Учебная работа. Попытка создания системы коллективной безопасности в Европе накануне 2 МВ
Попытка создания системы коллективной безопасности в Европе накануне 2 МВ
2001 год.
после окончания Первой Мировой Войны вопросы мирного сосуществования
беспокоили множество стран, в первую очередь, европейские державы, которые
понесли в результате войны неисчисляемые жертвы и убытки. С целью
предотвращения угрозы новой подобной войны и создания системы
международного права, регулирующей отношения между государствами на
принципиально ином уровне, нежели это было раньше, и была создана первая в
истории Европы международная организация — Лига Наций.
Попытки найти определение нападающей стороны начались почти с момента
создания Лиги Наций. В Уставе Лиги Наций применяется понятие агрессии и
агрессора, однако, само понятие не расшифровывается. Так, например, ст. 16
Устава Лиги говорит о международных санкциях против нападающей стороны, но
не дает самого определения нападающей стороны. В течение ряда лет
существования Лиги работали различные комиссии, которые безуспешно пытались
определить понятие нападающей стороны. Ввиду отсутствия общепризнанного
определения право установления нападающей стороны в каждом отдельном
конфликте принадлежало Совету Лиги Наций.
В начале 1930-х гг. СССР не состоял членом Лиги и не имел никаких
оснований доверять объективности Совета Лиги в случае того или иного
конфликта между СССР и какой-либо другой страной. Исходя из этих
соображений, уже в этот период Советский Союз выдвигает ряду европейских
государств предложения заключения договоров о ненападении, с целью
«укрепления дела мира и отношений между странами» в условиях «переживаемого
ныне глубокого мирового кризиса».[1] Советские предложения о заключении
пакта о ненападении и мирном улаживании конфликтов принимаются и
осуществляются в этом время далеко не всеми странами (среди стран,
принявших это предложение были Германия, Франция, Финляндия, Турция,
Прибалтийские государства, Румыния, Персия и Афганистан). Все эти договоры
были идентичны и гарантировали взаимную неприкосновенность границ и
территории обоих государств; обязательство не участвовать ни в каких
договорах, соглашениях и конвенциях, явно враждебных другой стороне и т.д.
Со временем, учитывая усиление агрессивных тенденций в международной
политике, возникает вопрос о необходимости определения понятий агрессии и
нападающей стороны. Впервые советская делегация подняла вопрос о
необходимости заключения специальной конвенции по определению нападающей
стороны на конференции по разоружению в декабре 1932 года. Советский проект
определения нападающей стороны предусматривал признание таковой в
международном конфликте государство, которое «первым объявит войну другому
государству; вооруженные силы которого, хотя бы и без объявления войны
вторгнутся на территорию другого государства; сухопутные, морские или
воздушные силы которого будут высажены или введены в пределы другого
государства или сознательно атакуют суда или воздушные суда последнего без
разрешения его правительства или нарушат условия такого разрешения; которое
установит морскую блокаду берегов или портов другого государства», при этом
«никакое соображение политического, стратегического или экономического
порядка, так же как и ссылка на значительные размеры вложенного капитала
или на другие особые интересы, могущие иметься на этой территории, ни
отрицание за ней отличительных признаков государства, не могут служить
оправданием нападения».[2]
6 февраля 1933 г. советский проект конвенции был формально внесен в
Бюро конференции. По постановлению генеральной комиссии конференции была
образована под председательством греческого делегата известного юриста
Политиса специальная подкомиссия, которая работала в мае 1933 г. советский
проект с некоторыми, сравнительно небольшими поправками, был принят этой
подкомиссией 24 мая 1933 года. советской правительство решило использовать
пребывание в Лондоне во время Экономической конференции ряда министров
иностранных дел и предложило подписать указанную конвенцию. 3 и 4 июля 1933
г. была подписана идентичная конвенция между СССР и Литвой. Позже Финляндия
присоединилась к конвенции от 3 июля 1933 года. Таким образом, одиннадцать
государств приняли определение агрессии, предложенное Советским Союзом.
