Учебная работа. К вопросу об определении оснований для самообороны в международном праве
К вопросу об определении оснований для самообороны в международном праве
К вопросу ОБ ОПРЕДЕЛЕНИИ ОСНОВАНИЙ ДЛЯ САМООБОРОНЫ В МЕЖДУНАРОДНОМ ПРАВЕ
самооборона превентивный вооруженный нападение
В главе VII Устава ООН [24] закреплена исключительная компетенция Совета безопасности ООН относительно санкционирования применения силы для поддержания международного мира и безопасности и лишь в качестве исключения в статье 51 предусмотрено право государства на индивидуальную или коллективную самооборону. однако на практике централизованный механизм использовался редко. При применении силы за пределами собственной территории государства практически всегда ссылаются на статью 51 Устава ООН. частые ссылки на самооборону как на обстоятельство, допускающее применение силы в международных отношениях, обусловлены тем, что отдельные государства позволяют себе широко толковать данное право, особенно в части оснований его возникновения. В то же время, как верно указал С.В. Черниченко, «размывание» понятий вооруженного нападения и самообороны очень легко может вылиться в легализацию произвола сильных держав и практически в отрицание принципа неприменения силы» [25, с. 469]. По этой причине в решении проблемы обеспечения международного мира и безопасности вопрос определения оснований для самообороны является одним из основных.
Проблемы самообороны анализировались в трудах таких зарубежных исследователей, как Р. Аго [27], C.А. Александров [28], Д. Бовет [30], Я. Броунли [31], Ф. Джессоп [34], Й. Динштайн [32], Х. Кельзен [35], Ш. Мерфи [39], М.О Коннел [40], Л. Хенкин [33]. К данной проблематике обращались видные советские и российские ученые: Е.Т. Загайнов [10], Э.И. Скакунов [21], Л.А. Скотников [22], С.В. Черниченко [25], Г.В. Шармазанашвили [26]. среди белорусских ученых вопросы самообороны исследовали Е.Ф. Довгань [8] и Л.В. Павлова [14]. Данная тема не раз становилась предметом обсуждения в международных организациях [1, с. 68-73; 47, с. 58]. Наиболее дискуссионными в этой области являются проблемы определения пределов правомерной самообороны, правомерности «гуманитарных интервенций», самообороны в ответ на действия террористов и др. Настоящая статья посвящена вопросу, который вызывает наибольшие споры как среди отечественных, так и среди зарубежных исследователей: можно ли в соответствии с действующим международным правом применить силу в порядке самообороны до того, как произойдет вооруженное нападение на Постановка проблемы
Начиная с глубокой древности отношения между государствами решались с позиции силы. один из основателей науки о международном праве голландский ученый-правовед Г. Гроций в 1625 году в своем трактате «О праве войны и мира» писал: «законы и обычаи всех народов, как об этом в достаточной мере свидетельствует история, отнюдь не осуждают войны» [4, с. 44]. Международное Право вплоть до ХХ века рассматривало войну «как наивысшее проявление независимости государства, утверждение его суверенитета» [7, с. 32]. следовательно, в соответствии с правом на войну (jus ad bellum) любое государство — сторона в конфликте могло отказаться от мирного его урегулирования и решить спор вооруженным путем.
Ситуация существенно изменилась после первой мировой войны, когда государства осознали необходимость поставить применение силы вне закона. В частности, в 1924 году Лига Наций приняла протокол о мирном разрешении споров, в котором агрессивная война объявлялась международным преступлением [42]. 27 августа 1928 года в Париже был подписан Договор об отказе от войны в качестве орудия национальной политики (пакт Келлога — Бриана), в соответствии с которым государства осуждали обращение к войне для урегулирования международных споров и отказывались от таковой в своих отношениях в качестве орудия национальной политики [9]. Однако ограничения, предусмотренные данными документами, носили узкий характер.
Впервые принцип неприменения силы и угрозы силой в международных отношениях был закреплен в пункте 4 статьи 2 Устава ООН. В соответствии с данным принципом запрещается не только агрессивная война, но и другие формы применения силы, несовместимые с целями ООН. В то же время статьей 51 Устава ООН предусмотрено, что его положения «ни в коей мере не затрагивают неотъемлемого права на индивидуальную или коллективную самооборону, если произойдет вооруженное нападение на Члена Организации, до тех пор, пока Совет безопасности не примет мер, необходимых для поддержания международного мира и безопасности».
