Учебная работа. Либеральная 'рыночная система' мифы и реальность
Либеральная ‘рыночная система’ мифы и реальность
МИНИСТЕРСТВО ОБРАЗОВАНИЯ И НАУКИ УКРАИНЫ
ХЕРСОНСКИЙ национальный ТЕХНИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ
ЯЛТИНСКИЙ УЧЕБНО-НАУЧНО-КОНСУЛЬТАЦИОННЫЙ ЦЕНТР
Кафедра Экономической теории
КОНТРОЛЬНАЯ РАБОТА
по дисциплине международная экономика:
«Либеральная «рыночная система»: мифы и реальность»
Выполнил:
студент группы 3з.Е.
Комаров-Ермолов А.И.
Ялта 2013
Содержание
Введение
1. «Рыночная система» суть метаморфоз «капитализма»
2. Суверенитет потребителя или рыночный диктат?
3. Управление структурой ВВП: потребитель или производитель?
4. О человеческом труде и лжи ему сопутствующей
5. Управление корпорацией: акционеры-собственники или корпоративная бюрократия?
6. Малый бизнес — лишь дань дорогой сердцу традиции
7. Корпоратократия
8. Миф о двух секторах
9. Мир финансов: есть более чем подробные прогнозы, но нет твердого знания
10. Федеральная резервная система: наиболее чтимый вид обмана и наиболее изысканное бегство от реальности
11. Корпорации и общество во главе с институтом государственности: кто автократичнее?
. Кто определяет вектора целей внешней и военной политики государства?
Выводы
Список используемых источников
Введение
Для того чтобы быть правым и приносить пользу, необходимо признать, что реальность и устоявшиеся в обществе убеждения часто расходятся. В итоге не удивительно, что кто-то отдал предпочтение именно реальности. Если внимательно знакомиться с опытом прошлых лет из имеющихся выбранных письменных и прочих источников, то можно осознанно наблюдать за упомянутым расхождением между реальностью и общественными представлениями, осознавать его важность и постоянно о нем говорить. В конце концов, можно прийти к выводу, что в экономической и политической жизни — намного более чем в других областях — реальность находится либо в плену у социальных и устоявшихся предпочтений, либо у личной и материальной выгоды. Уточню, основное место в проводимом анализе отведено вопросам доминирующей роли корпораций в современной экономике и перехода власти в корпорации от собственников (коих сейчас более красиво именуют «инвесторами») к управляющим. такова динамика корпоративной жизни: господствуют менеджеры, управляющие.
В начале XXI века корпоративная система дала сильный сбой — всплыли факты мошенничества, которые до этого момента удавалось скрывать благодаря порочной практике бухучета. Корпоративные скандалы, как их сейчас называют, доминируют в новостях исключительно благодаря компетентному и подробному освещению. Но все это — не главное. Куда подробнее следует рассказать о явлении, которое можно наблюдать на протяжении долгого времени, а именно о том, что главенствующая система истин экономического мира значительно оторвалась от реальности.
Главное цель исследования заключается в том, чтобы понять, как именно экономическая наука и, шире, экономическая и политическая системы культивируют свои истины под давлением материальных факторов и модных политических веяний. необходимая связь с реальностью у подобных истин отсутствует. И, в этом положении дел никто особо не виноват — ведь верят в то, во что удобно верить. Всем нам, кто изучает экономику — студентам, а также тем, у кого имеется хоть какой-то Интерес к экономической и политической жизни, — всем нам необходимо учитывать следующее: истины и верования именно служат, а не противоречат влиятельным экономическим, политическим и социальным интересам. Большинство сторонников данных «истин» служат им совершенно искренне. Эти люди даже не подозревают, как формируются их взгляды и как эти взгляды одерживают над ними верх.
1. «Рыночная система» суть метаморфоз «капитализма»
Экономическая система, которая присуща всем экономически развитым странам и, в менее четко выраженной форме свойственна всем прочим государствам — за исключением Северной Кореи, Кубы и Китая, хотя Китай по сути, а не по названию, к ним относится, — предоставляет конечную экономическую землю и финансовые ресурсы, вовлеченные в экономическую жизнь. В прошлом груз ответственности лежал на владельцах; теперь в фирмах, размер которых превышает определенный уровень, а выполняемые задачи достаточно сложны, имеется менеджмент. Именно менеджеры, как будет показано ниже, а не собственники капитала, представляют собой эффективную силу на современном предприятии. По этой причине, а также из-за того, что сам термин «капитализм» порой навевает неприятные исторические ассоциации, этот термин уходит в прошлое.
По мнению авторитетных экономистов, представителей бизнеса, проницательных политических деятелей и некоторых журналистов, новое имя ему — «рыночная система». А слово «капитализм» по-прежнему употребляют лишь наиболее радикальные и откровенные защитники капиталистической системы, да и то не часто. Нет серьезных оснований сомневаться в том, чем вызваны эти изменения. Капитализм пришел в Европу из эпохи купцов, вслед за возникновением мануфактурного производства, транспортных перевозок, купли-продажи товаров и оказания услуг. Затем появились промышленники, обладавшие властью и авторитетом, которые прямо или косвенно дала им их Собственность, и наемные работники — беззащитные перед капиталом и стоящие перед выбором: лишения или мучительный труд и, как его следствие, угнетение. Маркс и Энгельс в своих произведениях, имеющих поистине историческое значение, рассматривали перспективы сложившегося экономического уклада и говорили об угрозе революции.
В конце Первой Мировой войны эта угроза стала реальностью в России и на ее границах. термин «капитализм», особенно в Европе, громогласно утвердил власть собственности и масштабы эксплуатации рабочих — и революция стала более чем возможной. В Соединенных Штатах в конце девятнадцатого века термин «капитализм» вызывал несколько иные, но тоже отрицательные ассоциации. Враждебно относились к нему не только в среде работников, но и в обществе в целом, так как под капитализмом подразумевалась эксплуатация через использование механизма цен и издержек. подобное отношение являлось ответом на деятельность монополий (или почти монополий) Джона Рокфеллера, поставлявшего нефть для освещения улиц и обеспечения нужд домашних хозяйств, а также Карнеги, продававшего сталь, и торговца табаком Дьюка. кроме того, свою лепту в формирование образа капитализма внесли железнодорожные магнаты и Дж. П. Морган и его компаньоны из банковско-финансовой сферы. Однако уже в 1907 году угроза массовых банкротств на Уолл-стрит породила убеждение, что капитализм — это не только стремление к эксплуатации, но в большей мере саморазрушение.
Америка отреагировала изменениями законодательства. Так, принятый в 1890 году Антитрестовский законзаконпопытки тайного сговора о монополизации. Лица, участвовавшие в таких соглашениях, подвергались штрафу или тюремному заключению на срок не более одного года, либо тому и другому по решению суда) был направлен на борьбу с монополиями и необоснованными ограничениями свободной конкуренции. В 1913 году в качестве силы, сдерживающей финансовые круги, была создана Федеральная резервная система. При администрации Вудро Вильсона учредили Федеральную комиссию по торговле, наделив ее внушительной регулирующей функцией. Капитализм приобрел настолько отрицательную репутацию, что республиканцы, примкнув к демократам, время от времени побуждали их исправлять его неприглядные стороны.
В Европе слово «капитализм» вызвало революцию; в Соединенных Штатах — изменения в законодательстве, принятие резких судебных решений и государственное регулирование. Но, и это еще не все. Во время Первой Мировой Войны мудрая мысль, что причина войны, массовой гибели и разрушений заключается в соперничестве между великими армиями и, стальными картелями Франции и Германии, и, что за кулисами жуткой бойни стоят те, кто отливает пушки ради прибыли, разрослась до убеждения. Впоследствии еще более разрушительное действие на репутацию капитализма оказали явно безрассудная спекуляция недвижимостью в штате Флорида, усиление корпоративного и промышленного влияния и особенно взрывной рост фондового рынка в США в конце 1920-х годов.
после этих событий разразился мировой кризис 1929 года, который породил Великую депрессию, затянувшуюся на долгих десять лет. Для всех стало слишком очевидным, что капитализм не работает. В существующем виде он оказался неприемлемым. Были начаты поиски неопасной альтернативы термину «капитализм». В США предприняли попытку использовать словосочетание «свободное предпринимательство» — оно не прижилось. свобода, подразумевавшая принятие решений предпринимателями, не являлась убедительной. В Европе появилось словосочетание «социал-демократия» — смесь капитализма и социализма, сдобренная состраданием. Однако в США слово «социализм» вызывало в прошлом неприятие (да и в настоящем это неприятие осталось).