Участие Турции и Румынии в двух конвенциях идентичного содержания
объясняется желанием стран, входивших в состав Балканской Антанты (Турция,
Румыния, Югославия, Греция) и Малой Антанты (Румыния, Югославия и
Чехословакия), подписать особую конвенцию в качестве единого комплекса
государств. Это было очередным шагом в попытке создать эффективную систему
безопасности в Европе.
Однако в это время происходит все большее дестабилизация обстановки и
рост агрессивных тенденций в международных отношениях. Совсем немного
времени требуется, чтобы в Италии и Германии установились тоталитарные
фашистские режимы. В этих условиях особую актуальность приобретает тема
создания новой системы международной безопасности, которая смогла бы
предотвратить уже довольно реальную угрозу войны.
впервые предложение о необходимости борьбы за коллективную
безопасность было выдвинуто в постановлении ЦК ВКП (б) в декабре 1933 года.
29 декабря 1933 г. в речи на IV сессии ЦИК СССР нарком иностранных дел СССР
М. Литвинов изложил новые направления советской внешней политики на
ближайшие годы, суть которых заключалась в следующем:
1. ненападении и соблюдение нейтралитета в любом конфликте. Для советского
Союза 1933 г., надломленного страшным голодом, пассивным сопротивлением десятков миллионов крестьян (призывной контингент в случае войны), чистками партии, перспектива оказаться втянутым в войну означала бы, как дал понять Литвинов, подлинную катастрофу;
2. политике умиротворения в отношении Германии и японии, несмотря на агрессивный и антисоветский курс их внешней политики в предшествующие годы. Эту политику следовало проводить до тех пор, пока она не станет доказательством слабости; в любом случае государственные интересы должны были превалировать над идеологической солидарностью: «Мы, конечно, имеем свое мнение о германском режиме, мы, конечно, чувствительны к страданиям наших германских товарищей, но меньше всего можно нас, марксистов, упрекать в том, что мы позволяем чувству господствовать над нашей политикой»
3. свободном от иллюзий участии в усилиях по созданию системы коллективной безопасности с надеждой на то, что Лига Наций «сможет более эффективно, чем в предыдущие годы, играть свою роль в предотвращении либо локализации конфликтов»;
4. открытости в отношении западных демократий – также без особых иллюзий, учитывая то, что в этих странах, ввиду частой смены правительств, отсутствует какая-либо преемственность в сфере внешней политики; к тому же наличие сильных пацифистских и пораженческих течений, отражавших недоверие трудящихся этих стран правящим классам и политикам, было чревато тем, что эти страны могли «пожертвовать своими национальными интересами в угоду частным интересам господствующих классов».
Проект коллективной безопасности основывался на равенстве всех
участников предполагаемого регионального договора и на универсализме,
состоящем в том, что в создаваемую систему включались все без исключения
государства охватываемого региона. Участники пакта должны были пользоваться
равными правами и гарантиями, при этом отвергалась идея какого-либо
противопоставления одних стран другим, исключение кого-либо из системы
коллективной безопасности или получение кем-либо из стран-участников
преимуществ по сравнению с другими государствами за их счет.
советский Союз в осуществление своей идеи коллективной безопасности
выступил с предложением о заключении Восточного пакта, который дал бы
гарантии безопасности всем европейским странам и устранил бы «испытываемое
повсеместно чувство неуверенности в безопасности, неуверенности в
ненарушении мира вообще и в частности в Европе»[3]. Восточный пакт должен
был включать в себя Германию, СССР, Польшу, Литву, Латвию, Эстонию,
Финляндию и Чехословакию. Все участники пакта в случае нападения на одного
из них должны были автоматически оказывать стороне, на которую напали,
военную помощь. Франция, не подписывая Восточного пакта, брала на себя
гарантию его выполнения. Это означало, что в случае, если бы кто-либо из
участников пакта оказался выполнить постановление о помощи стороне, на
которую напали, Франция обязана была бы сама выступить. Одновременно СССР
брал на себя обязательство гарантии Локарнского пакта, в котором он не
участвовал. Это означало, что в случае его нарушения (имелось в виду
нарушение со стороны Германии) и отказа кого-либо из гарантов Локарнского
пакта (великобритании и Италии) выступить на помощь сторону, подвергшейся
нападению, СССР должен был выступить со своей стороны. Тем самым «были
исправлены» недостатки и односторонность Локарнских договоров. При наличии
такой системы для Германии была бы затруднительной попытка нарушить свои
как западные, так и восточные границы.
