сократиться по сравнению с непропорционально высоким уровнем послевоенного периода. Тем не менее к тому времени, когда закончилась «холодная война», доля Америки в мировом ВНП, а более конкретно — её доля в объёме мирового промышленного производства стабилизировалась примерно на уровне 30%, что было нормой для большей части этого столетия, кроме исключительных лет непосредственно после второй мировой войны. Что более важно, Америка сохранила и даже расширила своё Лидерство в использовании новейших научных открытий в военных целях, создав таким образом несравнимые в техническом отношении вооружённые силы с действительно глобальным охватом, единственные в мире. Всё это время Америка сохраняла своё значительное преимущество в области информационных технологий, имеющих решающее значение для развития экономики. Преимущество Америки в передовых секторах сегодняшней экономики свидетельствует о том, что её технологическое господство, по-видимому, будет не так-то легко преодолеть в ближайшем будущем, особенно с учётом того, что в имеющих решающее увеличивают своё преимущество по производительности по сравнению со своими западноевропейскими и японскими конкурентами. Хотя американское превосходство в международном масштабе неизбежно вызывает более существенны. Они выходят за пределы вопросов о территориальных границах. Американская мощь проявляется через глобальную систему явно американского покроя, отражающую внутренний американский опыт. Центральное место в этом внутреннем опыте занимает плюралистический характер как американского общества, так и его политической системы.
Отношение американской общественности к внешней демонстрации американской силы было в значительной мере двойственным. Общественность поддерживала участие Америки во второй мировой войне в основном по причине шока, вызванного нападением японии на Пёрл-Харбор. Участие Соединённых Штатов в «холодной войне» первоначально, до блокады Берлина и последующей войны в Корее, поддерживалось очень вяло. после окончания «холодной войны» статус Соединённых Штатов как единственной глобальной силы не вызвал широкого торжества общественности, а скорее выявил тенденцию к более ограниченному толкованию американских задач за рубежом. Опросы общественно мнения, проведённые в 1995 и 1996 гг., свидетельствовали о том, что в целом общественность предпочитает скорее «разделить» глобальную власть с другими, чем использовать её монопольно. В силу этих внутренних факторов американская глобальная система уделяет гораздо больше особого внимания методам кооптации (как, например, в случае с поверженными противниками — Германией и Японией), чем это делали прежние имперские системы. Она, вероятно, широко полагается на косвенное использование влияние на зависимые иностранные элиты, одновременно извлекая значительную из притягательности своих демократических принципов и институтов. Всё вышеупомянутое подкрепляется широким, но неосязаемым влиянием американского господства в области глобальных коммуникаций, народных развлечений и массовой культуры, а также потенциально весьма ощутимым влиянием американского технологического превосходства и глобального военного присутствия.
Культурное превосходство является важным аспектом американской глобальной мощи. Что бы не думали некоторые о своих эстетических ценностях, американская массовая вероятно, берёт своё начало в качестве жизни, которое она проповедует, но её притягательность неоспорима. Американские телевизионные программы и фильмы занимают почти три четверти мирового рынка. Американская популярная музыка также занимает господствующее положение; и увлечениям американцев, привычкам в еде и даже одежде всё больше подражают во всём мире. Язык Internet — английский, и подавляющая часть глобальной компьютерной «болтовни» ─ также из Америки и влияет на содержание глобальных разговоров. Наконец, Америка превратилась в Мекку для тех, кто стремится получить современное образование. приблизительно полмиллиона иностранных студентов стекаются в Соединённые Штаты, причем многие из самым способных так и не возвращаются домой. Выпускников американских университетов можно найти почти в каждом правительстве на каждом континенте. Стиль многих демократических политиков всё больше походит на американский. Не только Джон Ф. Кеннеди нашел страстных почитателей за рубежом, но даже совсем недавние (и менее прославленные) американские политические лидеры стали объектами тщательного изучения и политического подражания.
Демократические идеалы, связанные с американскими политическими традициями, ещё больше укрепляют то, что некоторые воспринимают как американский «культурный империализм». В век самого широкого распространения демократических форм правления американский политический опыт всё больше служит стандартом для подражания. Распространяющийся во всём мире акцент на центральное положение написанной конституции и на главенство закона над политической беспринципностью, неважно, насколько преуменьшенное на практике, использует силу американского конституционного образа правления. В последнее время на признание бывшими коммунистическими странами главенства гражданских над военными (особенно как предварительное условие для членства в НАТО) также оказывала сильное влияние американская система отношений между гражданскими и военными.
Популярность и влияние американской демократической политической системы также сопровождаются ростом привлекательности американской предпринимательской экономической модели, которая уделяет особое внимание мировой свободной торговле и беспрепятственной конкуренции. По мере того как западное акцент на «право участия в решении вопросов» между предпринимателями и профсоюзами, начинает терять свой экономический динамизм, всё больше европейцев высказывают мнение о том, что необходимо последовать примеру более конкурентоспособной и даже жестокой американской экономической культуры, если не хотят, чтобы Европа откатилась ещё больше назад. Даже в Японии больший индивидуализм в экономическом поведении признаётся как необходимое сопутствующее обстоятельство экономического успеха.
Американский аспект на политическую демократию и экономическое развитие, таким образом, сочетает простое идеологическое откровение, применимое во многих случаях: стремление к личному успеху укрепляет свободу, создавая богатство. Конечная смесь идеализма и эгоизма является сильной комбинацией. Индивидуальное самовыражение, как говорят, это Богом данное Право, которое одновременно может принести пользу остальным, подавая пример и создавая богатство. Это доктрина, которая притягивает энергетикой, амбициями и высокой конкурентоспособностью. Поскольку подражание американскому пути развития постепенно пронизывает весь мир, это создает более благоприятные условия для установления косвенной и на вид консенсуальной американской гегемонии. Как и в случае с внутренней американской системой, эта гегемония влечет за собой комплексную структуру взаимозависимых институтов и процедур, предназначенных для выработки консенсуса и незаметной асимметрии в сфере власти и влияния. Организация Североатлантического договора связывает наиболее развитые и влиятельные государства Европы с Америкой, превращая Соединённые Штаты в главное действующее лицо даже во внутриевропейских делах. двусторонние политические и военные связи с Японией привязывают самую мощную азиатскую экономику к Соединённым Штатам, причём Япония остаётся (по крайне мере в настоящее время), в сущности, американским протекторатом. Америка принимает также участие в деятельности таких зарождающихся транстихоокеанических многосторонних организаций, как Азиатско-Тихоокеанский форум экономического сотрудничества (АРЕС), становясь главным действующим лицом в делах региона. Западное полушарие в основном защищено от внешнего влияния, позволяя Америке играть главную роль в существующих многосторонних организациях полушария. Специальные меры безопасности в Персидском заливе, особенно после краткой карательной операции против Ирака в 1991 г., превратили этот экономически важный регион в американскую военную заповедную зону. Даже на бывших советских просторах нашли распространение различные поддерживаемые материально американцами схемы более тесного сотрудничества с НАТО, такие как программа «Партнёрство во имя мира». кроме того, следует считать частью американской системы глобальную сеть специализированных организаций, особенно «международные» финансовые институты. Международный валютный фонд (МВФ) и всемирный банк, можно сказать, представляют глобальные интересы, и их клиентами можно назвать весь мир. В действительности, однако, в них доминируют американцы, и в их создании прослеживаются американские инициативы, в частности на конференции в Бреттон-Вудсе в 1944 г.
В отличие от прежних империй, эта обширная и сложная глобальная система не является иерархической пирамидой. Напротив, Америка стоит в центре взаимозависимой вселенной, такой, в которой власть осуществляется через постоянное маневрирование, диалог, диффузию и стремление к формальному консенсусу. И именно здесь должны вестись политические игры в сфере власти, причём по внутренним правилам Америки. возможно, наивысшим комплиментом, которым мир удостаивает центральное положение демократического процесса в американской глобальной гегемонии, является степень участия самих зарубежных стран во внутриамериканских политических сделках. насколько это возможно, правительства зарубежных стран стремятся привлечь к сотрудничеству тех американцев, с которыми у них имеются общие этнические или религиозные корни. Большинство иностранных правительств также нанимают американских лоббистов, чтобы продвинуть свои вопросы, особенно в конгрессе, в дополнение к приблизительно тысяче иностранных «групп интересов», зарегистрированных и действующих в американской столице. Американские этнические общины также стремятся оказывать влияние на американскую внешнюю политику, причём еврейское, греческое и армянское лобби выступают как наиболее эффективно организованные.
В начале 90-х гг. между двумя западными регионами, Северной Америкой и Западной Европой, обнаружились несоответствия в позициях, выявилось частичное взаимонепонимание и всё более отчётливое различие в интересах. Во-первых, в 90-е гг. достаточно резко определилось различие темпов экономического развития. В Соединённых Штатах с 1992 г. начался бум — на протяжении последних семи лет страна совершила большой скачок вперёд, «добавив» в первый период президентства У. Клинтона к своему валовому национальному продукту долю, примерно равную ВНП всей объединённой Германии, а во второе президентство У. Клинтона — объём экономической мощи, равный ВНП японии. В США зафиксирован самый низкий за последнюю четверть века уровень безработицы, а в Западной Европе — самый высокий. Во-вторых ─ различная геополитическая ориентированность. Соединённые Штаты после окончания «холодной войны» нацелены (если судить хотя бы по рассекреченному в 1992 г. меморандуму Пентагона об американских стратегических целях) на «глобальное предотвращение возникновения потенциальной угрозы США, на сохранение американского преобладания в мире». Подчёркнутый глобализм США и не менее акцентированный регионализм ЕС ставят два западных центра на принципиально отличные друг от друга позиции.
американское превосходство, таким образом, породило новый международный порядок, который не только копирует, но и воспроизводит за рубежом многие черты американской системы. Её основные моменты включают:
Большая часть этой системы возникла в период «холодной войны» как часть усилий Соединённых Штатов, направленных на сдерживание своего глобального соперника — Советского Союза. Таким образом, она уже была готова к глобальному применению, как только этот соперник дрогнул и Америка стала первой и единственной глобальной державой. В настоящее время эта беспрецедентная американская глобальная гегемония не имеет соперников.
Вовлечённость США в дело европейского объединения необходима для того, чтобы компенсировать внутренний кризис морали или цели, подрывающий жизнеспособность Европы, преодолеть широко распространённое подозрение европейцев, что Соединённые Штаты в конечном счёте не поддерживают истинное единство Европы, и вдохнуть в европейское предприятие необходимый заряд демократического пыла. Это требует ясно выраженного заверения США в окончательном принятии Европы в качестве американского глобального партнёра. Ни Франция, ни Германия не сильны достаточно, чтобы построить Европу в одиночку или решить с Россией неясности в определении географического пространства Европы. Это требует энергичного, сосредоточенного и решительного участия США, особенно совместно с немцами, в определении европейского пространства, и в преодолении таких чувствительных — особенно для россии — вопросов, как возможный статус в европейской системе республик Балтии и Украины. один лишь взгляд на карту грандиозных просторов Евразии подчёркивает геополитическое безопасности Соединённых Штатов.
В июне 1993 г. администрация Клинтона одобрила новую политику по отношению к Центральной и Восточной Европе, направленную на то, чтобы укрепить демократию, ликвидировать торговые барьеры и помочь нациям, проводящим экономические реформы. США разработали четыре принципа политики по отношению к НАТО — организации, в которую в первую очередь хотели вступить страны региона.
Во-первых, НАТО продолжит играть центральную роль в европейской системе безопасности. Никакая другая организация выполнять эту миссию не сможет.
Во-вторых, было признано справедливым, что НАТО откроет свои двери для новых демократических стран, если они будут соответствовать тем же политическим и военным критериям, что и другие члены этой организации.
В-третьих, США должны использовать перспективу вступления в НАТО для стран региона как стимул, побуждающий их обеспечить гражданский контроль над вооружёнными силами, либерализацию экономики и уважение прав меньшинств.
Наконец, расширение НАТО должно происходить постепенно. Новые демократии не смогут мгновенно подготовиться к выполнению требований этой организации и будут двигаться в этом направлении с разной скоростью. Открытый и продуманный ход этого процесса поможет убедить Москву, что расширение НАТО на восток будет шагом навстречу россии, а не попыткой повернуться к ней спиной.