В последующие годы стали использовать словосочетание «новый курс», но, все же, его слишком отождествляли с Франклином Делано Рузвельтом и его сторонниками. В итоге в научном мире прижилось выражение «рыночная система», так как оно не имело негативной истории — впрочем, у него вообще не было истории. Вряд ли можно было отыскать термин, более лишенный всякого смысла — и выбор был сделан.
В истории человечества рынки занимали важное место, по крайней мере, с восьмого века до нашей эры, когда лидийцы начали чеканить монеты, — это солидный отрезок времени. Во всех странах, включая бывший Советский Союз и до сих пор называемый «коммунистическим» Китай, они играли главенствующую роль. В прошлом экономисты традиционно подчеркивали, что существует связь между рынком и независимостью потребителя, другими словами — потребитель диктует, что именно следует производить, покупать и продавать. Считалось, что только потребитель обладает властью, от которой полностью зависят Фирматрудно было закрепиться даже в экономических учебниках.
основной экономической функцией является разработка и создание новых продуктов, и ни один изготовитель не станет производить новый продукт, не создав предварительно спроса на него. Ни один изготовитель не откажется от мер по формированию спроса на существующий товар и не перестанет этот спрос поддерживать — наступил век рекламы, искусства продаж, телевидения и управления потребителями, а значит, независимость потребителя и рынка сдает свои позиции. На ум приходит другое, более убедительное название современной экономической системы: «корпоративная система». Нет сомнений в том, что корпорация является господствующей силой в современной экономике, и, несомненно, она является таковой в США. Однако этот факт либо упоминают с осторожностью, либо не упоминают вообще. Ни чуткие сторонники этой системы, ни те, кто извлекает из нее выгоду, не хотят наделять корпорацию безусловной властью. Более подходящим они считают использование невыразительного термина «рыночная система».
. Суверенитет потребителя или рыночный диктат?
В эпоху признанного капитализма произошли изменения социального характера — основная экономическая власть перешла в руки потребителя: потребитель самостоятельно определял, сколько и на что тратить свои средства, обретая, таким образом, независимость. В данном случае имеется в виду экономическая демократия, порожденная рынком. И, все же, эта Монополия на основные продукты и предметы первой необходимости, потребитель лишался выбора.
Монополист получал власть над покупателями своих товаров, и эта власть распространялась на рабочих, не имевших иных возможностей трудоустройства. Вот почему, особенно в США, Монополия была главной темой экономических и политических дискуссий. По мере экономического развития, увеличения доходов, перехода к более разнообразному потреблению и, особенно, с появлением новых источников предложения власть монополий была ослаблена. Некоторое время в США антимонопольное законодательство, называемое «антитрестовскими законами», находилось в центре внимания политиков, служило важным фактором занятости юристов, а также являлось скромно оплачиваемой темой университетского курса экономики. В наше время ученые и широкая общественность считают упомянутый вопрос гораздо менее важным. Недавнее судебное преследование компании «Майкрософт», крупнейшего производителя компьютеров, представлялось серьезным делом в основном самим ответчикам и тем, кто на них работал.
Словосочетание «монопольный капитализм», общераспространенное в былые времена, теперь выброшено из научного и политического лексикона. потребитель уже более не подчиняется власти монополий; он или она теперь независимы — по крайней мере, их считают таковыми. Переименование экономической системы утвердило независимость потребителя. Повторю: в рыночной системе основная покупать; таким образом, с некоторыми оговорками, основная жизни избирательная система наделяет властью граждан, так и в экономической жизни кривая спроса наделяет властью потребителя. однако оба примера, которые приведены выше, содержат существенную долю обмана: и избиратель, и покупатель — особенно в эпоху рекламы и современных технологий продвижения товара — вовлечены в крупномасштабный и хорошо финансируемый процесс управления общественным мнением.
Итак, мы опять обнаруживаем обман, который приемлют все, и академическое образование — не в последнюю очередь. И в политике, и в выборах массовая агитация с использованием телевидения и приемов ораторского искусства в значительной мере влияет на выбор избирателя. На эти цели открыто выделяются крупные денежные суммы. В отличие от избирателей покупатели становятся объектом гораздо более сильных, более щедро оплачиваемых и более профессиональных мер воздействия, которые являются составной частью управления рынком. чтобы заручиться поддержкой покупателя, используют, например, сотрудничество с новостными и развлекательными передачами. Это обычная, и даже характерная, статья бизнес-затрат. Для достижения цели нанимают самых выдающихся и высокооплачиваемых музыкантов и актеров.
художники, которые искали себе покровителей, писатели, которые ждали своих читателей, менеджеры, которые занимались производством товаров и услуг, — все они теперь посвятили себя формированию ответной реакции рынка. Как результат — высокий уровень художественного мастерства и финансовых затрат. Так, ни один вменяемый политик в Соединенных Штатах не станет начинать борьбу за важную должность, предварительно не продумав агитационной кампании и не оценив ее стоимость. То же справедливо и в отношении контроля выбора покупателя, и его независимости, для осуществления которых необходимо затратить гораздо большие средства. Покупатель, так же как и избиратель, имеет Право либо сделать независимый выбор, либо отказаться от него.
И, некоторые именно так и поступают — они ведут жизнь вне системы, что считается эксцентричным и даже несколько безрассудным. Но, возможность делать выбор, ни в коей мере не уменьшает влияния рынка. Экономическая наука, какой ее преподают в бизнес-школах и в которую верят, значительно отстает от реальности. Еще раз, принцип независимости потребителя все еще остается столпом экономической теории, и его все еще продолжают использовать для защиты экономической системы, вычерчивая кривые и уравнения. однажды экономист Д.К. Гэлбрейт описал подлинную реальность, и экономисты-профессионалы обрушились на него с жесткой критикой. По их мнению, влияние рекламы и искусства продаж погоды не делает, истин отражает классическая кривая спроса, а покупатель — главенствует. В категоричной форме они несколько раз напоминали, что, мол, даже всесильная «Форд Мотор Компани» не смогла навязать покупателям свой автомобиль необычной формы «Эдзел», названный так по имени одного из отпрысков Форда. Чем не доказательство суверенитета потребителя — смотрите, даже Форд ничего не смог сделать.
Вера в рыночную экономику, в которой покупатель независим, является одной из наиболее распространенных форм заблуждения. Никто ничего не сможет продать, если не будет управлять потребительским спросом и контролировать его.
. Управление структурой ВВП: потребитель или производитель?
Поскольку над инновациями, производством и продажей товаров, а также оказанием услуг теперь властвует производитель, а не потребитель, основным критерием оценки достижений общества стал суммарный объем этого производства. Экономические и, более того, общественные достижения теперь измеряются показателями роста совокупного объема производства товаров и услуг — его называют «валовым внутренним продуктом (ВВП)». Несомненно, рост ВВП несет с собой выгоды: увеличивается доход, растет занятость, а также производство товаров и услуг, необходимых для жизни и улучшающих ее качество. Однако из размера, структуры и темпов роста ВВП, проистекает также и один из наиболее глубоко укоренившихся в нашем обществе видов обмана. структура ВВП создается не обществом в целом, а лишь теми, кто производит определяющие его товары и услуги. Они же в большей своей части являются результатом всеобъемлющего и высокопрофессионального влияния, оказываемого экономическим миром, в том числе и экономистами, на потребителя.
Как же меняется ВВП? Его размер и состав в значительной мере навязываются производителями. Желаемый размер ВВП измеряется суммой показателей производства материальных объектов и услуг — не размерами образования, литературы или искусства, а производством автомобилей, включая и роскошные внедорожники. Именно таков современный критерий измерения экономических и связанных с ними общественных достижений. Величайшие достижения прошлого человечества — это, прежде всего достижения в художественной, литературной, религиозной и научной сферах, их добились общества, в которых они служили главной мерой успеха.
Искусство Флоренции, изумительные образцы гражданской архитектуры Венеции, Уильям Шекспир, Рихард Вагнер, Чарльз Дарвин — все они родились в обществах с очень низким ВВП. Им крупно повезло — они были свободными от влияния принципов искусства продаж и управления потребительским спросом. В наше время только в закрытых культурных, художественных, образовательных и научных сферах жизни можно найти неоспоримые доказательства наличия достижений созданных на благо человечества, а не ради денег.