советские предложения предусматривали также проведение взаимных
консультаций участников пакта при возникновении угрозы нападения на кого-
либо из участников.
Политическая атмосфера в начале 1934 года, в связи с непрерывным
ростом гитлеровской агрессии, давала значительное количество поводов
опасаться, что независимость прибалтийских государств может оказаться под
угрозой со стороны Германии. Советское предложение от 27 апреля об
обязательствах «неизменно учитывать в своей внешней политике обязательность
сохранения независимости и неприкосновенности прибалтийских республик и
воздерживаться от каких бы то ни было действий, которые могли бы нанести
ущерб этой независимости»[4] было, таким образом, направлено к созданию
более спокойной атмосферы в Восточной Европе и одновременно к выявлению
действительных намерений гитлеровской Германии. Эти намерения, в частности,
были раскрыты в меморандуме Гугенберга, оглашенном на мировой экономической
конференции в Лондоне в 1933 году. Отказ германского правительства принять
предложение СССР на основании отсутствия необходимости защиты этих
государств за неимением подобной угрозы раскрывал подлинные цели Гитлера в
отношении стран Прибалтики.
К проекту Восточного регионального пакта имеет отношение также и
заявления советского правительства о согласии гарантировать границы
Германии, сделанное в Лондоне и Берлине. Предложение, сделанное Германии
еще весной 1934 года получило ответ лишь 12 сентября 1934 года. Германия
категорически отказывалась принять участие в проектируемом пакте, ссылаясь
на свое неравноправное положение в вопросе о вооружениях. Через два дня
после германского отказа последовал отказ Польши. Из участников
проектируемого пакта лишь Чехословакия безоговорочно присоединилась к этому
проекту. Что касается Латвии, Литвы и Эстонии, то они заняли колеблющуюся
позицию, а Финляндия вообще уклонилась от какого бы то ни было ответа на
франко-советское предложение. Отрицательная позиция Германии и Польши
сорвала подписание Восточного пакта. В этом срыве активную роль сыграл и
Лаваль, наследовавший после убийства Барту портфель министра иностранных
дел Франции.
внешняя политика Лаваля весьма отличалась от внешней политики его
предшественника. По вопросу о Восточном пакте тактика Лаваля заключалась в
следующем: учитывая настроение французского общественного мнения, которое в
тот момент в значительном большинстве своем высказывалось за доведение
переговоров о Восточном пакте до конца, Лаваль продолжал делать
успокоительные публичные заверения в этом направлении. одновременно он
давал понять Германии, что готов пойти на непосредственное соглашение с нею
и одновременно с Польшей. Одним из вариантов такого соглашения являлся
проект Лаваля о тройственном гарантийном пакте (Франция, Польша, Германия).
Само собой разумеется, что подобный гарантийный пакт был бы направлен
против СССР. Намерения французского министра иностранных дел были понятны
Советскому Союзу, который ставил своей целью нейтрализовать подобные
интриги: 11 декабря 1934 года к франко-советскому соглашению от 5 декабря
1934 года присоединилась Чехословакия. Это соглашение предполагало
информирование других участников соглашения о всяких предложениях иных
государств о проведении переговоров «могущих нанести ущерб подготовке и
заключению Восточного регионального пакта, или соглашении, противных духу,
которым руководствуются оба правительства».[5]
Согласно плану о Восточном пакте, система безопасности, создаваемая
им, должна была быть также дополнена вступлением СССР в Лигу Наций. Позиция
СССР в этом вопросе была определена в беседе И.В. Сталина с американским
корреспондентом Дюранти, происходившей 25 декабря 1933 года. Несмотря на
колоссальные недостатки Лиги Наций, СССР в принципе не возражал против ее
поддержки, ибо, как сказал в указанной беседе Сталин, «Лига сможет
оказаться неким бугорком на пути к тому, чтобы хотя несколько затруднить
дело войны и облегчить в некоторой степени дело мира».