существенным моментом в отношении расширения НАТО является то, что это процесс, неразрывно связанный с расширением самой Европы. Если Европейский союз должен стать географически более широким сообществом — с более интегрированным франко-германским ведущим ядром и менее интегрированными внешними слоями — и если такая Европа должна основывать свою безопасность на продолжении альянса с США, то отсюда следует, что её геополитически наиболее угрожаемую часть, Центральную Европу, нельзя демонстративно лишить ощущения безопасности, которое присуще остальной Европе благодаря наличию Североатлантического альянса. В этом Америка и Германия согласны. Для них импульс к расширению — политический, исторический и созидательный. этим импульсом не руководят ни враждебность к россии, ни страх перед нею, ни желание её изолировать. Следовательно, Соединённые Штаты должны особенно тесно работать с Германией, содействуя расширению Европы на Восток. Американо-германское сотрудничество и совместное Лидерство в этом вопросе необходимы. Расширение произойдёт, если Соединённые Штаты и Германия будут совместно побуждать других союзников по НАТО сделать шаг и либо эффективно находить определённые договорённости с Россией, если она желает пойти на компромисс, либо действовать напористо, в твёрдой уверенности, что задача построения Европы не может зависеть от возражений Москвы. Совместное американо-германское давление будет особенно необходимо для того, чтобы добиться обязательного единодушного согласия всех членов НАТО, и ни один из последних не сможет отказать, если США и Германия вместе будут этого добиваться.
В конечном счёте в процессе этих усилий на карту поставлена долгосрочная роль США в Европе. Новая Европа ещё только оформляется, и если эта новая Европа должна геополитически остаться частью «евроатлантического» пространства, то расширение НАТО необходимо. В самом деле, всеобъемлющая политика США для Евразии в целом будет невозможна, если усилия по расширению НАТО, до сих пор предпринимавшиеся Соединёнными Штатами, потеряют темп и целеустремлённость. Эта неудача бы дискредитировала бы американское лидерство, разрушила бы идею расширяющейся Европы, деморализовала бы центральноевропейцев, и могла бы вновь разжечь спящие или умирающие геополитические устремления России в Центральной Европе. Для Запада это был бы тяжелый удар по самим себе, который причинил бы смертельный ущерб перспективам истинно европейской опоры любого возможного здания евразийской безопасности, а для США, таким образом, это было бы не только региональным, но и глобальным поражением.
Дебаты за и против присутствия в Европе вооружённых сил США приобретают напряжённый характер. С одной стороны, восточный противник повержен и трудно объяснить присутствие американских войск опасностью нападения извне. Сторонники европейской вовлечённости Америки напоминают, что американские войска в Европе обходятся Соединённым Штатам на 2 млрд. долл. Дороже, чем если бы они размещались в собственной стране. Америка расходует на оборону 4 процента своего ВНП, а Франция и Британия по 3,1%, ФРГ — 1,7%. С другой стороны, оставить второй по могуществу регион Земли без всякого контроля американское руководство не готово. Вашингтон намерен платить за владение контрольным рычагом во втором по могуществу (после Северной Америки) экономическом центре мира, способном мобилизовать и соответствующий военный компонент. Большинство американцев ещё видит главное «терапевтическое средство» в сохранении американского военного присутствия в Европе, сохранении НАТО как главного американского военно-политического союза (а не реликта «холодной войны»). В условиях, когда больше нет угрозы с Востока, яснее чем прежде обнажилась функция Североатлантического союза как организации, обеспечивающей американское военное доминирование на Западе.
Главный редактор журнала «Нью рипаблик» Майкл Линд указывает, что в США господствует интернациональное мышление, слепо стоящее за безоговорочное главенство США в НАТО, всё остальное должно подчиняться этой цели. Между тем «система союзов, созданных в период «холодной войны», вступила в полосу кризиса под влиянием исчезновения советской империи и подъёма Японии с Германией» . В Вашингтоне должна быть выработана программа действенных мер, способных предотвратить расхождение двух берегов Атлантики. Вопреки статистике, характеризующей Соединённые Штаты как «единственную сверхдержаву», они всё же недостаточно сильны, чтобы доминировать в быстрорастущем мире, полагаясь лишь на собственные силы. «Вопреки анахронистским разговорам о Соединённых Штатах как о «единственной сверхдержаве», Соединённые Штаты ныне слишком слабы для доминирования в мире только на основе собственных сил. Евроамериканский кондоминиум, преобладающий в системе мировой безопасности и мировой экономике ─ Pax Atlantica — должен заменить Pax Americana — вот единственный выход».
последнее десятилетие ХХ века принято считать периодом после «холодной войны», однако такая характеристика не даёт представления об особенностях, свойственных новой эпохе. Поэтому лучше определить её как эпоху глобализма, как время, для которого характерны всё большая взаимозависимость, пересечение национальных интересов и границы, прозрачные для любых проникновений извне — от террористов и новейших технологий до вирусов и демократических идеалов. Перед лидерами тех стран, которые были ещё не полностью интегрированы в международную систему, новая эпоха поставила выбор, аналогичный обоюдоострому лезвию. Такие режимы могли бы включиться в мировую экономику и широко использовать поток информации и идей в своих странах. С другой стороны, они могли бы так и остаться отстранёнными от всего остального мира, для того чтобы удержать жёсткий политический контроль, хотя бы на некоторое время, рискуя при этом погрузиться в экономический застой. Что касается Соединённых Штатов, то для них предложенный глобализацией выбор был одновременно простым и сложным. США принимали активное участие в создании всеобъемлющей международной системы, которая могла бы обеспечивать стабильность, защищать справедливость, стимулировать взаимовыгодную торговлю и отвечала бы всеобщему стремлению к свободе. Но в результате какой-нибудь грандиозной политической сделки этой цели было не достичь. Скорее это была глобальная цель, которая требовала локальных шагов, процесс, включающий в себя сотни узконаправленных и притом весьма разнообразных программ. К последним, в частности, относились: развитие двусторонних отношений между США и такими странами, как Китай и россия; содействие распространению демократических ценностей во всём мире; постоянные контакты с лидерами африканских стран с целью положить конец конфликтам и преодолеть отсталость. каждый из перечисленных проектов представлял собой совершенно отдельную задачу с собственным перечнем ключевых вопросов и определённым составом участников. Но при этом каждый такой проект одновременно являлся и частью американской более масштабной борьбы, результаты которой определяли, каким мир вступит в новый век: станет ли он более сплочённым или и впредь будет распадаться на части.
Глава II. Американская внешняя политика на Балканах
§ 1. Международное урегулирование Югославского вопроса в середине 90-х годов ХХ века
Балканский международный кризис 1990-х гг. стал непосредственным продолжением дезинтеграционных тенденций и распада югославского федеративного государства. На ноябрьских выборах 1990 г. в Югославии победили националистические партии, представлявшие основные этнические группы населения: мусульманская Партия демократического действия, Сербская демократическая партия, Хорватское демократическое содружество. после выборов Вашингтон твёрдо поддерживал сформулированный ещё в годы холодной войны принцип территориальной целостности Югославии. В Вашингтоне считали, что находящееся у власти в стране федеральное правительство А. Марковича, которое придерживалось демократических форм правления и внедряло в стране принципы рыночной экономики, вполне способно обеспечить единство Югославии. Определённое беспокойство в США в тот момент вызывала лишь деятельность сербского лидера С. Милошевича и националистическая пропагандистская кампания в Народной армии Югославии.
По дипломатическим каналам администрация Буша оказывала политическое давление на сербского лидера с тем, чтобы прекратить притеснения албанцев в Косово и остановить незаконный захват федеральной собственности. Любопытно, что у американцев почти сразу выработалось негативное отношение к сербскому националистическому движению, хотя центробежные процессы инициировались, главным образом, лидерами хорватов и словенцев. Однако негативное отношение в С. Милошевичу ещё не означало безоговорочной поддержки Соединёнными Штатами Хорватии и Словении. Так как в Вашингтоне понимали, что хорватский режим с трудом можно было бы назвать демократическим, а одни лишь слухи о возможном отделении наводили ужас на сербское население этой республики. По мнению американцев, только сохранение целостности страны могло сдержать войну в Югославии, ибо сербское меньшинство скорее предпочтёт взяться за оружие, чем жить в хорватском государстве. Отделение одной из республик Югославии неминуемо вело к созданию нескольких охваченных войной независимых государств. Особо взрывоопасная ситуация складывалась в Восточной Словении и Сербской крайне, в которых сосредоточилось значительное сербское меньшинство, а также в Боснии и Герцеговине со смешанным сербо-хорвато-мусульманским населением.
За пять лет в урегулировании балканского конфликта принимали участие многочисленные организации и институты. При этом была опробована совершенно разная методика ─ от переговоров, уговоров, ультиматумов до использования силы. В 1991-1992 гг. Дж. Буш провозгласил стратегию по отношению к Югославии, которая предполагала, что США, напрямую не вмешиваясь в югославские события, действовали бы через Совет Безопасности ООН и ограничивали свою деятельность доставкой гуманитарной помощи и размещением наблюдателей в соседних с Югославией странах. Практически США отдали инициативу в руки своих европейских союзников. В какой-то степени это было связано с тем, что европейцы, особенно Англия и Франция, очень ревниво относились к вмешательству Соединённых Штатов в дела Европы (см. Главу 1.). Во время обсуждения одного из предложенных американцами плана по урегулированию конфликта в Югославии на сессии НАТО французский представитель в жесткой форме заявил, что «американцы слишком драматизируют ситуацию» и европейцы сами могут справиться со своими «внутренними проблемами».
среди международных организаций пальма первенства в урегулировании конфликта на Балканах принадлежит ЕС. Когда усилия ЕС стали «пробуксовывать», ему на подмогу пришла ООН, создав Международную конференцию по бывшей Югославии (ЕС+ООН) и послав миротворческие силы в Хорватию, Македонию, Боснию и Герцеговину. В свою очередь, большинство своих функций в 1995 г. ООН передала НАТО. ОБСЕ принимал несколько резолюций и документов по ситуации в бывшей Югославии, но так и не смог стать действенной силой в разрешении кризиса.
Усилия этих организаций были так мало эффективны, что итогом бурной деятельности международных организаций явилось разрастание, углубление и расширение кризиса. Войну не смогла остановить ни одна международная организация — ни Европейский союз, который был к этому очень близок в 1992 г., ни ООН, имевшая шансы в 1994 г., ни тем более ОБСЕ, которым сам Бог велел заниматься урегулированием европейских кризисов. Дейтонские соглашения — результат силового давления НАТО и активности США — закрепили возрастание роли фактора силы в урегулировании международных отношений.
Югославия стала жертвой осуществления странами Запада и США определённого плана. Ещё в 1978 г. В Швеции в г. Уппсала, когда проходил международные конгресс социологов, был представлен план Зб. Бжезинского о будущем Югославии после смерти Броз Тито. Этот документ был направлен на разложение страны изнутри с помощью усиления воздействия западной культуры, поддержке оппозиционеров и диссидентов, увеличение количества долгов страны Западу, использование югославов, вернувшихся на родину с работы из других стран, как сознательных или несознательных пропагандистов американского и вообще западного образа жизни и многое другое. Опорой для американцев служили представители либеральной интеллигенции Югославии.
В то время как европейцы безуспешно пытались погасить разгоревшийся огонь войны, ограничиваясь главным образом проведением гуманитарных операций, в США формировалась новая государственная позиция в отношении Югославии. К этому моменту в американском обществе происходит осознание, что «проблема политики и отношения США к событиям в бывшей Югославии, в частности Боснии и Герцеговине, важна не сама по себе, а как та роль, которую США будут играть в мире в период после окончания холодной войны«, ─ так это было сформулировано на упомянутых выше слушаниях в сенате осенью 1992 г. Однако, по мнению администрации, время для вмешательства США в югославские дела ещё не наступило; предстояло чётко определить, в чём заключаются «жизненно важные американские интересы» на Балканах, без которых трудно рассчитывать на «одобрение общественным мнением» применения силы. Дестабилизация ситуации в Южной Европе сама по себе ещё не была веским аргументом в пользу американского вмешательства.