Здесь не ведется речь об абсолютных ценностях. Мы поощряем и прославляем Искусство, и науку за их содействие развитию общества, приумножению богатства и радостей жизни. И, измерение прогресса общества показателями объема производства навязанной производителем продукции, ростом ВВП — вовсе не безобидное заблуждение.
4. О человеческом труде и лжи ему сопутствующей
Всех авторов, которые выступают или пишут ради хлеба насущного, следует предостеречь от чрезмерного увлечения своей оригинальностью. Может оказаться, что то, что неведомо автору или оратору, уже давно известно широким слоям общества либо его просвещенной части. То, что подчас с чувством первопроходца выдают за открытие, на самом деле уже общепринято и широко известно. Далее я затрону тему человеческого труда и лжи, ему сопутствующей. Основная проблема заключается в том, что труд — это принципиально различный опыт для разных людей. Для многих — и это общераспространенное обстоятельство — труд является основополагающей частью жизни; обязанностью, которую человек должен исполнять (пусть даже испытывая страдания), чтобы иметь средства к существованию и разнообразные блага.
труд обеспечивает радости жизни и, защищает от лишений и бед. И, хотя подчас он изнурителен, скучен и не развивает интеллект, его терпят, чтобы иметь необходимое для жизни количество удовольствий, а также занимать определенное положение в обществе. Радости жизни становятся доступными по окончании рабочего дня или рабочей недели — тогда, и только тогда, можно забыть про усталость, избавиться от скуки и автоматической дисциплины, диктуемой рабочим местом вообще или указующим перстом руководства в частности. нередко говорят, что работа доставляет удовольствие; но в большинстве случаев подобное утверждение призвано произвести впечатление на собеседника. несомненно, больше ценят хорошего работника, но, как правило, поощрение такой работник получает от тех, кто застрахован от физического напряжения и не прилагает таких как он усилий.
Парадокс: слово «труд» в равной мере охватывает тех, для кого он изнурителен, скучен и неприятен, и тех, кому он доставляет подлинное удовольствие, кем он не воспринимается как обязанность. (удовлетворение может приносить чувство собственной значимости или осознание превосходства над подчиненными.) Труд — это и принуждение, и то, что формирует репутацию и приносит доход (некоторые люди прилагают для этого огромные усилия), и источник удовольствия. Само использование одного и того же слова для описания совершенно различных обстоятельств вскрывает очевидный обман. Но, и это еще не все. Те, кому работа доставляет наибольшее удовольствие — и это следует подчеркнуть, — повсеместно являются наиболее высокооплачиваемыми. Так общепринято.
Низкий размер заработной платы — это удел тех, кто занят скучным, нудным, изнурительным трудом. Труд тех, кто менее всего нуждается в вознаграждении за свои усилия и кто лучше всех мог бы обойтись без него, выше всего оплачивается. зарплаты, или, если быть более точным, зарплаты, бонусы и опционы на покупку акций (очень распространенная в западных компаниях форма поощрения сотрудников — сотруднику дается право покупать ограниченное количество акций компании по фиксированной цене. Если акции быстро растут в цене, то сотрудник может за несколько лет получить значительную сумму), наиболее щедро раздаются наверху, где работа — это удовольствие. Подобная ситуация не вызывает сколь-либо серьезной негативной реакции. Ни раздутые зарплаты профессиональных и непрофессиональных руководителей, ни громадные дополнительные надбавки к ним, вплоть до сегодняшнего дня, не являются поводом для критических высказываний. Наиболее щедро оплачивается труд тех, кто наслаждается своей работой, — и такое положение дел устраивает всех.
В Соединенных Штатах и, возможно в меньшей степени, в других развитых странах, никто не провоцирует в свой адрес столько критики, как те, кто отказывается от трудовой повинности. Они — ленивый, безответственный балласт; одним словом, никчемные люди. И, осуждение крепнет, когда альтернативой труду становится соцобеспечение — ничто так не отвергается обществом, как жизнь на пособие. Более того, выплата пособий считается одной из наименее достойных статей государственных расходов. Снисхождения не заслужили даже неработающие матери — им следует работать, а не пользоваться преимуществами, которые дал им их пол. Восхваляют тех, кто превращает работу в удовольствие, а также тех, кто богат и благополучен, кого жизнь наградила сполна — свободным временем, социальным статусом, дружелюбным отношением к себе и вниманием со стороны общества — и, кто не работает вовсе.
В 1899 году, незадолго до начала двадцатого столетия, на свет появился бессмертный труд Торстена Веблена «Теория праздного класса», посвященный изучению упомянутых вопросов и мнений. Совершая глубокий экскурс в историю примитивных первобытных обществ, изучая их обычаи и черты культуры, Веблен в своей работе делает выводы о причинах, сформировавших современные нравы американских богачей. По его мнению, избавление богатеев, а также их жен и семей (которые также пользовались привилегиями) от необходимости работать было закономерным процессом. Гораздо более интересным представляется то, каким образом этот привилегированный класс украшал свою жизнь — строил особняки, вел жизнь напоказ, выбирал определенные сферы общественной деятельности. Веблен не был склонным замалчивать очевидные для него факты; он не оставил ни малейших сомнений, почему каста богачей сделала выбор в пользу праздного образа жизни и связанных с ним удовольствий. В наши дни результаты исследований Веблена являются общепризнанными.
труд мыслится необходимым для бедных, а избавление от труда богатых — достойным похвалы. Размер и глубина обмана, присущие слову «труд», очевидны. Однако бастионы науки выдают нам лишь легкую критику или несущественную редакцию этого термина. профессора всех престижных университетов ограничивают свою преподавательскую деятельность, добиваются и получают академические отпуска для проведения научных исследований, изложения и поощрения своих идей. Подобный отказ от труда, каковым это и является для некоторых, ничуть не вызывает чувства вины — просто потому, что отдых является приемлемой альтернативой труду для богачей, а для бедняков он все еще может быть морально вредным. К тому же сокращение рабочей недели и выходные стоят денег — и общественных, и личных.
таким образом, в то время как безделье праздного класса в США и во всех развитых странах провозглашается благом, безделье бедняков повсеместно осуждается. Общественное мнение идет навстречу личному удовольствию и достойной награде. Еще раз повторю, хорошие работники — это те, кто день за днем прилагает физические усилия. Приятное положение тех, кому работа доставляет удовольствие, кто более высокооплачиваем, и тех, кому вообще не нужно работать, — едва упоминается. Вспомним Мейнарда Кейнса, которого часто ошибочно трактовали. Ученый усомнился в самой идее получения удовольствия от [тяжкого] труда. В качестве доказательства он процитировал слова старой уборщицы, выбитые на ее надгробии, — в конце концов, женщина освободилась от работы длиною в жизнь:
Don Ч mourn for те, friends,’t weep for me, never,I’m going to do nothing
For ever and ever.скорбите по мне, друзья,плачьте обо мне никогда,
Я впредь не буду работать
Во веки веков.
. Управление корпорацией: акционеры-собственники или корпоративная бюрократия?
Глава крупной корпорации — президент, как его или, реже, ее называют, — результат успешного движения по карьерной лестнице корпоративного мира, что требует наличия соответствующего образования, опыта, остроты ума, управленческой смекалки — всего, что необходимо в карьерной конкурентной борьбе. Однако для решения главной задачи, то есть для успешного управления крупным корпоративным предприятием, энергии одного человека, его профессиональной компетенции, опыта и преданности делу недостаточно. Для этого необходимы усилия, способности и навыки группы — одним словом, нужна применения основных и специальных знаний, уверенности в себе, стремления к финансовому вознаграждению, хорошо развитых способностей переносить трудности, брать на себя инициативу и достигать цели.
Школы менеджмента признают этот факт и стремятся научить этому своих слушателей. Однако важная роль бюрократии (даже если ее почти никогда так не называют) и успех, который может быть достигнут с ее помощью, никак не упоминаются. В обществе уже устоялось мнение, что бюрократия и ее достижения существуют в правительстве, но никак не в мире корпораций. Предпочитают молчать также и еще об одной особенности. Как и любая бюрократия, корпоративная своих размеров. Зарплата бюрократа в значительной степени зависит от количества подчиненных, а его жизнь становится более приятной и успешной, если функции обдумывания и принятия решений возложены на нижнее звено.