Вступление СССР в Лигу Наций приобретало особый характер, вследствие
того, что в 1933 году из состава Лиги вышли два агрессивных государства –
Германия и Япония.
Обычный порядок вступления отдельных государств в Лигу, а именно
просьба соответствующего правительства о допущении в Лигу, был естественно
неприемлем для Советского Союза как великой державы. Вот почему с самого
начала в соответствующих переговорах было условленно, что СССР может войти
в Лигу Наций лишь в результате просьбы Ассамблеи, обращенной к Советскому
Союзу. Для того чтобы быть уверенным в результате последующего голосования,
необходимо было, чтобы это приглашение было подписано, по крайней мере,
двумя третями членов Лиги Наций, ибо для принятия в Лигу требуется
большинство в две трети голосов. Ввиду того, что в Лиге в это время
состояло 51 государство, необходимо было, таким образом, чтобы приглашение
было подписано 34 государствами. В результате переговоров, которые велись
министром иностранные дел Франции Барту и министром иностранных дел
Чехословакии Бенешем, приглашение, подписанное представителями 30
государств, было послано.
Правительства Дании, Швеции, Норвегии и Финляндии, ссылаясь на свою
позицию нейтралитета, уклонились от подписания общего приглашения,
направленного СССР, и ограничились лишь заявлением, что их делегаты в Лиге
будут голосовать за принятие СССР в Лигу, и отдельными извещениями,
выражающими их благожелательное отношении к вступлению СССР в Лигу Наций. В
данном случает ссылка на позицию нейтралитета прикрывала боязнь этих стран
Германии, которая могла бы счесть приглашение СССР вступить в Лигу Наций
после того, как сама Германия вышла из Лиги, в качестве недружелюбного по
отношению к ней шага. В сентябре 1934 года СССР был официально принят в
Лигу Наций. одновременно при переговорах был решен не вызывавший, впрочем,
сомнения вопрос о предоставлении СССР постоянного места в Совете Лиги.
Параллельно со вступлением СССР в Лигу Наций происходит так называемая
«полоса дипломатического признания» Советского Союза. В этот период СССР
устанавливает дипломатические отношения с рядом государств. 16 ноября 1933
года устанавливаются нормальные дипломатические отношения с США, в 1934
году – с Венгрией, Румынией, Чехословакией, Болгарией и другими странами.
Несмотря на то, что было получено согласие некоторых стран-участниц на
заключение Восточного регионального пакта, в результате открытого
противодействия Германии, возражений Польши и маневров англии, продолжавшей
политику германских устремлений на Восток, эту идею в 1933-1935 гг.
реализовать не удалось.
Тем временем, убедившись в нежелании ряда западных стран пойти на
заключение Восточного пакта, советский Союз в дополнение к идее
многостороннего регионального соглашения предпринял попытку подписать с
государств двусторонние соглашения о взаимопомощи. Значение этих
договоров в плане борьбы против угрозы войны в Европе было велико.
В 1933 году параллельно с переговорами о Восточном пакте и о вопросе
вступления СССР в Лигу Наций начались переговоры о заключении франко-
советского договора о взаимопомощи. В сообщении ТАСС о беседах советских
руководителей с французским министром иностранных дел указывалось, что
усилия обеих стран направлены «к одной существенной цели – к поддержанию
мира путем организации коллективной безопасности».