Позже Америка согласовала войну в Югославии со своим более широким геостратегическим проектом, а свою политику ─ с политикой своего нового «союзника» Ватикана в рамках похода на Восток. В начале 90-х годов на заседании Тройственной комиссии был поставлен вопрос будущего Европы и предложены два варианта её развития: модель концентрических кругов, когда все страны Европы, включая и посткоммунистические, поэтапно вступают в ЕС, и модель разделения Европы и на римскую и византийскую, согласно которой цивилизованная Европа должна объединить страны с общей историей, религией и культурой и замкнуться на границах Польши. В ЕС могли быть приняты Венгрия, Чехословакия, Словения и Хорватия (последние две — в случае их выхода из состава СФРЮ). Тройственная комиссия выбрала второй вариант, сделав НАТО той силой, которая должна обеспечивать безопасность западной цивилизации.
В начале 1991 г. США предложили ЕС заняться урегулированием конфликта. Толчком послужило обращение Ф. Туджмана президенту США Дж. Бушу с призывом защитить демократию в Хорватии, Словении, БиГ от «коммунистического диктата» Сербии и Югославской народной армии. Оппозиция в американском конгрессе призвала оказать помощь «некоммунистическим» республикам Югославии. Америка ввела сначала в действие экономические санкции. В мае 1991 г. конгресс США принял решение приостановить американскую помощь Югославии по причине «попрания» демократии — блокирования руководством Сербии выборов представителя Хорватии (Стипе Месича) на пост председателя президиума СФРЮ. 7-8 ноября 1991 г. Дж. Буш поддержал инициативу ЕС по введению полного эмбарго на поставки нефти в Югославию. ООН приняла первую резолюцию по Югославии (№ 713) об эмбарго на поставки оружия в БиГ.
В марте 1992 г. в переговорном процессе под руководством ЕС впервые начинает принимать участие Америка, которая в связи с распадом Югославии представила свою задачу как «координацию своей политики в ЕС». Активизация США на Балканах была связана с разработкой стратегии «глобального лидерства», согласно которой США являются единственной глобальной сверхдержавой, призванной взять на себя роль мирового лидера, несут моральную ответственность за распространение демократии и защиту «угнетённых» по всему миру. Кризис на территории бывшей Югославии, неутихающая война в Боснии и Герцеговине давали США реальную возможность продемонстрировать своё лидерство в Европе и без непосредственного участия в военных операциях, используя лишь активные дипломатические акции и бомбовые авиаудары.
США доказывали своим европейским партнёрам, что они не смогут решать сложные международные вопросы без США. Это полностью отвечало концепции «мировой роли США», которые, как отмечал У. Клинтон, «должны выполнять за границей руководящую роль в эту новую эпоху. Бремя американского лидерства и его важное значение, характер этого лидерства — один из важнейших уроков ХХ века… Сейчас, когда «холодная война» закончилась, Америка по-прежнему остаётся незаменимой страной в мире. Бывают такие моменты, когда только от Америки зависит, быть войне или миру, свободе или репрессиям, надежде или страху».
Анализ американской политики в Югославии должен учитывать параметры отношений США и Европы, значимость европейской политики США в общей системе приоритетов их национальной безопасности. По оценке российских учёных, основные приоритеты политики США в Европе обусловлены двумя взаимосвязанными комплексами вопросов: сохранением Европы в качестве рынка, открытого для американских товаров и услуг, что означает недопущение превращения ЕС в самостоятельный замкнутый торгово-финансовый блок; и сохранением НАТО в качестве основного военно-политического инструмента в Европе, способного политически эффективно использовать военную силу и обеспечивать своё плавное и сбалансированное расширение. Гарантом стабильности в Европе США видели американо-германский союз на фоне естественного получения Германией больших прав в рамках НАТО.
Чтобы оправдать своё активное вмешательство в балканские проблемы, Америка объявила этот регион зоной национальных интересов США. Как пишет посол США в Югославии У. Циммерман, в первый год деятельности администрации Клинтона политика в отношении Боснии была недостаточно решительной и последовательной. Рассматривались лишь такие шаги, как прекращение дипломатических отношений или усиление экономических санкций.Г. Киссенджер предупреждал: «Америка может преследовать более широкие цели политическими средствами, но она не должна связывать себя использованием наземных сил в схватках темных политических страстей в регионе, где мы только придумали себе жизненные интересы»
На наш взгляд, антисербская американская политика имела следующие причины:
Ситуация в переговорном процессе осложнялась тем, что в январе 1993 г. в США сменилась администрация. новая администрация (У. Клинтона), официально поддерживавшая переговорный процесс, всячески критиковала существующий план урегулирования конфликта в БиГ, полагая, что он легализирует этнические чистки, требовала наказать агрессора и не садиться с ним за стол переговоров. 10 февраля 1993 г. администрация Клинтона обнародовала собственный, который означал переход США к активной позиции на Балканах, а через него ─ в европейской политике. Он предусматривал, кроме всего прочего, и дальнейшее ужесточение санкций против Сербии, координацию деятель ООН с НАТО, и возможное использование силы. План содержал в себе шесть пунктов:
Такой решительный план показался мусульманам нежёстким. Они просили ввести американские войска в Боснию. Выступление США обнадёжило НАТО в том, что она может впервые в истории получить право на осуществление военной операции в Боснии. Уже в феврале 1993г. США продемонстрировали свою активность, начав переброску гуманитарной помощи в БиГ по воздуху.
В тот самый день, когда в Афинах собрались представители враждующих сторон, У. Клинтон созвал в Вашингтоне своих советников по Боснии. Было принято решение оказать на сербов давление, но не для того, чтобы они приняли план Вэнса-Оуэна. американцы сгорали от желания узнать, что сербы не приняли план. Ибо, по словам Кристофера, Америка думает «о других мерах» в Европе. Упоминались четыре возможных варианта: усиление санкций против Югославии, принуждение к прекращению огня, воздушные удары по сербским позициям и отмена эмбарго на поставки оружия в Боснию. Авторы же плана пытались спасти своё детище и разрабатывали как меры давления на сербов (введение международных наблюдателей на границе между БиГ и СРЮ), так и пути усовершенствования самого плана. Европа в целом была не готова принять американские предложения. Как отмечал Р. Караджич, сербы знали, что американцы не хотели окончания войны в 1993 г., и потому предполагали, что план провалится. Вскоре «ради единства Запада» от плана отказалась и англия. Поддержанная Францией, она полагала, что «к решению кризиса должны теперь подключиться американцы».20 мая в «Нью-Йорк Таймс» появился текст готовящейся новой дипломатической инициативы США, Франции, англии и России, согласно которому ради прекращения боевых действий надо поддержать status quo в Боснии и Герцеговине. Отказываясь от плана Вэнса-Оуэна, администрация Клинтона отказывалась от попытки сохранить единство Боснии и Герцеговины.
Сербам в БиГ после отказа принять план грозило серьёзное наказание. Они ожидали воздушные удары по своим позициям. Госсекретарь США У. Кристофер убеждал европейцев прейти к военным действиям. В Америке звучали голоса, что в БиГ не гражданская война, а сербский экспансионизм, который следует рассматривать как «агрессию фашистского типа».
«после отказа от плана Вэнса-Оуэна переговоры продолжались под руководством Оуэна и Т. Столтенберга (так называемая «Уния трёх республик»). Был виден прогресс, но американцы уже нацелились на войну. Мусульман это подогревало. Поводом к изменению миротворческой роли ООН и возвышению НАТО стал взрыв 5 февраля 1994 г. на рынке Маркале в Сараево. Через месяц после взрыва в Сараеве администрация У. Клинтона объявила о новой политике, цель которой ─ объединить мусульман и хорватов и повернуть их против сербов. американцы перестали быть беспристрастными и уже не скрывали это. Взрыв в Сараеве подготовил общественное мнение Запада к необходимости наказания сербов воздушными ударами натовской авиации. У. Клинтон заявил, что существует угроза национальным интересам США, что позволяло действовать активно и решительно. Госсекретарь США так сформулировал национальные интересы своей страны на Балканах: покончить с распространением насилия и военных действий в этом районе Европы; утвердить доверие к НАТО как к серьезной миротворческой силе на континенте; избежать наплыва беженцев и изгнанников из БиГ; осуществить гуманитарную помощь страдающим людям в Боснии и Герцеговине.
На территорию Хорватии был введён русский батальон в январе 1992г. Но хорваты под воздействием США (НАТО) противятся действиям русских. В западных СМИ появляется статьи, обвиняющие русских солдат в спекуляции, низком моральном облике, тайных связях с сербскими вооружёнными группировками. По этому поводу постоянный представитель США в ООН М. Олбрайт заявила: «весьма важно, чтобы за действиями российских миротворцев, где бы они не находились, существовал международный контроль…». Ранее в декабре 1992 г. НАТО заявила о своей готовности оказывать поддержку миротворческим операциям под эгидой Совета безопасности ООН. С этого момента НАТО приняла ряд ключевых решений, ведущих к операциям военно-морских и военно-воздушных сил НАТО. В июле 1992 г. корабли НАТО, входящие в состав постоянного соединения объединённых военно-морских сил НАТО в Средиземном море, при поддержке патрульных самолётов авиации НАТО начали операции по контролю и наблюдению в Адриатике. Эти операции были предприняты НАТО самостоятельно в поддержку эмбарго ООН поставок вооружения в республики бывшей СФРЮ (Резолюция №713) и санкций против СРЮ (Резолюция №757). Но постепенно от регистрации нарушений или наблюдений за возможными нарушениями натовцы перешли к остановке и осмотру судов, к отводу их в порт. Был установлен полный контроль над морским побережьем Югославии. Досмотру с ноября 1992 г., по заявлениям НАТО, подверглись 63 тыс. судов, а после апреля 1993 г. ни одному судну не удалось прорвать заслон и нарушить эмбарго, усиленное Резолюцией № 820.
Начиная с августа 1993 г., в СООНО уже были созданы оперативные механизмы предоставления НАТО военно-воздушных сил для обеспечения охраны персонала ООН. Эти механизмы прошли проверку в ходе ряда учений и целиком были готовы для использования, отмечал Б. Бутрос-Гали, подготовлены были и планы военных операций. «С начала 1994 г. США приняла решение использовать в бывшей Югославии не только ВВС и ВМС, но и сухопутные силы НАТО: осуществлялось постоянное планирование, собиралась информация и анализировалась обстановка в театре военных действий, осуществлялась подготовка расквартированных в Европе подразделений, в Хорватию и Боснию были направлены американские военные специалисты». Постепенно ООН отводится роль «политического прикрытия» для действий военного блока.
С 10 января 1994 г. между НАТО и ООН продолжались уже открытые дискуссии об участии Североатлантического союза в миротворческих операциях в бывшей Югославии. Согласно полномочиям, согласно Резолюциям № 836 и № 913, все планы применения силы в БиГ отныне разрабатывались совместными усилиями НАТО и СООНО. Присутствие оперативных представителей НАТО в штабе СООНО в Загребе значительно увеличилось. Против возможности воздушного нападения на сербские позиции в Боснии высказывались Греция и Канада. Франция потребовала срочно разработать планы освобождения блокированного отряда СООНО в Сребренице и открытия аэродрома в Тузле. Франция и англия предложили поставить сербам ультиматум об открытии аэродрома в Тузле, пригрозив воздушными ударами. Италия высказала полную поддержку НАТО в осуществлении планов нанесения воздушных ударов. Но единодушия не было. Даже Германия подчёркивала, что не только сербы создают напряжённость в Боснии, и напоминала, что мусульмане подвергли бомбардировке аэродром в Сараеве, чтобы помешать А. Изетбеговичу вылететь на переговоры с хорватами в Бонн. однако открытие дискуссии в НАТО и угроза применить воздушные удары были оценены многими странами как предупреждение только сербам, как давление на сербскую сторону.
После февральского кризиса 1994 г.Б. Бутрос-Гали направил письмо генеральному секретарю НАТО, в котором просил его как можно скорее получить решение Совета НАТО уполномочить Главнокомандующего силами НАТО на южноевропейском театре военных действий наносить удары с воздуха по артиллерийским или миномётным позициям в Сараеве или вокруг него. В своем решении от 9 февраля 1994 г. Совет НАТО постановил создать «зону воспрещения тяжёлых вооружений» радиусом 20км вокруг Сараева. В апреле аналогичное решение было принято в отношении Горажде. Двусмысленность этих решений отмечал Б. Бутрос-Гали. Ведь в резолюциях СБ ООН «не упоминаются запретные зоны и не устанавливается никакого специального режима для этих зон».