системы. Конечно, кроме нее существует также малый бизнес, который чаще всего обслуживает потребителей. кроме того, есть корпорации (главным образом в технологичных областях и финансовой сфере), где власть сохраняет учредитель, а не собственник, небольшие сельскохозяйственные и розничные компании, а также фирмы, предоставляющие бытовые услуги. И, все же, управляемая менеджментом корпоративная организация является столпом современного экономического мира. И, ни одна из них не может избежать такого явления, как «бюрократия».
Иллюзии, которые мы в настоящее время питаем в отношении корпоративного менеджмента, — одна из наиболее изощренных и наиболее очевидных форм заблуждения. Мы избавились от бранного слова «капитализм», и термин, который сегодня может служить его подходящей заменой, — «корпоративная слово «бюрократия» старательно избегают употреблять, и вместо него принято использовать слово «Менеджмент». Существование собственников и акционеров общепризнано, их даже восхваляют, но они, и это — несомненно, не играют какой-либо роли в управлении компанией. Управлять современной крупной корпорацией — это грудная задача, намного превосходящая силы и способности даже наиболее выдающегося человека. Но, в стремлении приписать собственникам — акционерам и инвесторам компании роль, которой они в действительности не играют, заключен очевидный и вовсе не безобидный обман. Ведь необходимость в собственниках обязана своим появлением капитализму, который изобрел ее, уступая дорогу менеджменту и бюрократии. Сегодня этот обман приобрел официальные черты, и одной из них является совет директоров, который избирается менеджментом, полностью подчиняется менеджменту, но при этом считается рупором акционеров.
В совет директоров входят мужчины и одна-две женщины — чье наличие необходимо, — которым достаточно иметь поверхностное представление о деятельности компании. Менеджмент регулярно информирует получающих жалованье и питание директоров о том, какие решения были приняты и, о чем стало известно за прошедший период. Предполагается, что совет директоров одобрит эти решения, в том числе и размер вознаграждения менеджменту — вознаграждения, которое Менеджмент сам себе установил. И, что не удивительно, оно может быть необычайно щедрым. например, весной 2001 года в период спада на фондовом рынке газета «Нью-Йорк тайме», которую никак нельзя назвать радикальной, посвятила целую полосу сравнению падения курса ценных бумаг на фондовом рынке с ростом жалованья менеджеров.
Сумма вознаграждения, в том числе в виде биржевых опционов на акции (которые дают Право покупки акций по льготной цене), иногда достигала нескольких миллионов долларов в год. И, все это, как и положено, с молчаливого согласия директоров. Руководство эффектно обанкротившейся Корпорации «Энрон» было наиболее известным примером; так же как и пользовавшееся хорошей репутацией руководство «Дженерал Электрик». сегодня практика выплаты щедрого вознаграждения менеджменту распространена во всех современных корпорациях. Узаконенное самообогащение, достигающее нескольких миллионов долларов в год, — вот общая характеристика современного корпоративного правительства. И, это не удивительно, так как размер своего вознаграждения менеджеры определяют сами. Настало то время, когда необходимость в правильном понимании экономической и политической ситуации требует прямо и открыто заявить: убеждение, что вознаграждение менеджеров определяют акционеры или директора корпорации, — это фальшивый символ веры. Чтобы сохранить это убеждение, акционеров приглашают на ежегодные собрания, которые напоминают религиозный обряд — торжественное мероприятие, на котором, за редким исключением, вы не услышите негативных высказываний. Субъекты, подстрекающие к действию, оставлены в стороне; положение менеджеров, как и должно быть, укрепляется.
Акционеры, ранее выступавшие с инициативой внесения изменений в область социальной политики или защиты окружающей среды, приносят свои предложения в печатном виде, при этом каждое из них должно быть подкреплено дополнительными аргументами. однако все подобные предложения менеджмент отвергает. Единственным значимым исключением из этого правила явилось недавнее собрание акционеров высокоинтеллектуальной, социально-эксцентричной и финансово успешной корпорации «Беркшир Хатауэй Инк.» в Омахе, штат Небраска, — многие предложения акционеров были приняты, некоторые из них, думается, были предварительно подготовлены самим менеджментом.
В любом случае это свидетельствует об исключительной терпимости со стороны корпорации. Никому не следует сомневаться в том, что на любом крупном предприятии акционеры — собственники, и их якобы директора полностью подчинены менеджменту. И, хотя и создается впечатление, что 6. Малый бизнес — лишь дань дорогой сердцу традиции
Считается, что малый бизнес, и особенно то, что осталось от семейного сельскохозяйственного производства, — это тяжелая и утомительная работа. Владелец сам работает на предприятии, он или она самостоятельно управляют им и несут ответственность за результат. Владелец малого бизнеса, небольшого предприятия розничной торговли или сферы услуг, так же как и фермер, до сих пор преподносятся экономической наукой и присутствуют в политических дискуссиях в качестве ключевого элемента. однако, эти субъекты являются частью экономической системы, которая была классически описана в учебниках прошлых столетий; они не принадлежат современному миру, они лишь дань дорогой сердцу традиции. Небольшого розничного торговца уже поджидает «Уол-Март», семейную ферму — гигантские предприятия по выращиванию зерна и фруктов, а также современные крупные производители мяса.
Уж они-то постараются, манипулируя ценами и снижая затраты, довести их до банкротства. Экономическое и социальное доминирование крупного бизнеса общепризнано. Непрерывное политическое и общественное прославление малого бизнеса и фермерства — это одна из форм невинного обмана. Оно всего лишь дань традиции, романтические грезы — но не реальность. Конечно, вклад отдельного владельца-изобретателя в достижения технологической сферы может быть вознагражден финансово или каким-либо иным образом. И. это вознаграждение может быть весьма значительным, особенно когда то или иное исследование оказывается на грани катастрофы — как в случае создания великой Силиконовой долины в последние десятилетия двадцатого века. Хотя и в этот раз — впрочем, как всегда — осталось незамеченным, что предприятия малого бизнеса носили временный характер.
одного таланта создавать недостаточно, необходимо также обладать организационными и иными предпринимательскими способностями. Возраст, уход от дел и диктуемые реальностью условия содействуют тому, что власть переходит к более крупному экономическому субъекту — к менеджменту, к организации, к крупной Корпорации. В противном случае малое предприятие ждут крах и забвение. Имена основателей могут помнить и даже почитать, но давно в руках корпоративной организации — теперь она принадлежит бюрократии.
. Корпоратократия
И так, экономическую систему переименовали, и вслед за этим испарилась и неблаговидная история капитализма — следующим шагом на пути невинного обмана стало сохранение привычного образа капитализма в то время, как все более важным элементом современной экономики становилась крупная корпорация. Как упоминалось ранее, собственники-акционеры не могут контролировать корпорацию — ее задачи слишком разноплановы и слишком часто требуют компетентного решения. Власть и ответственность должны находиться в руках тех, кто обладает соответствующей квалификацией и стремится к ней. Те, у кого нет материальной и личной заинтересованности — или кого рассматривают таковыми, — не должны получать власть.
именно таким образом и сформировалось господство корпоративного менеджмента — бюрократии. Власть — это награда за знания, честолюбие, поддержание командного духа, а также за осознанную в полной мере личную выгоду. В сказанном нет ничего нового. Более семидесяти лет назад Адольф Берли-младший и Гардинер Минз — выдающиеся ученые Колумбийского университета и известные общественные деятели — в знаменитом исследовании «Современная между корпоративной собственностью и руководством компанией. Они отметили, что управление современной крупной корпорацией включает много аспектов и требует больших затрат сил. Именно вследствие практической необходимости безвозвратно.
Вера, что конечная власть принадлежит собственнику, по-прежнему сохраняется. На ежегодном собрании, акционерам представляют информацию о результатах деятель компании, о ее прибыли, о намерениях руководства и о других вопросах, многие из которых уже известны. Право устанавливать размер своего вознаграждения, наличными или в виде биржевых опционов. И, как отмечалось выше, еще совсем недавно, в ситуации, когда в поле зрения не было ни одной возможности делать деньги, размер вознаграждения топ-менеджмента мог достигать нескольких миллионов долларов в год. Корпоративная система, в основе которой лежит необузданная тяга к самообогащению, — это основополагающий факт двадцать первого столетия. И, он не остался незамеченным. журнал «Форчун», который ранее никогда не критиковал корпоративную культуру, опубликовал статью, в которой были приведены громадные размеры вознаграждений, выплачиваемых менеджменту, в то время как объемы продаж и прибыли корпораций снижались.