Однако в реальности самооборона из исключения, которое должно было применяться крайне редко, превратилась в правило. Военная операция Израиля в секторе Газа, конфликт между Россией и Грузией вокруг ситуации в Южной Осетии являются последними примерами применения силы, которые оправдывались реализацией государствами права на самооборону. Более того, как справедливо подчеркивает Б.Р. Тузмухамедов, «все больше влиятельных государств претендуют на то, чтобы применять силу не только в ответ на случившееся вооруженное нападение, но и для предупреждения нападения, которое им кажется неизбежным, а то и для ликвидации условий, при которых такая угроза могла бы материализоваться» [23, с. 91]. Уже сегодня широкое распространение получила практика проведения отдельными государствами упреждающих военных операций на территории иностранных государств. Примерами таких акций являются военные операции США и НАТО в Ираке и Афганистане, а также авиационные и ракетные удары США по Ливии и Судану [3, с. 14]. Эта противоречивая практика стала причиной появления многообразных подходов к решению вопроса о том, что является основанием для осуществления государствами своего неотъемлемого права на самооборону.
Основания для самообороны: узкое и широкое толкование
Из всего многообразия концепций об основаниях для самообороны можно выделить два основных направления. Первое направление предполагает их узкое толкование, согласно которому самооборона допускается только в ответ на вооруженное нападение. Во втором случае основания для самообороны рассматриваются шире и вооруженным нападением не ограничиваются.
Сторонники узкого толкования оснований для самообороны (например, Р. Аго [27], Я. Броунли [31], Й. Динштайн [32], Х. Кельзен [35], Э.И. Скакунов [21], Л.А. Скотников [22], С.В. Черниченко [25]) апеллируют к содержанию статьи 51 Устава ООН, в которой в качестве основания для самообороны упомянуто только вооруженное нападение. При этом они отличают вооруженное нападение от других форм незаконного применения силы. Так, в 1950 году Г. Кельзен утверждал, что статья 51 Устава ООН относится непосредственно к вооруженному нападению и право на самооборону не может быть реализовано в случае какого-либо другого нарушения прав и законных интересов членов Организации Объединенных Наций [35, с. 269]. В 1958 году Я. Броунли высказал такую точку зрения, что ограничение оснований для реализации права на самооборону вооруженным нападением не имело бы никакого смысла, если бы устав ООН допускал широкое толкование этого термина [31, с. 162]. Анализируя историю разработки Устава ООН, Л. Хенкин в 1979 году пришел к выводу, что его разработчики преднамеренно ограничили Право на самооборону единственно возможным основанием — вооруженным нападением [33, с. 141]. С.В.Черниченко отмечал, что «хотя в настоящее время запрещено не только применение силы, но и угроза ее применения, … статья 51 Устава недвусмысленно говорит о том, что прибегать к индивидуальной или коллективной самообороне можно только в случае вооруженного нападения, но никак не угрозы такого нападения» [25, с. 466].
Сторонники широкого толкования оснований для самообороны (например, Д. Бовет [30], М.О Коннел [40], С. Швебель [37]) обращают внимание на содержащиеся в тексте статьи 51 Устава ООН слова «ни в коей мере не затрагивает неотъемлемого права на индивидуальную или коллективную самооборону». Они утверждают, что Устав ООН закрепил существовавшие ранее нормы международного обычного права, позволяющего применять силу в порядке самообороны и при отсутствии вооруженного нападения. Международно-правовая доктрина допустимого применения силы в порядке самообороны при отсутствии вооруженного нападения была создана на основе прецедента, который произошел в 1837 году на Ниагаре, разделявшей независимые Соединенные Штаты Америки и британскую Канаду. Английское судно на территории США атаковало шхуну «Каролина», которая плавала под флагом США с американскими гражданами на борту. Свое поведение английская сторона оправдывала неотъемлемым правом на самооборону, так как шхуна оказывала помощь сторонникам канадской независимости. Тогда государственный секретарь США Д. Уэбстер и предложил критерии самообороны, необходимость в которой должна быть «сиюминутной, подавляющей, не оставляющей ни возможности выбора средств, ни времени на размышление» [44, с. 104]. На основании этого прецедента сторонники широкого толкования оснований для самообороны делают вывод о том, что Право на самооборону всегда носило упреждающий характер («anticipatory self-defense») и для его реализации не обязательно дожидаться начала вооруженного нападения («actual armed attack»), и допускают применение силы в случае неминуемой угрозы такого нападения («imminent threat of armed attack») [30, с. 188-189].
Следует отметить, что отдельные авторы (М. Рейзман [43] и А. Софаер [45]) идут дальше и допускают применение силы в порядке превентивной самообороны («preemptive self-defense») для подавления потенциальных угроз, которые не носят неминуемого характера, но все же являются реальными. Доктрина превентивной самообороны получила закрепление в Стратегии национальной безопасности США 2002 года [46]. Согласно данной доктрине при высокой вероятности нападения в будущем с возможностью нанесения большого вреда и при отсутствии других средств для разрешения ситуации однако данная точка зрения не получила большой поддержки даже среди сторонников широкого толкования оснований для самообороны [40].