Кольцо вокруг сербов в Боснии постепенно сжималось. Многотысячные натовские силы быстрого реагирования с 15 июля 1995 г. должны были приступить к выполнению своих «миротворческих» обязанностей. Активизировалась и деятельность США в Боснии. Офицеры-специалисты США неоднократно прибывали на аэродром Дубровника, обследуя «на всякий случай» его военные возможности. Американские самолёты как у себя дома садились в Сплите, доставляя сюда в июле 1995г. военное оборудование: они готовили почву для встречи сил быстрого реагирования из Великобритании. Американские службы наведения были расположены в нескольких боснийских городах, «оберегая» боснийское небо. американские офицеры находились и в Македонии. 10 июля американцы начали первые совместные учения с Албанией.
таким образом, к лету 1995 г. НАТО заняла достаточно прочные позиции на всей территории бывшей Югославии, закрепила своё международное положение в резолюциях ООН, максимально расширила свой мандат, а значит, и возможности; проверила взлётные полосы, опробовала систему наведения и даже неоднократно «пристреливалась» к целям, подготовила общественное мнение и заручилась поддержкой многих государств. Сдерживающим фактором оставался только момент принятия решений или так называемый принцип «двойного ключа». Смысл этого принципа заключается в том, что личный представитель Генерального секретаря ООН принимает решение о воздушных ударах НАТО по сербским позициям. Но американцы с этим не согласны. По их мнению решения должны принимать командующий СООНО в БиГ генерал Р. Смит и командующий НАТО адмирал Л. Смит. Но в итоге в Брюсселе было принято решение, что решение по военным операциям принимали военные — командующий миротворческими силами на территории бывшей Югославии (Б. Жанвье) и генеральный секретарь НАТО. Итогового документа выработано не было. Но НАТО уже было полностью готово к воздушным операциям.
Операция НАТО «Освобождённая сила» в августе-сентябре 1995г. разбила сербский военный потенциал, позволила мусульманам и хорватам завоевать ряд территорий, удерживаемых сербами. В результате такого принуждения к миру и сербы, и хорваты, и мусульмане вынуждены были пойти на подписание мирного соглашения. 20 декабря 1995 г. был прекращён мандат СООНО в БиГ. Его функции прешли к Силам по выполнению соглашения (СВС), созданным после подписания Мирного соглашения по Боснии и Герцеговине в Дейтоне.
Не зря военные аспекты Дейтонских соглашений заняли столь значительную часть всех подписанных документов. Благодаря им НАТО впервые в истории своего существования не только расширила свои полномочия, но и вышла за обозначенные в Североатлантическом договоре 1949г. границы зоны действия альянса. Кроме того, СВС (Силы по выполнению Соглашения, в состав которых входят сухопутные, воздушные и морские подразделения государств — членов НАТО и государств, не являющихся членами НАТО) наделены огромными полномочиями, которые перекрывают «демократические» задачи создаваемого государства. СВС имеют права и полномочия принуждать к перемещению, выводу или предислокации конкретных сил и вооружений из любого района Боснии и Герцеговины, а также отдавать распоряжения о прекращении любых действий в этих районах, если СВС сочтут, что такие силы вооружения или действия представляют или могут представлять угрозу либо для СВС или их миссии, либо для других сторон. Силы, которые после такого распоряжения СВС не передислоцировались, не обеспечили вывод или перемещение или прекращение деятельности, которое представляет или может представлять угрозу, могут стать объектом военных мер со стороны СВС, включая применение силы, необходимой для обеспечения соблюдения соглашений.
Силы НАТО фактически действовали как оккупанты: им разрешалась полная или беспрепятственная свобода передвижения по земле, воздуху и воде по всей Боснии и Герцеговине. Они имели Право расквартировываться и использовать любые районы или объекты в целях выполнения своих обязанностей, которые необходимы для их поддержки, подготовки и операций, имели Право на неограниченное использование всего электромагнитного спектра. При этом «СВС и их персонал не несут ответственности за любой ущерб, нанесённый личной или государственной собственности в результате боевых или связанных с боевыми действий». То, как быстро вводились силы НАТО в Боснию и Герцеговину, позволяет предположить, что операция была не только хорошо подготовлена, но и планировалась заранее, явилась средством целенаправленной политики проникновения и утверждения военного присутствия НАТО на Балканах. Ещё до решения Совета безопасности 1 декабря (Резолюция № 1031 была принята только 15 декабря) Совет НАТО отдал распоряжение Верховному командованию союзными силами в Европе начать размещение сил блока в Хорватии и Боснии и Герцеговине. И 2 декабря началось выполнение приказа.
Дейтонское соглашение закрепило вмешательство НАТО в урегулирование конфликта на территории бывшей Югославии. Речь идёт и о географическом расширении зоны действия альянса и о проверке его способности к выполнению новых миссий контроля кризисных ситуаций регионального масштаба «посредством ограниченного применения военной силы». Балканы предоставляют собой прекрасный полигон для отработки в реальных условиях «способов, механизмов и структур военно-политического воздействия на конфликтующие стороны; взаимодействия с основными международными организациями; институциализированной и структурированной мобилизации ресурсов третьих стран; принципов обеспечения собственных долгосрочных интересов». Но самое важное, как отмечает российский исследователь А. Морозов, были созданы предпосылки «необходимости этого процесса, его институализации и закреплении в мировом общественном сознании».
§ 2. Косовский кризис
В 1997 г. активно подключилось к решению «проблемы Косова» мировое сообщество в лице ООН, ОБСЕ, Контактной группы, НАТО и руководства отдельных стран. В начале декабря 1997 г. косовская тема неожиданно возникла на заседании Совета по выполнению Дейтонских соглашений по Боснии и Герцеговине в Германии. Это вызвало негативную реакцию югославской делегации, заявившей, что, с одной стороны, проблема Косова не являлась предметом обсуждения в Дейтоне, а с другой ─ она является внутренним делом Югославии, поэтому не может рассматриваться данной организацией. Югославская организация в знак протеста против продолжающегося обсуждения темы Косова покинула Бонн. Со своей стороны, Контактная группа (КГ) собралась специально для рассмотрения проблемы автономного края. США, как всегда, заняли самую жесткую позицию — они предложили применить к Белграду архисуровые меры, вплоть до введения экономических санкций и военной интервенции. В «Сообщении о Косово», подписанном членами КГ, события в крае названы «насилием», «убийством»; подчёркивалось, что власти Белграда «не могут противостоять международным стандартам и не ожидать серьёзных последствий».
Заявку на своё участие в урегулировании в Косове сделала и НАТО. Североатлантический блок в августе 1997 г. предупредил югославского президента о возможности вооружённого вмешательства в конфликт с целью предотвращения дальнейшего кровопролития. Как наиболее вероятный сценарий силовой акции в Косове рассматривались удары с воздуха по сербским позициям по примеру Боснии и Герцеговины. Проводя акцию «принуждения к миру» в Боснии и Герцеговине, НАТО не встретила возражений ни от одной страны мира, и это дало ей уверенность в том, что изменение концепции её роли в мире проходит успешно.
НАТО стремилась стать самостоятельным фактором урегулирования региональных конфликтов, не зависеть от Совета безопасности ООН, как это было в Боснии и Герцеговине. Но именно там НАТО использовала ООН как прикрытие, чтобы «узаконить» своё миротворчество. Косово давало возможность НАТО стать независимой от любых международных организаций силой.
В новой Вашингтонской стратегической концепции НАТО, принятой в апреле 1999 г., но разработанной ранее, главным является тезис об особой ответственности блока перед мировым сообществом за предотвращение угрозы безопасности и стабильности в Европе. «безопасность» для Североатлантического союза — понятие многоплановое, включающее в себя политический, экономический, социальный, экологический, гуманитарный аспект. Это позволяет блоку дейcтвовать в любом регионе и использовать любые поводы для военной интервенции.
С февраля 1994 по сентябрь 1995 г. НАТО перешла к военно-воздушным операциям — нанесению бомбовых ударов по сербским позициям. Применение силы для наказания непослушной или несговорчивой стороны конфликта в 1994-1995 гг. в БиГ означало переход к осуществлению концепции «принуждения к миру», начало новой фазы развития НАТО, которая включает в себя применение силы, проведение военных операций, участие в боевых действиях. В результате обеспечено долгосрочное и прямое военное присутствие НАТО в стратегически важном регионе.
Это была прелюдия к настоящей войне против независимости Югославии. агрессия стран НАТО против СРЮ в марте-июне 1999 г. обозначила переход к следующей фазе строительства системы управляемости миром — показ на деле возможности силового варианта решения проблем, апробация «закона силы», права применять силу против других государств без санкций ООН, установление приоритетности решений НАТО над решениями ООН и ОБСЕ, разрушение сложившейся системы международного права, проба дееспособности управляемого информационного обеспечения, проба реакции всех европейских структур, отдельных государств и особенно России, на легитимацию агрессии, на минимизацию роли ООН.
Международные организации во время переговоров выступали за решение проблемы только края в рамках СРЮ. Но анализ причинно-следственных связей деятель международных организаций даёт возможность определить поставленные цели:
Так называемые 78 дней необъявленной войны закончились подписанием «плана мирного урегулирования» выработанном в Бонне на встрече В. Черномырдина, М. Ахтиссари и С. Тэлботта. План включал в себя десять принципов, которые начинались с «немедленного и поддающегося проверке прекращения насилия и репрессий в Косове». таким образом, Югославия обвинялась в репрессиях, а действия НАТО приобретали законченную силу. Из края Югославия должна была вывести всех военных, полицейских и военизированные силы в ускоренном режиме. В Косове развёртывались международные силы безопасности и силы гражданского присутствия. Предполагалось создание временной администрации для края и предоставление ему «существенной автономии в рамках СРЮ».3 июня Скупщина Сербии проголосовала за документ, рассматривая его как план мира, который подтверждает территориальную целостность и суверенитет Югославии. однако даже этого было недостаточно, чтобы натовцы остановили удары по территории СРЮ. В тот же день министр обороны Великобритании Дж. Робертсон заявил, что «резолюции парламента недостаточно, чтобы убедить косовских беженцев вернуться в места своего постоянного проживания».
июня между правительствами НАТО и СРЮ было подписано военно-техническое соглашение о процедурах и режиме вывода из Косова сил безопасности СРЮ. Правительства СРЮ и Республики Сербии согласились с тем, что международное присутствие по безопасности в Косове (КФОР) будет расположено на территории Косова и будет содействовать безопасности всего населения края. лишь 19 июня НАТО приостановила «воздушные операции», а 20 июня приняла решение об их прекращении.10 июня Совет безопасности проголосовал за Резолюцию 1244, которая постановила, что политическое урегулирование косовского кризиса будет основываться на договорённостях министров иностранных дел Группы 8 от 6 мая 1999 г., на документе, предложенном Ахтисаари и Черномырдиным. Будущий статус Косово будет определяться, «принимая во внимание соглашения в Рамбуйе». СБ подтвердил свою приверженность суверенитету и территориальной целостности Союзной Республики Югославия, необходимости создания реального самоуправления для Косова. Резолюция потребовала, чтобы СРЮ немедленно прекратила насилие и репрессии в Косове, начала вывод войск по ускоренному графику и развертывание в Косове международного гражданского присутствия и присутствия. Резолюция требовала, чтобы «ОАК и другие вооружённые группы косовских албанцев немедленно прекратили все наступательные действия и выполнили требования в отношении демилитаризации, устанавливаемые руководителем международного присутствия по безопасности», и предполагала «демилитаризацию освободительной армии Косова (ОАК) и других вооруженных групп косовских албанцев». Резолюция подтверждала, что впоследствии югославскому военному и полицейскому персонала будет разрешено вернуться в Косово для выполнения определённых функций. Ни один из документов не гарантировал возобновления деятель союзных органов на территории Косова. Предполагалось, что в крае будет создана временная администрация как часть «международного гражданского присутствия, под управлением которого население Косова может иметь существенную автономию в рамках Союзной Республики Югославии». Временная администрация «будет обеспечивать руководство в течение переходного периода, одновременно обеспечивая и контролируя создание временных демократических органов самоуправления в целях создания условий для налаживания мирной и нормальной жизни для всех жителей Косова». Рамки переходного периода никто не определил.