В отличие от Барту, его преемник, новый министр иностранных дел
Франции, вступивший в должность в октябре 1934, Лаваль отнюдь не стремился
к обеспечению коллективной безопасности и на франко-советский пакт смотрел
лишь как на орудие в своей политике сделки с агрессором. После своего
визита в Москву во время проезда Варшавы, Лаваль разъяснил польскому
министру иностранных дел Беку, что «Франко-советский пакт имеет целью не
столько привлечь помощь советского Союза или помогать ему против возможной
агрессии, сколько предупредить сближение между Германией и советским
Союзом». Это нужно было Лавалю для того, чтобы, пугая Гитлера сближением с
СССР, вынудить его на соглашение с Францией.
Во время переговоров, которые вел Лаваль (октябрь 1934 – май 1935)
последний всячески стремился устранить автоматизм взаимной помощи (в случае
агрессии), на чем настаивал СССР, и подчинить эту помощь сложной и
запутанной процедуре Лиги Наций. Итогом столь продолжительных переговоров
явилось таки подписание договора о взаимной помощи 2 мая 1935 года. текст
договора предусматривал необходимость «приступить к немедленной
консультации в целях принятия мер в случае, если СССР или Франция явились
бы предметом угрозы или опасности нападения со стороны какого-либо
европейского государства; взаимно оказать друг другу помощь и поддержку в
случае, если СССР или Франция явились бы предметом невызванного нападения
со стороны какого-либо европейского государства»[6].
Однако подлинная Политика Лаваля обнаружилась и в систематическом
уклонении от заключения военной конвенции, без наличия который пакт о
взаимной помощи лишался конкретного содержания и наткнулся бы при своем
применении на ряд существенных препятствий. такая конвенция не была
подписана ни в момент заключения пакта, ни в течение всего периода его
действия. Наконец, важно отметить, что, подписав пакт о взаимной помощи,
Лаваль отнюдь не торопился его ратифицировать. Саму ратификацию франко-
советского пакта он сделал новым средством шантажа в попытках добиться
соглашения с гитлеровской Германией. Пакт был ратифицирован уже после
отставки Лаваля кабинетом Сарро (палата депутатов ратифицировала франко-
советский пакт 27 февраля 1936 года, а сенат – 12 марта 1936 года).
В связи с заключение советско-чехословацкого договора советский нарком
иностранных дел говорил в июне 1935 г., что «мы можем не без чувства
гордости поздравить себя, что мы с вами первыми полностью осуществили и
довели до конца одну из тех мер коллективной безопасности, без которых в
настоящее время не может быть обеспечен мир в Европе.[7]
Советско-чехословацкий договор о взаимопомощи от 16 мая 1935 года был
совершенно идентичен советско-французскому пакту от 2 мая 1935 года за
исключением ст. 2, введенной по требованию чехословацкой стороны, которая
гласила, что участники договора придут на помощь друг другу только в том
случае, если Франция придет на помощь государству, ставшему жертвой
агрессии. Таким образом, действие советско-чехословацкого договора
ставилось в зависимость от поведения Франции. Тогдашний министр иностранных
дел Чехословакии Бенеш искренне стремился к сближению с СССР и считал, что
такое сближение целиком отвечает коренным интересам безопасности
Чехословакии. Вот почему в отличие от франко-советского пакта, советско-
чехословацкий договор был почти немедленно ратифицирован и обмен
ратификационными грамотами имел место в Москве 9 июня 1935 г., во время
визита Бенеша в столицу СССР.
Договоры о взаимопомощи представляли собой дальнейший этап (по
сравнению с договорами о ненападении) в реализации политики мирного
сосуществования государств в различным социальным строем и могли стать
важными элементами в создании системы коллективной безопасности, имеющей
целью сохранение европейского мира. Однако, к сожалению, эти договоры не
смогли сыграть свою роль в предотвращении войны. Советско-французский
договор не был дополнен соответствующей военной конвенцией, которая
позволила бы обеспечить военное сотрудничество между двумя странами.
Договор не предусматривал также автоматизма действий, что значительно
снижало его возможности и эффективность.