Журнал назвал их «грабительскими». Это наиболее драматичная и наименее невинная черта корпоративного менеджмента. И, не удивительно, что она присуща экономической системе, в которой эти счастливчики могут свободно устанавливать размер своей заработной платы — это вовсе не невинный обман. Все еще продолжают существовать мифы о власти инвесторов, о служении интересам акционеров, Сакральные заседания советов директоров и ежегодные акционерные собрания, однако ни один вменяемый исследователь современной Корпорации не может игнорировать истинное положение дел. Корпоративная определяет свои задачи и граничащий с грабежом размер заработной платы. Это вполне очевидно, и в отдельных случаях, как показывают недавние события, именуется «корпоративным скандалом».
однако не будем забывать и о положительной стороне. Современная жизни — и гораздо большую, чем те грубые, агрессивно эксплуататорские капиталистические предприятия, которые существовали до нее в прошлом. О негативных тенденциях следует знать, их следует анализировать, над ними нужно постоянно задумываться. Указывать на ошибки — проще простого, куда более сложно — и более важно — найти действенный способ их исправить.
. Миф о двух секторах
В Соединенных Штатах, так же как и в других экономически развитых странах, ничто столь широко не обсуждается, как два сектора экономического и политического мира. Речь идет о частном и государственном секторах. Раньше их место занимали капитализм и социализм, однако сегодня слово «капитализм» частично вышло из употребления, а когда оно все-таки используется, то имеет слегка отрицательный оттенок. В Соединенных Штатах «социализм», государственная инициатива и государственное регулирование считаются крайне нежелательными. Не многие желают прослыть социалистами. поэтому большинство разговоров ведется о частном секторе и лишь в случае необходимости — о государственном.
В результате обсуждаются детали: нужно ли нам финансируемое государством здравоохранение, должно ли государство помогать бедным, пенсионерам, нуждающимся, или ему следует оплачивать образование, которое традиционно принадлежало частному сектору? Нужно ли, как говорится, приватизировать другие сферы государственной деятельности? И, насколько государственное регулирование способно ограничить личную свободу? В Соединенных Штатах и, в меньшей степени в других странах, тема о роли двух секторов провоцирует наиболее долгие и чаще всего утомительные дебаты. Не вспоминают в их ходе лишь о реальности. Общепринятые различия между государственным и частным секторами, если взглянуть на них серьезно, не имеют смысла. Все они — только риторика, а не реальность. С практической точки зрения, самая большая, наиболее существенная и развитая часть того, что принято называть государственным сектором, уже принадлежит частному сектору.
В 2003 финансовом году примерно половина всех так называемых государственных дискреционных расходов (то есть расходов, которые не предназначены на какие-либо конкретные цели, как, например, соцобеспечение или обслуживание государственного долга) была направлена на военные цели, или, как предпочитают говорить, — на оборону. Значительная их часть была затрачена на закупку, разработку и совершенствование вооружений. Стоимость атомных подводных лодок достигает миллиардов долларов, некоторые самолеты стоят десятки миллионов долларов каждый. То же справедливо и в отношении других видов вооружения, и военной техники. Подобные траты, в том числе и расходы на так называемую ядерную оборону, являются результатом влияния, оказанного теми, кто финансово заинтересован в осуществлении этих расходов. Статья расходов на вооружение, как показывает беспристрастный анализ, возникает отнюдь не в государственном секторе, как это принято считать.
Основная ее часть появляется по инициативе и с одобрения военной промышленности, и ее политического рупора — частного сектора. именно промышленные компании создают проекты новых вооружений, и именно они получают государственный заказ на их Производство, и извлекают из него прибыль. Эти же компании получают прибыль и от производства уже существующего оружия. Огромное влияние и власть позволяют индустрии вооружений привлекать высококлассных специалистов, оплачивать труд управленцев и обеспечивать доход для своей политической клиентуры. Косвенным образом эта индустрия является ценным источником политических капиталов. Благодарность и обещание политической поддержки идут в Вашингтон, и в военный бюджет, на нужды и решения Пентагона, а также на внешнюю политику или, как в недалеком прошлом, во Вьетнам и в Ирак — на войну. То, что частный сектор превращается в главную задачу государственного сектора, несомненно.
Посмотрим на данный процесс с помощью простого примера. Конечно, не будет оригинальным, если сказать, что разделение на два сектора это Миф. Впервые это отметил президент Дуайт Эйзенхауэр в своем хорошо известном предостережении о военно-промышленном комплексе, в котором он недвусмысленно говорил, что оборонная промышленность взяла под свой контроль государственную политику в области вооружений. Истинасвоего времени, не так ли? И, поэтому общепринятое различие между этими секторами вряд ли уместны. Миф о двух секторах (а значит и его чудовищные последствия) был разрушен, потому что в этом назрела острая необходимость, а вовсе не из-за желания показаться кому-то оригинальным. И, с социальной, и с политической точки зрения этот Миф — вовсе не невинный обман.
В последнее время проникновение якобы частного сектора в то, что мы называем «государственным сектором», стало обычным явлением. В современной большой корпорации менеджмент обладает всей полнотой власти, и вполне естественно, что он стремится распространить свое влияние на сферу политики и государственной власти. Это в прошлом капитализм был сферой влияния государства; теперь он в руках менеджмента корпораций. Факт, что на начало 21-го века менеджеры корпораций уже тесно связаны с президентом, вице-президентом и министром обороны США.
крупные корпоративные фигуры занимают руководящие посты во всех подразделениях федерального правительства; один из них вышел из стен обанкротившейся Корпорации-мошенницы «Энрон» и сейчас руководит вооруженными силами. Оборона и разработка оружия обуславливают деятельность в сфере внешней политики. Кроме того, в течение нескольких лет признавалось наличие корпоративного контроля и над министерством финансов, и над политикой в области охраны окружающей среды. И, можно ожидать, что такой контроль будет выявлен и в других областях.
Описанный выше политический процесс сегодня широко освещается средствами массовой информации. проницательные и смелые авторы признали, что частный сектор контролирует создание оружия, разработку средств противоракетной обороны и военный бюджет. Всем понятно, что ведущую роль в экономической политике играют Корпорации. И, в то время, как Пентагон все еще продолжают объявлять частью государственного сектора, лишь немногие усомнятся, что решения, которые он принимает, приняты под влиянием корпоративной власти. То, с чем сталкиваешься каждый день, уже не является новостью. Стирание различий между частным и корпоративным секторами, и уменьшение роли госсектора, продолжаются и в наши дни. В воскресном номере от 13 октября 2002 года газета «Нью-Йорк тайме» рассказывала о коммерческих фирмах, которые вплотную приблизились к реальным боевым действиям, — никто не смог бы предъявить более веских доказательств того, что государственный и частный сектора уже стали единым целым.
Вот выдержка из этой статьи в «Таймс» — в свое время, она практически не привлекла к себе внимания. Для нас же то, о чем сообщает газета, вероятно, уже стало привычным: «теперь корпорации активно помогают бойцам, всем, чем могут, начиная от материально-технического обеспечения и заканчивая боевой подготовкой. некоторые компании содействуют проведению учений с применением основных боеприпасов для американских войск в Кувейте, эти учения также известны под кодовым названием «Весна в пустыне». …В других — их служащие облачаются в свою старую униформу и работают по контракту в качестве военных вербовщиков, и инструкторов на занятиях вневойсковой подготовки резервистов, подбирая и тренируя новые поколения солдат». Такова реальность. частный сектор становится государственным и во время боевых действий, и в мирное время.
9. Мир финансов: есть более чем подробные прогнозы, но нет твердого знания
А, теперь затронем еще одну широко известную область невинного обмана — область, которая с точки зрения закона не так уж и невинна. Речь пойдет о мире финансов: о банковской деятельности, корпоративных финансах, рынках ценных бумаг, взаимных фондах (американский вариант паевых инвестиционных фондов, представляет собой пулы денежных средств, которыми управляет инвестиционная компания.), а также о различных формах финансового управления и консультирования. Обман начинается с очевидного, но повсеместно игнорируемого факта: будущие экономические достижения, переход от хороших времен к рецессии либо к депрессии, и наоборот, предсказать невозможно. Есть более чем подробные прогнозы, но нет твердого знания.