Резолюция Совета Безопасности 1244 стала показателем деградации некогда сильной международной организации — ООН. главным её недостатком стало то, что она легализовала (оправдала) действия альянса, осудив лишь СРЮ за «насилие и репрессии в Косове». Её обращали на неё внимание. В ней говорилось о «международном присутствии» под эгидой ООН, а они начали осуществлять свой ранее разработанный план наземной операции. Резолюция предполагала лишь «участие Организации Североатлантического договора» под «объединённым командованием», а генералы разбили весь край на сектора для своих войск и не оставили мест для других стран — не членов НАТО. Ничто не напоминало миротворчество. В место «голубых беретов» — стальные каски, вместо лёгкого оружия — танки, самолёты, вертолёты, ракеты. вместо разоружения ОАК — её поощрение к мести, к контролю над всей территорией. россия в резолюции не упоминалась. Места российским военным в планах НАТО не отводилось.
Вывод югославской армии из Косова, которая осуществлялась под контролем НАТО, не принёс мира на его территории. Возвращение в край ОАК, последовавший с молчаливого согласия альянса, вызвал поток сербских беженцев, численность которых уже к середине июня достигла 800 тысяч. Боевики, не желавшие разоружаться, начали преследование сербов, вновь напомнили свою главную цель — отделение от Югославии. Резолюция 1244 вспоминали всё реже, а нарушали всё чаще.
Ситуацию в Косове и Метохии в последующие месяцы характеризовали террор, преступления, массовые нарушения прав человека и этническая чистка сербов, мусульман, цыган, горанцев, турок, египтян. Так называемая ОАК и другие вооружённые албанские банды не были разоружены и расформированы. Край превращен в рекрутский центр террористов, базу организованной международной преступности, контрабанды наркотиков, оружия, работорговли и отмывания денег. За год присутствия миротворцев в Косове совершено 5 тысяч терактов, более чем тысяча человек убиты и более 960 похищены, разрушены более 85 средневековых религиозных объектов и памятников истории и культуры, 350 тысяч неалбанского населения покинули край; государственную границу СРЮ пересекли и прибыли в край более 250 тыс. иностранцев, преимущественно албанцев и македонцев. «Миротворческая» миссия НАТО по налаживанию многоэтнической и многоконфессиональной жизни в Косове и Метохии не увенчалась успехом. Противоречило Резолюции 1244 намерение провести регистрацию населения и организовать местные выборы в то время, когда большинство сербов покинуло край. Миссия ООН по временной администрации края (МООНВАК) не смогла обеспечить безопасность и равноправие всех граждан, не контролировала международные границы СРЮ с Албанией и Македонией, отказывала в возвращении в Косово и Метохию представителям армии и МВД Югославии.
Пробуксовка миротворческой деятель в Косове была связана с тем, что натовцы готовились не к миротворчеству, а к проведению военной наступательной операции, им важно было не урегулировать ситуацию или восстановить мирную жизнь, а осуществить свои цели — сделать территорию Югославии послушной, управляемой.
В решении именно Косовских проблем впервые за время кризиса на постюгославском пространстве столкнулись две линии возможного урегулирования этнополитичеких конфликтов: путём мирных переговоров и путем силы. Косовская проблема отразила тянущийся из БиГ и Хорватии шлейф необъективного отношения к конфликтующим сторонам, политики двойных стандартов: всегда и во всём, независимо от обстоятельств, виновны только сербы. Косово отразило колебания мирового сообщества между невозможностью вмешательства во внутренние дела суверенных стран и политическими установками США на беспрепятственное употребление силы в любой точке планеты. Настойчивость требований и угроз США была связана также желанием сместить Милошевича с поста руководителя страны и создать на Балканах послушное марионеточное государство. Для этого оно должно быть небольшим, включать только земли собственно Сербии без автономных краёв. Частично задача была уже выполнена — сербский народ раздроблен по трём государствам.
Глава III. США и мировой терроризм в XX — XXI вв.
§ 1. Стратегия дестабилизации и «новый империализм» США
Даниэль Гансер, профессор современной истории в университете Вале и президент Ассоциации по изучению нефтяного пика (ASPO) Швейцарии, опубликовал справочное издание «секретные армии НАТО: терроризм в Западной Европе». Согласно его исследованиям, Соединенные Штаты в течение 50 лет организовывали в Западной Европе теракты, которые затем ложно приписывали левым и крайне левым партиям, чтобы дискредитировать их в глазах избирателей. Эта стратегия применяется и сегодня, чтобы вызвать страх перед фанатиками исламистами и оправдать войны за нефть. В своей книге Д. Гансер пытается объяснить ту большую опасность, которую несут в себе стратегия дестабилизации и операции ложного терроризма (false flag terrorism). термин стратегия дестабилизации означает тактику, которая заключается в том, что преступные действия, совершенные одним лицом (организацией), приписываются другому (другой). Как следует из исследований Д. Гансера, НАТО во время «холодной войны» совместно с западноевропейскими разведслужбами и Пентагоном использовала секретные армии, вербовала шпионов в среде неонацистских группировок и организовывала террористические акты, которые приписывались крайне левым. Тайные структуры НАТО снаряжались, финансировались и обучались ЦРУ совместно с МИ-6 для борьбы с вооруженными силами советского Союза в случае войны, а также для совершения террористических актов в других странах. Именно так, например, спецслужбы Италии использовали тайные армии с 1970-х годов для подстрекательства терактов с целью спровоцировать страх среди населения и затем обвинить итальянских коммунистов в совершении этих терактов. В тот период коммунистическая партия Италии имела значительную законодательную власти.
Согласно Д. Гансеру, НАТО была в центре подпольной сети, связанной с терроризмом; секретный комитет планирования и Секретный комитет НАТО являлись тайным фундаментом Атлантического союза. Внутри этих структур были элементы, которые применяли стратегию дестабилизации. В ходе своих исследований автор книги обнаружил доказательства существования секретных армий не только в Италии, но во всей Западной Европе: во Франции, Бельгии, Голландии, Норвегии, Дании, Швеции, Финляндии, Турции, Испании, Португалии, Австрии, Швейцарии, Греции, Люксембурге и Германии. тайные структуры НАТО, известные под названием Stay behind («оставаться в тылу противника»), задумывались в начале как «партизанские» движения на случай оккупации Западной Европы Советским Союзом. При этом Stay behind, первоначальной целью которых была подготовка к возможному советскому вторжению, были использованы для других целей, а именно для борьбы с левыми партиями. Так, в 1990-м году премьер-министр Италии Дж. Андреотти признал существование тайной итальянской армии «Гладио» и ее прямые связи с НАТО, ЦРУ и МИ-6. В это же время судья Ф. Кассон смог доказать, что настоящим автором террористического акта в г. Петеано в 1972 г., который приписывали активистам крайне левых группировок, был В. Винчигерра, являвшийся членом неофашистской группировки «новый порядок». Винчигерра сознался, что совершил теракт в Петеано при помощи спецслужб Италии. Он также утверждал, что у «Гладио» есть подразделения по всей Европе.
Д. Гансер пишет об эмоциональном элементе как важном факторе стратегии дестабилизации. Террор, происхождение которого остается туманным и неопределенным, и вызываемый им страх служит для манипулирования общественным мнением. Проводя параллели с событиями, происходящими в мире в настоящее время, он отмечает следующее. Во время подготовки к войне против Ирака прошла информация о том, что С. Хусейн обладает биологическим оружием и о наличии связи между Ираком и террористами «Аль-Каиды» (события 11 сентября 2001 г.). Таким образом была поставлена цель сформировать общественное мнение о необходимости войны в Ираке для борьбы с терроризмом. Администрация США не могла открыто объявить своим гражданам, что пик нефтедобычи может быть достигнут еще до 2020 г. , и, следовательно, необходим американский контроль над одними из крупнейших мировых месторождений нефти в Ираке. Вот почему, отмечает Д. Гансер, в США мусульмане были объявлены «террористами».
Следует подчеркнуть, что официальная версия событий 11 сентября 2001 г. достаточно непоследовательна и полна противоречий. Если «война с терроризмом» имеет на самом деле отношение к нефти и газу, не были ли тогда теракты 11 сентября вышеописанной манипуляцией? Или это совпадение, что мусульмане Усамы бен Ладена нанесли удар как раз в тот момент, когда западные страны начали понимать, что начинается нефтяной кризис? Изучая официальный доклад, опубликованный в июне 2004 г., легко заметить, что идет большая планетарная дискуссия по поводу того, что на самом деле произошло 11 сентября 2001 г. В этом докладе в 600 страниц не упоминается третья башня, рухнувшая в тот день. Комиссия говорит только о падении двух башен-«близнецов», тогда как есть еще третья башня высотой 170 метров, которая обрушилась ─ это башня под названием WTC 7. В ее случае говорят о небольшом пожаре. Профессионалы, которые хорошо разбираются в конструкции зданий считают, что небольшой пожар не мог разрушить структуру таких размеров. Таким образом, официальная версия событий 11 сентября и заключения комиссии по расследованию неправдоподобны. Подобное отсутствие ясности ставит исследователей в трудное положение.
В настоящее время НАТО используется как наступательная армия, тогда как эта организация не была создана для этой цели. Ее задействовали в этом направлении 12 сентября 2001 г. сразу после терактов в Нью-Йорке. Руководители НАТО утверждают, что НАТО участвует в войне исключительно в рамках борьбы с терроризмом. однако в результате НАТО вышла за рамки своей миссии, ради которой она была основана (а именно — для защиты европейских стран и США в случае советского вторжения). НАТО не была создана для захвата нефти и газа мусульманских стран. Сегодня речь идет о контроле над энергоресурсами евразийского блока, расположенного в «стратегическом эллипсе» — от Азербайджана через Туркменистан и Казахстан до Саудовской Аравии, Ирака, Кувейта и Персидского залива. именно в этом регионе, где происходит «война с терроризмом», сконцентрированы крупнейшие мировые запасы нефти и газа. По мнению Д. Гансера, речь идет о геостратегической игре, причем в ней Европейский союз может только проиграть. Соединенные Штаты не заинтересованы в бесплатных поставках энергоресурсов европейским странам. интересно, что в Северном море уже наступил пик нефтедобычи, и, как следствие, добыча нефти в Европе (Норвегии и великобритании) постоянно снижается.
Всемирная деятельность США после 11 сентября 2001 года часто описывается как «новый милитаризм» и «новый империализм». однако ни милитаризм, ни империализм не новы для Соединенных Штатов, бывших экспансионистской силой — в масштабе континента, полушария, мира — с момента своего возникновения. Макс Бут, член Совета США по международным отношениям, утверждает, что «величайшей опасностью«, с которой сталкиваются США в Ираке и во всем мире, является тот факт, что США не будут использовать все силы из-за «боязни слова «империализм». Со всем тем историческим багажом, что связан со словом «империализм, для правительства США нет необходимости принимать этот термин. Но мы определенно должны воспринять практику». Соединенные Штаты, по его словам, должны быть «подготовлены к спокойному восприятию своего имперского правления. Если Вашингтон и не планирует «постоянного присутствия в Ираке. оно необходимо. Если это вызовет болтовню об американском империализме — ничего страшного. О том же пишут Д. Лал и Дж. Колман: «важнейшей задачей для Pax Americana должна стать разработка путей создания нового порядка на Ближнем Востоке. несомненно, многие выдвинут обвинение в том, что подобного рода ломка status quo будет актом империализма и, по большей части, будет вызвана стремлением контролировать ближневосточную нефть. Но, даже не вдаваясь в возражения, империализм — это именно то, что необходимо для восстановления порядка на Ближнем Востоке».
Подобные взгляды, хотя и исходят от неоконсерваторов, целиком находятся в русле внешней политики США. Действительно, небольшие разногласия среди правящих кругов США по поводу нынешних попыток расширения «американской империи» весьма невелики. В преамбуле к «Стратегии Национальной безопасности Соединенных Штатов», выпущенной осенью 2002 г., президент Дж. Буш провозгласил, что после распада Советского Союза осталась «единственная жизнеспособная модель для национального успеха: свобода, Демократия и частная инициатива» — конкретно воплощенные к американском капитализме. Любое общество, отвергнувшее развитие по этой модели, обречено на поражение и будет (что подразумевается), провозглашено угрозой для безопасности Соединенных Штатов. Основная часть документа содержит открыто декларируемую цель Вашингтона — стратегическое доминирование на всей планете на неопределенное время. Провозглашаются намерения Соединенных Штатов по развязыванию превентивных войн против наций, угрожающих или в будущем способных угрожать гегемонии США как непосредственно, так и косвенно (в случае возникновения возможной угрозы для американских друзей или союзников). «Стратегия национальной Безопасности» подчеркивает, что «превентивные действия должны быть предприняты для того, чтобы никому и никогда в будущем не было позволено конкурировать с Соединенными Штатами в военной сфере».