Что касается советско-чехословацкого договора, то его осуществление
затруднял пункт, ставивший вступление в силу взаимных обязательств обеих
сторон в зависимость от действий Франции. Во Франции же в конце 30-х гг.
все больше закреплялась тенденция стремления не к организации коллективного
отпора агрессору, а к соглашательству с ним, к попустительству действиям
германского фашизма.
столь же безуспешными оказались попытки Советского Союза достигнуть
договоренности с Англией и мобилизовать Лигу Наций. Уже в начале 1935 года
Германией был нарушен Версальский договор (пункт о запрете вооружения), что
не привело к каким-либо серьезным последствиям для нее. По вопросу
нападения Италии на Абиссинию в конце 1934-1935, хотя и была созвана
срочная конференция Лиги Наций, но она так же ничего не решила. Принятые
позднее, по настоянию нескольких стран, санкции против агрессии Италии,
предусмотренные ст. 16 Устава Лиги были слишком мягкими, а в июле 1936 г.
были отменены. Так же практически без внимания остался еще ряд инцидентов.
Вследствие этих противоправных действий стран-агрессоров и отсутствия
соответствующей на них реакции фактически разрушалась вся Версальско-
вашингтонская система международных отношений. Все попытки СССР каким бы то
ни было образом повлиять на ход событий ни к чему не приводили. Так,
Литвинов произнес ряд обвинительных речей на конференциях Лиги Наций, в
которых говорилось о том, что «хотя советский союз формально не
заинтересован в случаях нарушения Германией и Италией международных
соглашений вследствие своего неучастия в нарушенных договорах, эти
обстоятельства не мешают ему найти свое место в числе тех членов Совета,
которые наиболее решительным образом протоколируют свое возмущение
нарушением международных обязательств, осуждают его и присоединяются к
наиболее эффективным средствам предотвращения подобных нарушений в
дальнейшем». СССР, таким образом, выражал свое несогласие с попытками
«бороться за мир, не отстаивая в то же время ненарушимость международных
обязательств; бороться за коллективную организацию безопасности, не
принимая коллективных мер против нарушения этих обязательств» и несогласие
с возможностью сохранить Лигу Наций, «если она не будет выполнять своих
собственных постановлений, а приучит агрессоров не считаться ни с какими ее
рекомендациями, ни с какими ее предостережениями, ни с какими ее угрозами»
и «проходя мимо нарушений этих договоров или отделываясь словесными
протестами и не принимая более действительных мер»[8]. Но и это не возымело
какого-либо действия. Было очевидно, что Лига Наций уже закончила свое
существование в качестве сколько-либо действенного инструмента
международной политики.
Венцом политики попустительства агрессии явился Мюнхенский пакт
руководителей Англии и Франции с лидерами гитлеровской Германии и
фашистской Италии.
Текст Мюнхенского соглашения от 29 сентября 1938 г. устанавливал
определенные способы и условия отторжения Судетской области от Чехословакии
в пользу Германии «согласно достигнутому принципиальному соглашению» глав
четырех государств: Германии, великобритании, Франции и Италии. Каждая из
сторон «объявляла себя ответственной за проведение необходимых мероприятий»
для выполнения договора. Список этих мероприятий включал в себя немедленную
эвакуацию Судетской области в период с 1 по 10 октября, освобождение от
несения военной и полицейской обязанности всех судетских немцев в течение
четырех недель и др.[9]
В сентябре 1938 г., пользуясь тяжелым положением Чехословакии, во
время так называемого судетского кризиса, польское правительство решило
захватить некоторые районы Чехословакии. 21 сентября 1938 г. польский
посланник в Праге предъявил чехословацкому правительству требования об
отторжении от Чехословакии и присоединении к Польше районов, которые
польское правительство считало польскими . 23 сентября польский посланник
потребовал немедленного ответа чехословацкого правительства на это
требование. 24 сентября между Польшей и Чехословакией было полностью
прекращено железнодорожное сообщение.