Любой прогноз с момента своего появления вступает в единоборство с различными комбинациями, складывающимися из диктуемых ситуацией действий государства, из неизвестной корпоративной и частной деятельности, и в глобальном смысле — из ситуации мира или войны. Сюда же можно добавить непредсказуемые технологические и прочие инновации, реакцию потребителей и инвесторов, различные воздействия экспорта, импорта, движения капиталов и реакции на эти процессы со стороны корпораций, общества и государства. Словом, известную величину невозможно получить из суммы неизвестных величин. Все вышесказанное верно, как в отношении экономики в целом, так и в отношении любой ее отрасли и компании. Таким всегда был и всегда будет взгляд на экономическое будущее. Тем не менее, в экономическом и особенно в финансовом мире предсказание неизвестного, и непостижимого есть нежно любимое, и хорошо оплачиваемое занятие. Оно даже может служить фундаментом (хоть зачастую и на короткий срок) для доходной карьеры.
Подобные прогнозы предлагают якобы компетентную оценку будущего — как экономики в целом, так и отдельного предприятия. Аналитики-прогнозисты верят (и заставляют верить других), что знание можно добыть из неизвестного; и их исследования призваны создать подобное знание. И, все потому, что прогноз — это то, что другие желают услышать, на чем они могут заработать, и что гарантирует обеспечение их потребностей. Выходит, что на финансовых рынках мы приветствуем и прославляем основное заблуждение. Коллективная ошибка — это хорошая защита, так как любая ошибка более не может считаться виной отдельного человека. Финансовый мир поддерживает существование многочисленного, деятельного и хорошо оплачиваемого сообщества, которое зиждется на вынужденном, но внешне обманчивом незнании.
Повторю, все эти наемные и независимые аналитики, которые рассказывают нам о будущих достижениях промышленности или компаний, не принимая во внимание влияния непредсказуемой, корректирующей размеры этих достижений общей экономической ситуации, в действительности ничего о них не знают и, как правило, не догадываются о своем незнании. Считается, что если прогноз экономических перспектив Корпорации — спада, грядущего подъема или продолжительного экономического роста — выполнен финансовой компанией, экономическим или финансовым экспертом с Уолл-стрит, то он компетентно отражает экономическую и финансовую ситуацию. И, подобные экспертные прогнозы нелегко опровергнуть — ощущение глубины сделанных ими выводов формирует случайный успех в прошлом, обильно приправленный графиками, уравнениями и самоуверенностью. Но, все это — обман. И, коррекция не за горами.
В течение определенного времени финансовое консультирование и рекомендации, какими бы бесполезными они ни были, могут приносить финансовое вознаграждение. Но, как показывает опыт последних лет, затем неизбежно наступает момент истины. Например, долгое время технические нововведения — действительные, спрогнозированные, надуманные или воображаемые — концентрировались в ничем не примечательной части Калифорнии, известной во всем мире, как Силиконовая долина. Следующим этапом стало то, что в данном случае можно назвать образцово-показательным проявлением обмана: некогда высокооплачиваемые биржевые брокеры, инвестиционные компании, финансовая пресса, творческие и интеллектуально впечатлительные новички начали хором выдавать радужные прогнозы о перспективах развития фирм Силиконовой долины — и, этим прогнозам все верили. Упомянутым компаниям воздавали восторженную хвалу, а в карманы их основателей поступала все большая Прибыль — в Силиконовой долине финансовая выгода также извлекалась из изобретательно выращиваемых и заботливо подпитываемых ожиданий.
Прогнозы весьма неплохо оплачивались — что вовсе не невинно. Когда не слишком успешное и довольно рискованное предприятие неожиданно сталкивается с враждебной реальностью, то появляется еще одно широко распространенное проявление обмана. поскольку падение показателей деятельности компании становится очевидным (а причины, без исключений, все те же: действие безликих рыночных сил, отсутствие законодательных ограничений и обычное воровство), ему прописывается универсальное лекарство — сокращение штатов или увольнение наименее ответственных за плохие показатели работников. И, чем больше таких работников будет уволено, тем, полагают, лучше будут финансовые перспективы компании. Ой, простите, никого не сократили, не уволили, а лишь вернули в семью, предоставили возможность отдохнуть, приобщиться к домашним радостям, посвятить свое время образованию и заняться развитием карьеры.
Пусть общество узнает о подобных лечебных процедурах, которые прописывают тем, кто менее всего ответственен за плохие результаты, и тем, кого считают хорошими работниками. Жестокий, но решительный поступок. Словесный обман, отчасти признаваемый таковым. В начале 21-го столетия, на один из характерных видов обмана в области финансов наконец-то обратили внимание, что потребовало комментария тех, кто профессионально связан с экономической наукой. Выявление этого обмана — заслуга генерального прокурора штата Нью-Йорк, который пролил свет на интересную и неопровержимую особенность исследований, проводимых экономистами на финансовых рынках: эксперты с Уолл-стрит не склонны покорно ждать крошечных доходов от неблагоприятной перспективы, вместо этого они предпочитают предсказывать то, за что наиболее щедро заплатят потребители прогнозов. Кроме того, прогнозы, наиболее отвечающие их собственным интересам, предаются широкой огласке — эти прогнозы призваны обеспечить Прибыль или защитить от убытка. Все это — паразитизм в профессиональной экономической науке; обман, бьющий не в бровь, а в глаз.
. Федеральная резервная система: наиболее чтимый вид обмана и наиболее изысканное бегство от реальности
Перейдем к наиболее чтимому виду обмана и наиболее изысканному бегству от реальности. Как было отмечено выше, движение современной экономической системы от хороших времен к плохим, и спустя какое-то время в обратном направлении — от плохих времен к хорошим — предсказать невозможно. Экономический бум, надуваемый финансовый пузырь и инфляция вызывают снижение объемов производства, рост безработицы, сокращение доходов, приводят к установлению стабильных, но более низких цен. Спустя некоторое время в экономике наступает оживление: увеличивается занятость, растут доходы, появляется инфляция, а если ее нет, то разговоры о ней. В Соединенных Штатах ограничивать безработицу, падение производства и инфляционный риск призвана Федеральная резервная система, которая исполняет роль Центрального банка.
В течение многих лет ею руководит из Вашингтона весьма авторитетный председатель — Алан Гринспен (с февраля 2006 года пост председателя ФРС занимает Бен Бернанке.). И, этот институт, и его руководитель — это заготовленный ответ на бум и инфляцию, рецессию или депрессию, сопровождающиеся падением производства, снижением финансовой и экономической активности, неблагоприятной экономической ситуацией и ростом безработицы. Предполагалось, что меры, которые ФРС проводит в жизнь для стабилизации экономической ситуации, являются наиболее приемлемыми и экономически целесообразными на данный момент. Однако эти меры явно неэффективны. Они не решают тех проблем, которые призваны решать: рецессия и безработица, или бум и инфляция, продолжаются. И, в этом заключается, как оказалось, наиболее чтимая и наиболее очевидная форма обмана. Псевдоположительная репутация ФРС зиждется на мощи и, авторитете банков и банкиров, и на магической силе денег — именно они поддерживают и обеспечивают деятельность ФРС, и ее членов — входящих в нее банков.
Если в период рецессии Центральный снижают ставку для своих клиентов, что стимулирует последних брать деньги в долг. Следовательно, производители будут создавать товары и услуги, приобретать здания, машины и оборудование, которые они смогут теперь себе позволить и с помощью которых они смогут теперь делать деньги. Как результат потребление, стимулируемое дешевыми кредитами, будет увеличиваться. Экономика будет реагировать, и рецессия прекратится. Если же происходит бум и появляется угроза увеличению процентных ставок по кредитам. Такая мера сдерживает капиталовложения и займы потребителей, противодействует излишнему оптимизму, ограничивает рост цен и таким образом защищает от инфляции.