таким образом, после событий 11 сентября 2001 года США развязали войны в Афганистане и Ираке, расширили всемирную сеть своих военных баз и взвинтили свои военные расходы до такого уровня, при котором они одни тратят примерно столько, сколько все остальные страны мира, вместе взятые. В ходе американского «блицкрига» в Ираке журналист Г. Истербрук отметил, что «военная машина США — сильнейшая из всех когда-либо виденных миром. сильнее вермахта в 1940, сильнее легионов времен расцвета римской мощи».
Следует отметить, что американский милитаризм и империализм имеют глубокие корни в американской истории и политико-экономической логике капитализма. Даже апологеты американского империализма ныне вынуждены признать, что Соединенные Штаты были империей с момента возникновения. «Соединенные Штаты были империей как минимум с 1803 г., когда Томас Джефферсон купил Луизиану. На протяжении 19-го века то, что Джефферсон назвал «империей свободы, расширялось в масштабе континента«. Позже, в ходе испано-американской войны 1898 г., Соединенные Штаты захватили и колонизировали заморские территории. Последовавшая затем кровавая филиппино-американская война обосновывалась как попытка реализации «бремени белого человека». После Второй мировой войны США и другие крупнейшие империалистические державы формально распустили свои политические империи, но сохранили неформальные экономические империи, подкрепленные угрозой военной интервенции, весьма часто реализовывавшейся на практике. холодная война отодвинула эту неоколониальную действительность на второй план, но не ликвидировала ее целиком.
Коль скоро «новый милитаризм» и «новый империализм», в конечном счете, не так уж новы, но тесно связаны со всей историей Соединенных Штатов и мирового капитализма, возникает важный вопрос: почему американский империализм так сильно обнажился в последние годы — настолько сильно, что его неожиданно вновь «открыли» одновременно как апологеты, так и оппоненты? Ведь всего несколько лет тому назад теоретики глобализации М. Хардт и А. Негри утверждали, что эпоха империализма завершена и что вьетнамская война была последней империалистической войной. Однако именно сейчас империализм открыто принимается властными структурами США в большей степени, чем когда-либо с 1890 года. Подобный скачок может быть понят только с помощью изучения тех исторических изменений, что произошли в последние три десятилетия после окончания войны во Вьетнаме.
поражение США во Вьетнаме совпало с неожиданным замедлением уровня роста как Соединенных Штатов, так и всей капиталистической экономики в начале 70-х гг., что возродило старый страх системной стагнации. Широкий экспорт долларов за границу, связанный с войной и с общим ростом империи, создал огромный рынок «евродолларов», что, в свою очередь, сыграло центральную роль в решении президента Р. Никсона, (принятом в августе 1971 г.) разорвать связь доллара с золотом, ликвидировав долларовый золотой стандарт. Это показало ослабление экономической гегемонии США. Энергетический кризис, поразивший Соединенные Штаты и остальные ведущие индустриальные державы после прекращения странами Персидского залива нефтяного экспора в ответ на поддержку Западом Израиля в войне «Судного дня» в 1973 г., обнажил уязвимость США — зависимость от иностранной нефти.
То, что консерваторы назвали «вьетнамским термин синдром ссылается на ассоциацию некоторого количества клинически распознаваемых симптомов»>синдромом» (иначе говоря — нежелание населения Америки поддерживать военные интервенции в страны третьего мира), не позволило Соединенным Штатам ответить на кризис приведением в действие своей грандиозной военной машины. Интервенционистская Политика США заметно ослабела, что позволило ряду стран быстро выйти из-под контроля империалистов: Эфиопии в 1974, африканских колоний Португалии (Ангола, Мозамбик и Гвинея-Бисау) в 1974-75 годах, Гренады в 1979, Никарагуа в 1979, Ирана в 1979 и Зимбабве в 1980 году. однако наиболее серьезным поражением, пережитым североамериканским империализмом в конце семидесятых годов, была Иранская революция 1979 года, свергнувшая режим шаха, служивший ключевым элементом военного доминирования США в нефтеносном Персидском заливе. С момента зарождения энергетического кризиса Ближний Восток превратился в ключевую проблему всемирной стратегии США. В январе 1980 года президент Картер выпустил то, что впоследствии было названо доктриной его имени: «Попытка любой внешней силы получить контроль над регионом Персидского залива будет расценена как покушение на жизненные интересы Соединенных Штатов Америки, и подобное покушение будет отражено любыми необходимыми методами, включая военную силу». Это было озвучено в дополнение к доктрине Монро, провозгласившей претензию США на доминирование над обеими Америками и применявшуюся как общеизвестный «правовой принцип», с помощью которого узаконивались военные интервенции США по всему полушарию. Таким образом, доктрина Картера показала, что Соединенные Штаты требуют военного доминирования в Персидском заливе, который должен быть включен в американскую империю «любыми необходимыми методами». Это утверждение американской военной мощи на Ближнем Востоке сопровождалось развязыванием оплачиваемой ЦРУ войны против советских войск в Афганистане (это была крупнейшая тайная война в истории), к которой, как к «священной войне»» против советских оккупационных сил, США подключили фундаменталистские исламистские силы, в том числе и У. Бен Ладена. Последствия этой войны, равно как и последующей войны в Заливе, непосредственно вылились в террористические атаки 11 сентября 2001 г.
В 80-е, в период правления Рейгана, США вновь проводят агрессивную экспансионистскую политику, возобновляя в рамках холодной войны гонку вооружений, и одновременно ищут пути нейтрализации революций 70-х. Наряду с ведением тайной войны против Советского Союза в Афганистане, США оказывают военную и экономическую помощь режиму С. Хусейна в Ираке, поддерживая его в ирано-иракской войне 1980-1988 гг., увеличивая непосредственное военное участие в делах Ближнего Востока. В начале 80-х они безуспешно вторгаются в Ливан (откуда были вынуждены уйти после разрушительного взрыва казарм морской пехоты) и спонсируют тайные операции, разработанные как инструмент свержения недружественных режимов и революционных движений по всей планете. Крупнейшие тайные войны были развязаны против сандинистов в Никарагуа и против революционных сил в Гватемале и Сальвадоре. В 1983 году США вторгаются на крошечный остров Гренада и при преемнике Р. Рейгана Дж. Буше-старшем в декабре 1989 года оккупируют Панаму, реализуя программу возвращения контроля над центрально-американским регионом. Но только крушение советского блока в 1989 году открыло эпоху кардинальных изменений для американского империализма. «Так же как победа в 1898 [в испано-американской войне] превратило Карибское море в американское озеро, победа в 1989 [в холодной войне] поставила весь мир под контроль Соединенных Штатов — с этого момента американские интересы стали бесконтрольны». Неожиданно после ухода Советского Союза с мировой политической сцены (незадолго до своего распада в 1991 г.) открылась возможность полномасштабной военной интервенции США на Ближнем Востоке, что практически сразу и произошло в виде войны в Персидском заливе, развернувшейся весной 1991 года. Хотя Соединенным Штатам было заранее известно о надвигающемся вторжении Ирака в Кувейт, они не очень сильно возражали до того, как вторжение произошло. Иракское вторжение дало США повод для полномасштабной войны на Ближнем Востоке. В войне в заливе погибло, по разным подсчетам, от 100000 до 200000 иракских солдат, и не менее 15000 мирных жителей стали прямыми жертвами американо-британских бомбардировок Ирака.
Как бы то ни было, но в тот момент Соединенные Штаты не использовали возможности для вторжения в Ирак и его оккупации. несомненно, на это было несколько причин, включая и то, что поддержка со стороны арабских членов антииракской коалиции была маловероятна. однако важнейшей причиной был геополитический перелом, вызванный крушением советского блока. В этот момент Советский Союз находился на грани развала. Неясность относительно будущего СССР и контролировавшегося им геополитического пространства была такова, что Вашингтон не мог позволить себе отвлечь войска, которые потребовались бы для оккупации Ирака. В оставшуюся часть девяностых США (в президентство демократа У. Клинтона) были вовлечены в крупные военные операции в Сомали, на Ближнем Востоке, в Карибском регионе и в Восточной Европе. Кульминацией явилась война 1999 года против Югославии в Косово. Официально призванная прекратить «этнические чистки», война на Балканах была на самом деле предназначена для утверждения американской имперской мощи в границах бывшей советской сферы влияния.
Итак, к концу ХХ в. властная элита в Соединенных Штатах решилась принять политику неприкрытого империализма в масштабе, невиданном с начала века, при этом американская империя стала восприниматься как всемирная. Даже несмотря на появление массового антиглобалистского движения, ставшего очевидным после знаменитого выступления в ноябре 1999 г. в Сиэтле, американский истеблишмент в двадцать первом веке продолжал энергичное движение к империализму, способному утвердить неолиберальную глобализацию, основанную на мировой гегемонии США.
На самом деле, сдвиг в сторону открыто милитаристского империализма казался медленным только стороннему наблюдателю. Большую часть 90-х гг. правящий класс США и верхушка структур национальной безопасности обсуждали, что, собственно, делать теперь, когда исчезновение Советского Союза оставило Соединенные Штаты единственной сверхдержавой. естественно, не было никаких сомнений насчет того, что именно должно стать экономическим базисом всемирной империи, руководимой США. Девяностые годы увидели усиление неолиберальной глобализации: исчезновение барьеров для циркуляции капитала во всемирном масштабе, непосредственно увеличившее мощь богатых стран центра всемирной экономики по отношению к бедным странам периферии. важнейшим шагом на этом пути было утверждение ВТО, Мирового Банка и международного Валютного Фонда в качестве организаций, усиливающих монополию капиталистических правил игры. именно поэтому в большинстве стран мира подняли голову наиболее отвратительные формы эксплуататорской экономики империализма. Но для стран, составляющих центр мировой экономики, неолиберальная глобализация была воспринята как оглушительный успех, даже несмотря на признаки глобальной финансовой нестабильности, продемонстрированные азиатским финансовым кризисом 1997-1998 гг. Тем не менее правящие круги США продолжали обсуждать способы и масштабы, в которых Соединенные Штаты должны применять свое важнейшее преимущество — колоссальную военную мощь — для утверждения американского превосходства в новом «однополярном» мире. И если неолиберализм возник как ответ на экономическую стагнацию, перенося бремя оплаты последствий экономических кризисов на беднейшие страны, то проблема упадка американской экономической гегемонии нуждалась совершенно в другом решении — новом подтверждении американского могущества как военной основы мировой системы.
Сразу же после распада советского Союза министерство обороны администрации Дж. Буша начало переосмысление политики национальной безопасности в свете изменившейся ситуации в мире. В марте 1992 г. увидел свет документ, известный как «руководство по оборонному планированию» (Defense Planning Guidance). Согласно этому «руководству«, важнейшей целью политики национальной безопасности Соединенных Штатов должно стать «пресечение появления любого потенциального соперника». Последовавшие дебаты внутри американского истеблишмента в наименьшей степени касались того, должны ли Соединенные Штаты стремиться к мировому господству; скорее, они касались его формы: нужно ли стремиться к «многосторонней» форме или нужно довольствоваться «односторонним»подходом? Критики обычно связывают эти дебаты с простым захватом политических и военных командных центров США группировкой неоконсерваторов (пришедших к власти в ходе выборов 2000 г.). Последние, использовав в качестве повода террористические атаки 11 сентября 2001 г., вызвали и имперскую агрессию в мировом масштабе, и неомилитаризм. Однако, как показывают вышеизложенные аргументы, расширение американской империи к моменту крушения советского Союза продвинулось очень далеко и, собственно говоря, изначально являлось совместным партийным проектом. При администрации У. Клинтона США развязали войну на Балканах — составной части бывшей восточно-европейской сферы влияния СССР — и начали процесс создания американских военных баз в Средней Азии, бывшей составной частью самого советского Союза. Бомбежки Ирака в конце девяностых осуществлялись ежедневно. Поэтому когда Дж. Керри — кандидат в президенты от демократической партии на выборах 2004 года — заявил, что он будет продолжать войну в Ираке, равно как и «войну против террора», с еще большей основательностью и военными ресурсами и что единственным отличием будет степень, с которой США воспримут доктрину единоличного участия в противовес концепции «шериф с подручными», он всего лишь продолжал придерживаться политики, бывшей основой взгляда на империю со стороны демократов как с начала девяностых, так и всегда в прошлом — практически неприкрытый империализм.