Выступление Советского правительства имело своей целью оказание
дипломатической поддержки чешскому правительству. несмотря на вызывающий
тон ответа польского правительства на представления правительства СССР,
Польша не решилась на немедленное выступление против Чехословакии. только
после Мюнхенской конференции, а именно 2 октября, Польша захватила
Тешенский район. Это было сделано вследствие того, что на Мюнхенской
конференции Чемберлен и Даладье полностью «капитулировали» перед Гитлером.
Неизбежным непосредственным результатом Мюнхенского соглашения был
захват Гитлером Чехословакии в марте 1939 года. 14 марта при помощи Гитлера
создалось «самостоятельное» Словацкое день венгерское правительство
заявило, что оно настаивает на присоединении Карпатской Украины к Венгрии
(к началу 1939 года Венгрия целиком вошла в фарватер внешней политики
Германии и Италии, полностью утратив самостоятельность своей политики).
Германия потребовала от чехословацкого правительства признания отделения
Словакии и Карпатской Украины, роспуска чехословацкой армии, упразднения
должности президента республики и учреждения вместо нее регента-правителя.
15 марта президент Чехословакии Гаха (заменивший ушедшего в отставку
Бенеша) и министр иностранных дел Хвалковский были вызваны в Берлин к
Гитлеру. Пока они туда ехали, германские войска перешли границу
Чехословакии начали занимать один город за другим. Когда Гаха и Хвалковский
явились к Гитлеру, последний в присутствии Риббентропа предложил им
подписать договор о присоединении Чехии к Германии.
16 марта 1939 г. словацкий премьер-министр Тиссо обратился к Гитлеру с
телеграммой, в которой просил его взять Словакию под свою защиту. Кроме
СССР и США все страны признали присоединение Чехословакии к Германии.
Захват Гитлером Чехословакии 15 марта 1939 г., резкое обострение
польско-германских отношений и навязанное Румынии экономическое соглашение,
превратившее Румынию фактически в вассала Германии, привели к некоторому
изменению позиции Чемберлена, а вслед за ним и Даладье. Упорно отказываясь
в предшествовавший период от неоднократно предлагавшихся Советским
правительством переговоров по вопросу об укреплении системы коллективной
безопасности, правительства Чемберлена и Даладье в середине апреля 1939 г.
сами сделали СССР предложение начать переговоры о создании тройственного
фронта мира. Советское правительство приняло это предложение. В мае 1939 г.
в Москве начались переговоры между представителями СССР, Великобритании и
Франции. Эти переговоры продолжались до 23 августа 1939 года и не дали
никаких результатов. неудача этих переговоров была вызвана позицией
правительств Чемберлена и Даладье, которые в действительности вовсе не
стремились к созданию фронта мира, направленного против германского
агрессора. При помощи московских переговоров Чемберлен и Даладье
предполагали произвести политическое давление не Гитлера и заставить его
пойти на компромисс с Англией и Францией. Поэтому переговоры, начатые в
Москве в мае 1939, тянулись так долго и в конечном результате закончились
неудачно. Конкретно, переговоры натолкнулись на определенные затруднения, а
именно Великобритания и Франция требовали от СССР участия в договорах,
предусматривавших немедленное вступление в войну Советского союза в случае
агрессии против этих двух стран и совершенно не предполагавших их
обязательную помощь в случае нападения на союзников СССР – прибалтийские
государства. И это при том, что Чемберлен в своем выступлении 8 июня
признал, что «требования русских, чтобы эти государства были включены в
тройственную гарантию хорошо обоснованны». Далее, странным было то
обстоятельство, что Польша, которая могла явиться непосредственным объектом
германской агрессии и о гарантии безопасности которой шла речь во время
переговоров, сама упорно отказывалась от участия в этих переговорах, а
правительства Чемберлена и Даладье ничего не сделали, чтобы ее к ним
привлечь.