Трудность состоит в том, что описанный нами в высшей степени убедительный и логичный процесс существует лишь в широко распространенном экономическом веровании, но не в реальной жизни. Это верование опирается на вроде бы убедительную теорию, но не на реальность и не на практический опыт. Коммерческие компании берут деньги в долг только в том случае, если они могут получить прибыль от их использования, а вовсе не потому, что им предложили низкую процентную ставку по кредиту. Так, в 2003 году, во время рецессии, учетная ставка ФРС была снижена примерно в двенадцать раз. Снижение ставки решительно одобрялось, как глубокомысленная и эффективная мера противодействия рецессии — такого мнения придерживались, как широкие слои общества, так и специалисты. Как, мол, хороша эта простая, безболезненная, свободная от политики и находящаяся в руках ответственных, и, уважаемых профессионалов и общественных деятелей схема.
Нет ни лишних споров, ни бессмысленной полемики — но и какого-либо примечательного экономического результата тоже нет. Во время рецессии определенные надежды возлагают на очередное заседание ФРС — обрисовываются перспективы, делаются прогнозы, но, в конце концов, какого-либо результата не достигается. Ни в одном экономическом вопросе история не повторяется с таким упорством! действия ФРС обладают авторитетом и хорошо регулируются; достигнуто общее соглашение между ее участниками и получено одобрение финансового мира — вот только ничего существенного не происходит. Восстановление экономики начинается, но в явной форме оно не связано с действиями ФРС. Да, в результате снижения процентных ставок по ипотеке увеличивается жилищное строительство, однако в других отраслях царит болезненное безразличие.
В условиях, когда продажи находятся на низком уровне, размер процентных ставок — это мелочь. чтобы получить дополнительные средства, компании не привлекают кредиты, а наращивают выпуск продукции, которую, однако, продать не могут. С 1913 года, когда полностью сформировали Федеральную резервную систему, был накоплен достаточный опыт по борьбе с инфляцией, и особенно с глубоким и непредсказуемым экономическим спадом. За два года, в течение которых США участвовали в Первой Мировой Войне, цены удвоились — но недавно учрежденный Центральный банк не предложил каких-либо чудодейственных мер. В 1920-х годах Флориду, а затем и Уолл-стрит захлестнула волна безудержной спекуляции, имевшей крайне разрушительные последствия, — но ФРС так и не выработала сколь-либо эффективной политики ее сдерживания. Затем наступило десятилетие Великой депрессии — и в очередной раз ни Вашингтон, ни ФРС не предприняли действий, способных оживить экономику. Проблема обсуждалась на всех уровнях, но результата не было. дефляция и депрессия продолжались.
В годы Второй Мировой войны возможность возникновения инфляции вызывала серьезные опасения, поскольку предыдущий опыт военного времени свидетельствовал о существовании такой угрозы. Однако, в действительности инфляция жестко контролировалась, и потому каких-либо неприятных воспоминаний о себе она не оставила — историки не обратили на этот вопрос внимания. Столь положительный результат — инфляция в военные годы была более чем незначительной — был достигнут благодаря тому, что, принимая меры, руководствовались исключительно опытом, полученным в предыдущую военную кампанию, и не возлагали надежд на Федеральную резервную систему. В то поистине тяжелое время экономическая политика не могла основываться на надежде или мифических представлениях экономистов. Как человек, который в те годы отвечал за ограничение инфляции (Д.К. Гэлбрейт занимал пост заместителя руководителя и ведал вопросами регулирования ценовой политики в Управлении по регулированию цен, таким образом, Д.К. Гэлбрейт имел непосредственное отношение к мерам, направленным на противодействие резервная система была бесполезной. И, это действительно так.
Спустя несколько десятилетий после Второй Мировой Войны угроза специалистами Федеральная резервная система начала действовать — ее деятельность широко одобрялась, в ее отношении появлялись оптимистические прогнозы, но опять не было никакого результата. Мастерство председателя Гринспена и прочно укоренившаяся вера во все, что касается денег, настолько высоки, что «Фед», как трогательно именуют Федеральную резервную систему, будет получать кредиты, даже если — и когда — Экономика полностью восстановится. Факт остается фактом: в хорошие времена более высокие процентные ставки не способны снизить объемы производственных капиталовложений; повышение процентных ставок не оказывает существенного влияния; перспектива получения большей прибыли — вот что имеет или депрессии основным фактором, контролирующим объемы капиталовложений, является перспектива снижения прибыли.
При более низких процентных ставках ипотечные кредиты рефинансируются; общая сумма денег, выданных заемщикам, довольно невелика, и таким образом часть из них может быть сохранена. Общий экономический эффект отсутствует вообще либо весьма незначителен. Применяя меры, призванные сдержать инфляцию, Федеральная резервная система должна действовать с особой осторожностью — не должно создаваться мнения, что эти меры угрожают экономическому благополучию. Если — и когда — вновь наступает экономический спад, то основными определяющими силами, и это будет показано ниже, становятся уровень потребительских расходов и объем производственных капиталовложений, влияние Центробанка на которые минимально, поскольку коммерческие предприятия реагируют в первую очередь на снижение продаж, а ФРС в них не играет решающей роли. Это только в мире невинного обмана ФРС контролирует потребительские расходы населения и производственные расходы предпринимателей.
И, тем не менее, неплохо было бы иметь институт, деятельность которого не вызывала бы споров, который был бы политически нейтральным и. во главе которого, как в прежние времена, стоял бы компетентный, авторитетный, пользующийся доверием и не лишенный театрального таланта человек. До чего же удачные решения принимали бы тогда в почтенных кабинетах под бдительным оком портретов великих финансистов прошлого!
Именно так и должны решаться вопросы экономической политики, и тогда ни один важный показатель не будет оставлен без внимания. Вера в то, что любым столь же сложным, многообразным и, в силу своей природы, затрагивающим каждого лично вопросом, как деньги, можно управлять посредством согласованных и безболезненных мер, производимых славным и скромным зданием в столице США, принадлежит не реальному миру, а миру надежд и фантазий. И, в этом заключена суть наиболее невероятного и дорогого нашему сердцу бегства от реальности. Не можем мы отрицать и существования тех, кто наивно купается в лучах собственной славы, упивается чувством собственной профессиональной значимости и наслаждается достигнутым экономическим результатом, который на самом деле является всего лишь общепринятым обманом. Возможно, нам следует принять и простить им их неэффективность.
. Корпорации и общество во главе с институтом государственности: кто автократичнее?
Пожалуй, с одним положением из выше изложенного можно и согласиться — речь идет о той значительной роли, которую крупная сегодня корпорации прочно обосновались в том, что все еще продолжают называть государственным сектором, а их бывшие менеджеры оказывают огромное влияние на общественную жизнь. Менеджмент сегодня — это неотъемлемая и наиболее влиятельная часть современной крупной корпорации, акционеры здесь играют лишь формальную роль. только недавно мы обнаружили — и, для всех это стало неожиданностью и потрясением, — что главными целями менеджмента являются других была обрушена огромная волна критики и возмущения.
затем к ней добавилось и обсуждение корпоративных скандалов. Не упомянули лишь о той заманчивой возможности обогащения, которая была предоставлена менеджерам современных корпоративных предприятий, и это в мире, где самообогащение считается главным вознаграждением за экономические достижения. Крупные компании — особенно в сфере энергетики и массовых коммуникаций — стали основной темой новостей. Во всех случаях и ситуациях, итоги были одинаковыми — все контролировал менеджмент, право собственности не имело реального значения, — некоторые из аудиторов были весьма сговорчивыми. Биржевые опционы увеличивали богатство менеджеров и отчасти помогали скрыть реальный размер получаемых ими доходов. менее всего можно было ожидать, что свой вклад в эту столь неблаговидную и даже преступную деятельность внесут злоупотребления в сфере бухгалтерского учета. именно бухучет обеспечил прикрытие изощренной практике, которая затем превратилась в откровенное воровство. Люди с пытливым складом ума долгое время рассматривали бухгалтерский учет, как высокопрофессиональную и честную сферу деятельности. За время служения экономической науке — в качестве преподавателя, автора научных публикаций или госслужащего, а также в силу некоторого личного интереса — Д.К. Гэлбрейт прочел десятки, а может быть и сотни финансовых отчетов корпораций. И, то, что некоторые из них были лишь ширмой для негласного воровства, даже не приходило ему в голову.