С перспективы, предлагаемой историко-материалистической критикой капитализма, направление движения, взятое американским империализмом после развала СССР, никогда не вызывало сомнений. Капитализм, по своей логике ─ всемирно-экспансионистская система. Противоречие между транснациональными потребностями экономики капитализма и тем фактом, что политически он остается укорененным в конкретном национальном государстве, неразрешимо для всей системы. Тем не менее слабые попытки отдельных государств разрешить это противоречие тоже составляют часть основополагающей логики системы. В современном мире обстоятельства, при которых капиталистическое государство обладает фактической монополией на разрушение, создают непреодолимое искушение для такого государства попытаться добиться полномасштабного господства и превратить себя фактически во всемирное государство, управляющее мировой экономикой. Как отметил марксистский философ И. Месарош, «на повестке дня сегодня стоит не просто проблема контроля некоторой части планеты, не важно, насколько большой, — при необходимости терпеть самостоятельные действия противников, но контроль, во всей его полноте, единственной сверхдержавы, со всеми вытекающими последствиями, включая крайние степени авторитаризма или, если потребуется, кровавые военные акции».
Уже сегодня проявляются беспрецедентные опасности нового мирового беспорядка, принимающие характер глобального катаклизма: распространение ядерного оружия, а значит, возрастание вероятности развязывания ядерной войны и экологическая катастрофа в планетарном масштабе. Символами всего этого являются как отказ администрации Буша подписать «договор о полном прекращении ядерных испытаний», ограничивающий разработку ядерного оружия, так и нежелание подписывать «Киотский протокол«, ставший первым шагом на пути контроля глобального потепления. Как писал бывший министр обороны США (в администрациях Дж. Кеннеди и Л. Джонсона) Р. Макнамара: «Соединенные Штаты никогда публично не поддерживали политику «неприменения первыми» (ненанесения первого удара): ни вовремя моего семилетнего руководства, ни когда-либо позднее. Мы как были, так и остаемся готовыми применить ядерное оружие решением одного человека в отношении противника, обладающего ядерным оружием или не обладающего таковым, как только мы сочтем, что это в наших интересах». Государство, обладающее крупнейшим парком обычных вооружений и готовностью использовать его единолично — для увеличения всемирного влияния, одновременно является государством с крупнейшим ядерным арсеналом и готовностью использовать его, как только сочтет удобным, ставит весь мир на грань пропасти. объема) в производство выбросов углекислого газа, ведущего к глобальному потеплению, превратилось в серьезнейший фактор, провоцирующий всемирное потепление, как и иные общемировые экологические проблемы, что в свою очередь, при сохранении нынешней тенденции, может привести к гибели цивилизации.
Соединенные Штаты стремятся установить мировых кризисов, экономической стагнации, увеличивающейся поляризации между беднейшими и богатейшими странами, ослабления американской экономической гегемонии, растущей вероятности ядерной войны и ожидаемого экологического краха. результат — растущая международная нестабильность. В мире появляются силы, подобные Китаю и Европейскому сообществу, способные в будущем оспорить как региональную, так и всемирную завершения — их новый этап символизирует Боливарианская революция в Венесуэле и ее вождь Уго Чавес. попытки США усилить имперский контроль за Ближним Востоком с его нефтью натолкнулись на яростное, практически неудержимое сопротивление иракцев, создающее предпосылки для обессиливания империи. Коль скоро США обновляют свой ядерный арсенал и отказываются поддерживать международные соглашения по контролю над подобным оружием, ядерные вооружения продолжаются. Новые государства, подобные Северной Корее, входят (или вскоре ожидаются) в «ядерный клуб». Террористическое эхо от империалистических войн в третьем мире ныне отчетливо слышно, распространяя с собой страх будущих террористических атак в Нью-Йорке, Лондоне и далее везде — настолько широкие и всеохватывающие исторические противоречия коренятся в цельном, но неравномерном развитии всемирной капиталистической экономики и стремлении США к мировому господству.
§ 2. «заговор» 11 сентября 2001 года
В руководстве США интервенционисты («ястребы») представлены вице-президентом Р. Чейни, министром обороны Д. Рамсфельдом, помощником президента по национальной безопасности К. Райс, заместителем министра обороны П. Вулфовицем, бывшим заместительем министра обороны, «серым кардиналом» интервенционистов Р. Перлом, теоретиком «нового консерватизма», членом Консультативного совета по оборонной политике Министерства обороны США Н. Гингричем. По мнению Т. Мейссана и А. Тарасова, именно эти люди стоят за заговором и терактами 11 сентября 2001 г. Задача заговора была следующей: заставить американскую администрацию перейти к прямому созданию всемирной империи военными средствами, к развязыванию войн по всему Земному шару, к подавлению «антиамериканской» и «антихристианской» оппозиции везде, включая территорию самих Соединенных Штатов. Речь, таким образом, идет о политико-экономической унификации мира и о повсеместной замена демократии диктатурой (хотя и в демократическом обличье) .
Во внешней политике так и случилось: не предоставив миру никаких доказательств причастности «Аль-Каиды» к терактам 11 сентября, США осуществили полномасштабную военную интервенцию в Афганистан и свергли неугодное им правительство талибов, а затем, опять-таки не предоставив никаких доказательств поддержки режимом С. Хусейна исламского терроризма или наличия у Ирака оружия массового уничтожения, осуществили военное вторжение в Ирак и свергли неугодное им правительство. В настоящее время Афганистан возглавляет сотрудник ЦРУ Х. Карзай, а Ираком и вовсе руководит оккупационная американская администрация. Причем, если война в Ираке была в первую очередь войной за нефть, то война в Афганистане — в первую очередь войной за наркотики: «Талибан» хоть и с переменным успехом, но вел борьбу с выращиванием опийного мака и наркобизнесом (выращивание мака при талибах каралось смертью), а провашингтонский «Северный альянс» — крупнейший в мире производитель героина.Т. Мейссан, еще не зная, что за год власти проамериканской администрации производство наркотиков в Афганистане вырастет в 5 раз, пророчески написал в своей книге: теперь проблем с поставкой опиатов на американский рынок больше не будет.
Согласно доказательствам, полученным Т. Мейссаном, прямые связи ЦРУ с Бен Ладеном и «Аль-Каидой» не прерывались по меньшей мере до лета 2001 г. — то есть спустя длительный период после того, как были произведены взрывы у посольств США в Найроби и Дар-эс-Саламе, приписанные «Аль-Каиде» и Бен Ладену (после чего США официально начали охоту за ними по всему миру). Теракты в Найроби и в Дар-эс-Саламе произошли 7 августа 1998 г. однако и в следующем, 1999 г., ЦРУ спокойно сотрудничало с «Аль-Каидой», в частности, задействовало «Арабский легион» «Аль-Каиды» в Косове в войне против югославской армии. Еще позже, в июле 2001 г. ЦРУ помогает Бен Ладену попасть в американский госпиталь в Дубае (ОАЭ), где «самого разыскиваемого террориста» постоянно навещают члены его семьи, «видные особы» Саудовской Аравии и ОАЭ, а также резидент ЦРУ в Дубае. затем Бен Ладена переводят в военный госпиталь в Равалпинди (Пакистан), под защиту пакистанской армии, где он проходит курс диализа. То есть ЦРУ не только не разыскивало по всему миру Усаму бин Ладена, но, напротив, опекало его и помогало ему в снятие или устранение симптомов и заболевания»>лечении. Не менее интересно и то, что М. Атта, провозглашенный руководителем террористической группы, якобы осуществившей всю акцию 11 сентября, был, как выяснилось, сотрудником пакистанской военной разведки (ISI), которая уже десятилетия является по сути филиалом ЦРУ. В июле 2001 года директор ISI генерал А. Махмуд перевел 100 тыс. долларов на банковский счет Атты в Соединенных Штатах.
Т. Мейссан нашел доказательства того, что У. бен Ладен является партнером по бизнесу семейства Буш. Их связывает компания «Carleyle group», управляющая сегодня портфелем в 12 млрд долларов и контролирующая, в частности, корпорацию «Federal Data», оснащающую Федеральную авиационную администрацию США системами наблюдения за гражданским авиадвижением. «Carleyle» владеет также мажоритарным пакетом акций в «United Defense Industries», основном поставщике снаряжения для американской, турецкой и саудовской армий. С учетом контролируемых ею компаний «Carleyle» находится на одиннадцатом месте среди корпораций американского ВПК. Представителями «Carleyle» за рубежом являются Дж. Мейджор, бывший премьер-министр Великобритании от консерваторов, и Дж. Буш-старший. А один из руководителей «Carleyle» — это С.М. Баарма, совладелец Корпорации «Harken Energy», основы личного бизнеса Дж. Буша-младшего. В административном совете той же «Harken» представлен и один из братьев У. бен Ладена. Сама Теснейшие связи семейства Буш с ультраправыми исламскими террористами и финансирующими их арабскими банкирами — давно не секрет для западных левых. например, в 1992 году в Нью-Йорке в издательстве «S. P.I. Books» вышла целая книга, посвященная этой теме. Называлась она «Мафия, ЦРУ и Джордж Буш». «объективные» американские СМИ приложили героические усилия, чтобы не допустить информацию об этой книге до своих читателей, зрителей и слушателей.
Официальные заявления ведущих участников заговора 11 сентября более чем откровенно выдают глобальный замысел новой мировой войны — якобы «войны с международным терроризмом». Так, Р. Перл прямо заявляет, что «война с терроризмом» — это вовсе не борьба с террористами, а свержение неугодных США политических режимов (которых, конечно, всех зачислят в «пособники террористов»): «страны, укрывающие террористов,. должны сами быть уничтожены. война с терроризмом — это война с подобными режимами. Мы не победим в войне против террора, охотясь за отдельными террористами.». У. Коэн, бывший министр обороны США, подводит теоретическое обоснование под планетарный характер нового американского экспансионизма и указывает на то, что новая война — это война идеологическая (как война с фашизмом и коммунизмом) и в ней все средства допустимы: «У нас есть глобальные интересы, экономические, политические и касающиеся нашей безопасности, которые делают необходимым наше активное вмешательство вне наших границ: Весь наш народ, а не только его руководители, поднялся в свое время против фашизма, а затем и против коммунизма, когда те угрожали свободе. Если американцы вышли победителями из долгого сражения в потемках Холодной войны, то уж не для того, чтобы растратить теперь эту победу в нынешней войне с анонимными экстремистами. Как и предыдущая, эта война не будет выиграна одним лишь военным ответным ударом. Чтобы победить и в этот раз, американский народ должен будет снова проявить мужество, веру, единство и решительность и тогда он выдержит любые грядущие испытания: Америка должна сегодня подняться на свою собственную «Священную войну»: И десница наша должна быть вооружена волей к использованию всех имеющихся в нашем распоряжении средств».Д. Рамсфелд, в точности воспроизводя лексику «холодной войны», подчеркивает, что эта новая мировая война — именно война идеологий, война в защиту американского образа жизни, которому, конечно же, привержены «свободные народы», — и это война за «освобождение угнетенных народов» (с той лишь разницей, что они теперь «угнетены» не фашизмом, как в 1939 г., не коммунизмом, как в 1947-м, а «международным терроризмом»): «Президент Буш решил объединить нацию, подняв ее на войну против террористов, атакующих наш образ жизни. Наш противник — всемирная сеть террористических организаций и государства, поддерживающие их, одержимые желанием лишить свободные народы возможности жить так, как им этого хочется. Даже если мы примем военные меры против иностранных правительств, выступающих крестными отцами терроризма, мы можем завязывать союзнические отношения с народами, угнетенными этими правительствами».