Во второй стадии переговоров Чемберлен и Даладье вынуждены были пойти
на уступки и согласиться на гарантию против возможной агрессии Гитлера по
отношению к прибалтийским странам. однако, делая эту уступку, они дали
согласие лишь на гарантию против прямой агрессии, т.е. непосредственного
вооруженного нападения Германии на страны Прибалтики, отказываясь в то же
время от каких-либо гарантий на случай так называемой «косвенной агрессии»,
то есть прогитлеровского переворота, в результате которого мог бы произойти
фактический захват стран Прибалтики «мирным» путем.
Следует отметить, что в то время как при переговорах с Гитлером в 1938
г. Чемберлен трижды ездил в Германию, переговоры в Москве со стороны Англии
и Франции были поручены лишь соответствующим послам. Это не могло не
отразиться на характере переговоров, равно как и на их темпе. Это говорит о
том, что англичане и французы не хотели договора с СССР, основанного на
принципе равенства и взаимности, то есть на СССР складывалась фактически
вся тяжесть обязательств.
Когда же в течение последней стадии переговоров, по предложению
советской стороны, были начаты параллельно специальные переговоры по
вопросу о военной конвенции между тремя государствами, то со стороны Англии
и Франции они были поручены малоавторитетным военным представителям,
которые либо вообще не имели мандатов на подписание военной конвенции, либо
их мандаты носили явно недостаточный характер.
Все эти и ряд других обстоятельств и привели к тому, что переговоры в
Москве весной-летом 1939 года — последняя попытка создания системы,
гарантирующей европейские страны от агрессии гитлеровской Германии и
фашистской Италии — закончились неудачей.
таким образом, период 1933–1938 гг. прошел под знаком стремления
Советского Союза реализовать в целом или по отдельным элементам систему
коллективной безопасности, чтобы помешать возникновению войны.
Политика умиротворения фашистского правительства стран-агрессоров,
проводившаяся правительствами Англии и Франции, их опасения и нежелание
идти на соглашение со страной, основанной на принципиально иной системе
государственного устройства, атмосфера взаимного подозрения и недоверия
привели к неудаче планов создания системы коллективной безопасности в
Европе. В итоге фашистская Германия вместе со своими союзниками ввергла мир
в страшную и опустошительную Вторую Мировую Войну.
В целом, предложения о создании системы коллективной безопасности
представляли собой значительный вклад в разработку теории и в утверждение
на практике принципов мирного сосуществования, ибо сама суть коллективной
безопасности обусловлена и определена принципами мирного сосуществования,
предполагает коллективное сотрудничество государств с различным
общественным строем во имя предотвращения войны и сохранения мира.
Выработка и принятие совместных коллективных мер по обеспечению
безопасности оказалась значительно более глубоким и сложным элементом
мирного сосуществования, чем установление дипломатических отношений между
странами с различными социальными системами и даже развитие между ними
торговых и экономических связей.
Библиография.
1. внешняя политика СССР, сборник документов, М, 1946, тт. 3-4
2. Чубарьян А.О. Мирное сосуществование: теория и практика, М, 1976
————————
[1] внешняя политика СССР, сборник документов. Заявление Народного
Комиссара по иностранным делам Литвинова представителям печати в Берлине,
т. 3, стр. 504
[2] внешняя политика СССР, сборник документов. Определение нападающей
стороны, проект декларации, т. 3, стр. 582
[3] Внешняя Политика России, сборник документов. Беседа Литвинова с
французским журналистом по вопросу о региональных пактах, т. 3, стр. 722
[4] Там же. Обмен меморандумами с Германией о гарантии границ Прибалтийских
государств, т.3, стр. 709
[5] Внешняя политика СССР, сборник документов. Франко-советское соглашение,
подписанное в Женеве, т. 3, стр. 761
[6] внешняя политика СССР, сборник документов. Советско-французский договор
о взаимной помощи, т. 4, стр. 30-31
[7] М. Литвинов. внешняя политика СССР, стр. 382.
[8] Внешняя политика СССР, сборник документов. Речь М.М. Литвинова на
пленуме Лиги Наций, т. 4, стр. 60
[9] Там же. Мюнхенское соглашение, т. 4, стр. 593-594