В результате корпоративных скандалов, и особенно вследствие их общественной огласки, были приняты некоторые правила и требования, призванные обеспечить добросовестность бухгалтерской отчетности, противодействовать влиянию менеджмента и уменьшить размеры корпоративного мошенничества. Основное внимание сосредоточили на чрезмерно сговорчивых государственных деятелях, в том числе и на лицах из Комиссии по ценным бумагам и биржам. То, что качество представленного законодательного регулирования стало вызывать большие сомнения, явилось вполне закономерным результатом. Не осталось сомнений и в том, что влияние корпораций распространилось и на регулирующие органы. теперь, когда общество сформировало отрицательное отношение к корпорациям, защищать их независимое, честное, высокопрофессиональное управление — а в мире, где господствуют корпорации, этого чрезвычайно сложно достичь.
Мы должны это признать и должны этому противостоять — эффективному управлению нет альтернативы. Поведение менеджмента в лучшую сторону может изменить также, и в результате ожидания реальной и весьма неприятной возможности быть заключенным в тюрьму. И, еще более важно то, что добропорядочное корпоративное чего нельзя сказать о незаконном присвоении денег менеджментом. Это утверждение следует воспринимать не просто, как красивые слова или угрозу, а как реальность. Одного внимания со стороны надзорных органов, директоров и акционеров недостаточно. Меры и средства защиты должны обрести силу закона. дальше.
Главной целью должно являться полное и безоговорочное признание обществом и государственной властью того факта, что нежелательного поведения. Именно поэтому деятельность предприятий, пользующихся хорошей репутацией, должна строго контролироваться, а размер вознаграждения, которое определяют для себя менеджеры, должен стать тем вопросом, которому общество будет уделять особое внимание. Это в интересах, как общества, так и корпоративного мира. Еще раз повторю, что жизни. Без нее не обойтись! Однако ее деятельность должна соответствовать общепринятым стандартам и находиться в рамках установленных обществом ограничений.
безусловно, корпорациям необходимо предоставить свободу в выборе экономической деятель, которая будет приносить ей прибыль, но вместе с тем эта свобода не может служить средством, как законного, так и незаконного присвоения дохода и обогащения. бесспорно, корпоративный менеджмент должен быть наделен полномочиями для того, чтобы управлять деятельностью Корпорации, но не для того, чтобы воровать с невинным выражением лица. В этом заключается одна из наиболее сложных и, учитывая, какую проблем, требующих решения. Общество, в котором правит бал Экономика корпоративных злоключений и преступлений, не способно приносить пользу, и в конечном итоге оно прекратит свое существование.
. Кто определяет вектора целей внешней и военной политики государства?
Самый спорный случай противоречия между истиной и реальностью следует из рассмотренного ранее мифа о двух секторах. Когда госсектор наступает, а его социальная и экономическая поддержка растет, это сразу заметно. Этому в основном и противостоят корпорации. Традиционное корпоративное мнение сводится к тому, что государство постоянно угрожает частному бизнесу, и самые активные выразители этого мнения клеймят государство за социалистический подход. однако растущее проникновение частных корпораций в государственный сектор — за счет их влияния или их деятельности — обсуждается куда меньше или не обсуждается вообще. Что весьма характерно для нашего времени.
Поскольку корпоративные круги стремятся упрочить свое могущество в том, что когда-то было государственным сектором, то и сам госсектор, что вполне предсказуемо, служит корпоративным интересам. Такова цель корпораций. Подобная ситуация наиболее значительна и наиболее заметна, когда мы наблюдаем, как номинально частные компании проникают в оборонное ведомство — Пентагон. именно они в первую очередь влияют на военный бюджет, а, следовательно, оказывают немалое воздействие на внешнюю политику, военные обязательства и, в конечном счете, на военные действия. То есть, на войну. И, хотя это влияние денег и их власть традиционны, и вполне ожидаемы, полный размах такого воздействия скрыт за завесой практически повсеместно принятых формулировок. Две предыдущие мировые войны предполагали, что решающее значение для внешней политики имеют военные цели.
Военные союзники были необходимы — по этой и многим другим причинам войны, как сказано ранее, Д.К. Гэлбрейт отвечал за важнейший экономический вопрос, а именно за контроль над всеми ценами, а на начальном этапе также и за их рационирование. Необходимость действовать в отраслях, связанных с войной — в производстве стали, меди, резины, продовольствия и других сельхозпродуктов, в особенности в производстве ткани, — заставила Д.К. Гэлбрейта тесно соприкоснуться с военными нуждами. Приходилось заниматься и вопросами расквартирования войск. В конце войны Д.К. Гэлбрейт занимал пост руководителя группы, которая готовила сводки по стратегическим объектам ударов ВВС США — или USSBS, — как ее называли.
В его подчинении находился большой штат профессиональных экономистов, которые оценивали эффективность бомбардировок промышленных объектов и военной инфраструктуры Германии, а затем, хоть и не столь всесторонне, — японии. Что касается Германии, то здесь стратегические бомбардировки промышленных объектов, транспортной инфраструктуры и городов особых результатов не принесли. Они никоим образом не приблизили окончания войны. Авианалеты на заводы, которые производили такие, казалось бы, важные компоненты, как шарикоподшипники, и, со временем, удары по авиазаводам оказались практически бесполезными.
После крупномасштабных бомбардировок в начале 1944 года заводы были созданы заново в других местах, ими стали лучше управлять, и в результате производство истребителей в Германии выросло. Летящая с небес на города смерть не оказала сколько-нибудь значительного воздействия ни на военное Производство, ни на военные действия. Однако союзники, и — стоит ли говорить! — в особенности авиационное командование, не были согласны с результатами исследований — и это несмотря на то, что они представляли собой анализ, проведенный самыми талантливыми и авторитетными учеными США и великобритании, а их результаты подтверждались безукоризненной немецкой статистикой и, представителями немецкой промышленности, в том числе и знаменитым руководителем военной промышленности Германии Альфредом Шпеером.
Все сделанные командой Д.К. Гэлбрейта выводы были отброшены — таким, как уже говорилось, был ответ авиационного командования и его сторонников среди гражданских ученых. Последние, даже попытались воспрепятствовать назначению Д.К. Гэлбрейта на кафедру в Гарварде и целый год в этом преуспевали. Но, и это еще не все. До иракской кампании величайшим военным разочарованием Америки была война во Вьетнаме. Еще в начале 60-х годов, когда Д.К. Гэлбрейта командировали во Вьетнам с задачей собрать информацию, он получил полное представление о главенстве военного фактора во внешней политике, о главенстве, которое в настоящий момент стремится полностью заменить так называемую гражданскую власть. И, в Индии, где он работал послом, и в Вашингтоне, где он имел доступ к президенту Кеннеди, и в Сайгоне Д.К. Гэлбрейт выражал резко отрицательное отношение к войне во Вьетнаме.
позже он поддержал антивоенную кампанию сенатора Юджина Маккарти и принимал в ней участие. О том, что Маккарти намерен выдвигать свою кандидатуру от Демократической партии на президентских выборах 1968 года, впервые было объявлено именно в доме Д.К. Гэлбрейта в Кембридже. В том же 1968 году Д.К. Гэлбрейт был организатором мероприятий в поддержку кандидатуры Маккарти на хаотичном съезде Демократической партии в Чикаго, и, хоть это и не имело результата, Д.К. Гэлбрейт поддержал его выдвижение. И, в течение всего этого времени вашингтонский военный истеблишмент поддерживал войну во Вьетнаме. Так, по крайней мере, предполагалось. С точки зрения профессиональной целесообразности армейские структуры вкупе с военной промышленностью должны были поддержать боевые действия. Повторяю, это принималось как должное. И, здесь мы снова имеем дело с иллюзорным различием между частным и государственным секторами. Корпоративный интерес к крупным контрактам очевиден. Вот он — военно-промышленный комплекс Дуайта Эйзенхауэра. Мы опять не хотим жить в реальности, которая существует, сколько бы мы ее ни отрицали. Так давайте лучше ее примем.
потребитель корпоративный бизнес финансы
Список используемых источников
1. Д.К. Гэлбрейт, «Экономика невинного обмана: правда нашего времени», Москва: Европа, 2009
. Д.К. Гэлбрейт, «Экономические теории и цели общества», Москва: прогресс, 1976
. Д.К. Гэлбрейт, «Великий крах 1929 года», Минск: Попурри, 2009
. Т.Б. Веблен, «Теория праздного класса», Москва: «прогресс», 1984
5. Д.М. Кейнс, «Общая теория занятости, процента и денег», Москва: «Эксмо