Всё это — точная копия и духа, и риторики времен II Мировой войны или начала войны «холодной». За этим следует совершенно аналогичное насаждение шпиономании. Т. Мейссан приводит такое распоряжение П. Вулфовица: «жизненно необходимо, чтобы все сотрудники Министерства обороны (МО), как и все служащие в других организациях, сотрудничающих с МО, соблюдали бы крайнюю осторожность в разговорах, касающихся работы МО, и это относится ко всем, невзирая на уровень их служебной ответственности. Не ведите никаких бесед о вашей профессиональной деятельности на открытых пространствах, в общественных местах, во время вашего проезда из дома на работу и обратно или же с помощью незащищенных электронных средств связи. Заговаривать об информации конфиденциального характера можно исключительно лишь в отведенных для этого местах и с людьми, имеющими одновременно и специфическое основание для доступа к этой информации, и полномочия безопасности ad hoc (для этой цели). Неконфиденциальная информация может стать предметом подобной же защиты, если ее представляется возможным перекроить и затем извлечь из нее выводы опасного характера. Наибольшая часть используемой информации в рамках миссий МО будет изъята из общедоступного пользования по вышеизложенной причине. При возникающем сомнении воздерживайтесь от распространения или обсуждения официальной информации, разве что в пределах МО».
Заключение
С завершением «холодной войны» проблемы войны и мира приобрели новое звучание. Надежды на то, что XXI век будет более безопасным для человечества, чем XX, пока не оправдываются. Наблюдается рост числа неядерных, локальных, межгосударственных и внутригосударственных конфликтов. В условиях роста разрушительной силы обычного оружия, последствия этих конфликтов становятся все более опасными. От того, какие подходы к решению этих проблем возобладают в США, одной из самых сильных в военном отношении держав современности, ядре системы союзов, главным из которых является НАТО, во многом зависит будущее состояние системы международных отношений. Именно на данном этапе мирового развития закладываются основы стратегии расширяющегося на Восток блока НАТО, определяются контуры военно-политических доктрин и направлений военного строительства США на XXI век. очевидно, то, как они будут сформулированы и реализованы, повлияет на содержание военных доктрин и направленность военного строительства других стран.
В настоящее время современная антикризисная стратегия НАТО продолжает динамично развиваться. Ее нынешнее состояние зафиксировано в новой Стратегической концепции НАТО, принятой на саммите альянса в апреле 2002 г. несмотря на то, что характер и географические параметры «новых вызовов» безопасности альянса определены весьма условно (речь идет о «нестабильности в евро-атлантическом регионе и вокруг него, а также возможных региональных кризисах на периферии альянса»), они стоят на первом месте в числе наиболее вероятных угроз, опережая опасности, исходящие от ядерных держав, связанные с распространением оружия массового уничтожения и т.д. Более того, впервые названы источники и причины локальной или региональной нестабильности в евро-атлантическом регионе и на его периферии, причем, наряду с «этническими и религиозными распрями, территориальными спорами» и т.п., в качестве таковых указаны «распад государств» и «провал реформаторских усилий».
В новой Стратегической концепции особенно четко просматриваются стоящие перед альянсом проблемы в области парирования угроз, связанных с локально-региональными этнополитическими конфликтами. Так, в стратегических документах НАТО явно недооценивается специфика операций невоенного типа, составляющих основу «кризисного реагирования». Согласно Стратегической концепции НАТО, для успешного предотвращения конфликтов и реагирования на кризисы требуются в основном те же военно-политические ресурсы и возможности (единая структура командования и военная инфраструктура, многонациональный характер военной подготовки, тщательное предварительное планирование), что и для обеспечения «коллективной обороны». авторы концепции вообще отказываются классифицировать имеющиеся в распоряжении альянса силы в соответствии с поставленными перед ними задачами (коллективная оборона, с одной стороны, или антикризисные и миротворческие операции, с другой), подразделяя формирования НАТО лишь в зависимости от степени их боеготовности и мобильности. Это полностью соответствует взятому альянсом курсу на отрицание принципиального различия между полномасштабными военными действиями и «операциями невоенного типа» и на объединение «солдата и миротворца в одном лице».
При всех преимуществах такого подхода, он практически ничего не дает с точки зрения выработки стратегии реагирования на невоенные вызовы безопасности, создаваемые современными локально-региональными конфликтами, и мало способствует увеличению эффективности антикризисных операций НАТО. очевидно, что в рамках интегрированной военной структуры НАТО существуют определенные структурные (институциональные) ограничения для качественного прорыва в этой области. С активизацией и даже рутинизацией использования НАТО в качестве инструмента силового умиротворения в Европе неизбежно растет тенденция к принятию на себя альянсом верховной ответственности за весь процесс мирного урегулирования, включая его гражданские аспекты. Это фактически и происходило в ходе вмешательства НАТО в Боснии и Герцеговине и Косово.
таким образом, антикризисная стратегия НАТО не сводится только к операциям по поддержанию мира. Она предполагает миротворчество лишь на посткризисном этапе, тогда как объектом, а иногда и частью собственно «антикризисных» действий является вооруженный конфликт, на рубеже веков преимущественно носящий характер интернационализированной гражданской войны усредненной (низко-средней) интенсивности. Военно-политический блок НАТО по определению не приспособлен и в принципе не способен обеспечить весь комплекс мероприятий, связанных с реализацией мирного урегулирования. более того, в отдельных случаях вмешательство НАТО в острейшие этнополитические противоречия, в том числе на ранней стадии, оказывает дестабилизирующее влияние и скорее служит средством обострения конфликтов, чем способствует их урегулированию (ярчайший пример тому — косовский кризис 1998-1999 г).
По мере того, как правящая Элита США укрепилась в понимании роли Соединенных Штатов как единственной сверхдержавы, стало меняться ее отношение к использованию военной силы в международных отношениях. Силовые акции стали восприниматься не только как оправданные, но и целесообразные. Постоянная готовность США к войне рассматривается как ключевой фактор, благодаря которому остальные слагаемые национальной мощи приобретают реальную значимость а международных отношениях. Победив в «холодной войне», США перешли к политике «ультраколониализма», установления контроля над мировыми ресурсами. Взгляды политологов США также претерпели изменения. У ведущих представителей политологии США не возникало сомнений в том, что военная сила и ее использование совместимы с реальностями ядерного века. Современная американская политическая мысль продолжает опираться на подходы, разработанные в период «холодной войны» такими аналитиками, как 3. Бжезинский, Г. Кан, Дж. Кеннан, Г. Киссинджер, Г. Моргентау, У. Ростоу, Р. Страус-Хюпе.
события в БиГ и в Косово обнажили целый комплекс проблем, сопутствующих Североатлантическому альянсу и Организации Объединенных Наций на протяжении последних 10-15 лет, их неспособность урегулировать острые этнополитические конфликты, применяя устаревшие доктрины и технологии. Институциональный кризис в самих НАТО и ООН не позволяет этим структурам принимать адекватные и оперативные решения по вопросу в Косово. Разрушение мифа о «сербской национальной нетерпимости» по отношению к албанцам поставило задачу пересмотра подходов не только к разрешению косовского кризиса, но и всей дальнейшей стратегии альянса по вопросам урегулирования локальных конфликтов. Косовский кризис стал одновременно индикатором и катализатором кризиса НАТО. Кризис, разразившийся в бывшей Югославии и вылившийся в кровопролитную войну на Балканах, стал одним из самых серьезных по значимости и последствиям событии а политической жизни Европы после окончания Второй мировой войны. Безусловно, распад СФРЮ находился в контексте еще более крупномасштабных перемен, потрясший всю Восточную Европу на переживаемом нами ныне историческом этапе.
Политическая философия неоконсерватизма, которая лежит в основании политики нынешней администрации Белого Дома, сводится к четырем фундаментальным принципам:
Первый принцип дает «зеленый свет» военным и невоенным действиям, направленным на свержения неугодных Америке режимов в других странах. Второй принцип выдвигает доктрину превентивной войны, которая основана на идее благодетельной гегемонии (доминирования в интересах процветания и безопасности всех демократических стран мира). Он основывается на представлении об исключительном положении США, которое состоит не столько в военной и экономической мощи, но в особой «моральности», заложенной в самом основании этого государства. Америка должна пользоваться сложившейся однополярностью во имя интересов продвижения свободы и благосостояния всего человечества. Четвертый принцип сближает неоконсерваторов с либертарианцами и классическими либералами, выступающими за ограничение государственного регулирования экономики и общественных институтов с целью обеспечения свободы выбора.
Администрация Дж. Буша-младшего предпочитает обсуждать проблемы военного строительства и противоракетной обороны, а не разрабатывать программы послевоенной реконструкции, экономического развития новых демократий, поддержки гражданского общества и самой трансформации к демократии. Белый дом оставляет свои идеи без объяснения того, как их реализовывать на практике. например, как будут возникать новые демократические институты в странах, где была произведена смена режима? Как эти институты укреплять и развивать? Подобная политическая философия, таким образом, чрезвычайно «непрактична». Так, например, отсутствие разработанного практического измерения стало одной из основных причин провалов в послевоенном переустройстве Ирака.
кроме того, после событий 11 сентября 2001 г. администрация США осуществила следующую весьма спорную экстраполяцию: утверждается, что холодная война была выиграна администрацией Р. Рейгана за счет интенсивного военного строительства и наращивания американской мощи. Аналогичный рецепт применяется к Ираку. белый Дом предполагает, что военная мощь сама по себе способна решить многие проблемы, вынудить недемократические режимы к трансформации. однако текущая ситуация в мире разительно отличается от холодной войны, поэтому военная мощь не способна решить проблемы строительства демократических институтов и развития экономики.
В настоящее время США переживают период беспрецедентного падения своей популярности, на которой еще недавно основывалось их международное влияние. В результате событий последних лет престижу и влиянию Вашингтона нанесен ощутимый ущерб. В начале XXI века Соединенные Штаты сделали двойную ставку. Во-первых, на «неконтролируемую дестабилизацию» международных отношений и возможность использовать в этой ситуации свое военное превосходство. Во — вторых, на демократизацию Ближнего Востока с целью уменьшить угрозу терроризма и усилить собственные позиции в регионе. однако попытка добиться этих целей, в частности, путем вторжения в Ирак оказалась неудачной. Иракская операция связала Вашингтону руки, ограничив его возможности воздействовать на другие кризисы (Иран, Северная Корея, палестино-израильский конфликт). впервые за последние десятилетия американская элита раскололась по вопросу внешней политики. Выясняется, что у Соединенных Штатов достаточно военной мощи, чтобы выиграть любую войну, но не хватает ресурсов для достижения политических целей, «выигрывания мира», выгодного хотя бы им самим.
Внешнеполитические трудности Соединенных Штатов усугубляются структурными проблемами американской экономики. По-прежнему растут и внешний долг, и внутренний долг частных лиц, образовался новый «пузырь» — переоценка недвижимости. одновременно администрация США, суперлиберальная на словах, с помощью механизма госдолга накачивает через «заднюю дверь» экономику деньгами и инвестициями, обеспечивая тем самым достаточно высокий и стабильный рост. Новый «пузырь» может спокойно сдуться, но может и лопнуть, вызвав социальные потрясения. скорее всего, Америка столкнется с серьезными экономическими проблемами, однако в обозримом будущем останется наиболее динамичным обществом и главной мировой сверхдержавой в экономическом, военном, дипломатическом да и в идеологическом смысле. Отказ Соединенных Штатов от активной глобальной роли маловероятен: нынешнюю энергичную интервенционистскую политику поддерживают и те круги, которые традиционно отстаивают изоляционистскую идеологию. Попытки использовать относительную непопулярность и частичное ослабление США крайне опасны: в будущем это дорого обойдется любому государству.
Хотя США и Европа остаются частями одной политико-экономической и культурной цивилизации, расхождение между ними преодолеть не удалось и уже вряд ли удастся. Вашингтон практически не скрывает своего намерения препятствовать такой европейской интеграции, которая сделала бы старый Свет военно-политическим игроком мирового класса. Соединенные Штаты все более явственно отказываются от ориентации на Европу как на ключевого партнера, делая перспективную ставку на Азию. По всей вероятности, именно азиатское направление станет в ближайшие годы системообразующим в американской политике.
список использованных источников и литературы
Источники:
Meyssan T. Stay-behind: les rйseaux d’ingйrence amйricains <#"justify">National Security Strategy of Engagement and Enlargement. ─ The White House, Washington, 1996.
Литература
Lepic A. Odeurs de pйtrole а la Maison-Blanche <#"justify">Munk F. Atlantic Dilemma: partnership of community. New York: Dobs Ferry 1964. ─ P.60.