Противники широкого толкования оснований для самообороны ставят под сомнение утверждение о том, что международное право допускает упреждающую и тем более превентивную самооборону. В частности, анализируя нормы международного права до и после принятия Устава ООН, Р.Аго заявил, что отдельная интерпретация статьи 51 Устава ООН или ее анализ на основе экспертизы норм этой статьи и соответствующих норм общего международного права либо исследование одного только обычного международного права не позволяют прийти к выводу, что самооборона при отсутствии вооруженного нападения правомерна [27, с. 66]. Аналогичного мнения придерживаются Я. Броунли [31, с. 275-278] и Й. Динштайн [32, с. 165-173]. При этом Л.А. Скотников дополняет, что независимо от содержания норм общего международного права «в свете положения о преимущественной силе Устава ООН, содержащегося в статье 103, он превалирует над любыми другими соглашениями членов ООН и, следовательно, над любыми не соответствующими ему положениями обычного права» [22, с. 5].
Таким образом, для решения поставленной проблемы необходимо определить, является ли вооруженное нападение единственным основанием для правомерной самообороны.
Статья 51 Устава ООН
В соответствии с пунктом 1 статьи 31 Венской конвенции о праве международных договоров от 23 мая 1969 года [2] договор должен толковаться добросовестно в соответствии с обычным значением, которое следует придавать терминам договора в контексте, а также в свете объекта и целей договора. В связи с этим слова «неотъемлемое Право на индивидуальную или коллективную самооборону» не должны рассматриваться отдельно от контекста статьи 51 Устава ООН. В соответствии с контекстом под «неотъемлемым правом» должно пониматься именно право на самооборону в ответ на вооруженное нападение. следовательно, если статья 51 и закрепляла ранее существовавшее правило, то оно, видимо, предполагало применение силы в порядке самообороны только в ответ на вооруженное нападение. Такое толкование не противоречит также целям Устава ООН, так как ограничивает случаи применения силы и тем самым способствует обеспечению международного мира и безопасности.
Д.Бовет, сторонник широкого толкования оснований для самообороны, апеллирует к пункту 4 статьи 2 Устава ООН, который, по его мнению, не затрагивает существовавшие до принятия Устава ООН нормы обычного международного права о самообороне [30, с. 188-189]. Исходя из этого, он допускает «параллельное» наряду с Уставом ООН существование обычного международного права, которое не ограничивает основания для самообороны вооруженным нападением. Аналогичную точку зрения высказал и судья Международного суда ООН С.Швебель в своем особом мнении по делу о военных и полувоенных действиях в Никарагуа и против нее [37, с. 347-348]. однако это представляется маловероятным, так как в противном случае на существование таких норм было бы прямо указано в Уставе ООН. Как справедливо отмечает Й.Динштайн, закрепление в Уставе ООН самого очевидного случая применения силы в порядке самообороны лишено всякого смысла, если при этом не урегулирован довольно сложный вопрос об упреждающей самообороне [32, с. 174-175].
Так или иначе, необходимо отметить, что пунктом 3 статьи 31 Венской конвенции 1969 года допускается помимо контекста договора обращаться к любым последующим соглашениям между государствами относительно толкования или применения его положений. Ряд основополагающих документов ООН, принятых после вступления в силу Устава ООН, указывает на то, что исключения из принципа неприменения силы, закрепленного в пункте 4 статьи 2 Устава ООН, могут быть предусмотрены только им самим. Например, в Декларации от 24 октября 1970 года о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН [5], в Определении агрессии 1974 года [11], в Декларации ООН об усилении эффективности принципа отказа от угрозы силой или ее применения в международных отношениях 1987 года [6] подчеркивается, что данные документы не должны «толковаться как расширяющие или сужающие каким-либо образом сферу действия Устава ООН, включая его положения, которые касаются случаев, когда применение силы является законным». При этом данные документы не упоминают о других источниках международного права. Это, по нашему мнению, во многом свидетельствует о том, что правомерные формы применения государством силы, в том числе и право на индивидуальную или коллективную самооборону, закреплены исключительно в Уставе ООН. В данном случае нормы обычного международного права могут только дополнять положения статьи 51. В качестве подтверждения этого тезиса можно сослаться на решение международного суда ООН по делу о военных и полувоенных действиях в Никарагуа и против нее. В этом деле международный суд ООН подтвердил, что «устав ООН выразил принципы, уже существовавшие в обычном международном праве, и это право в последующие четыре десятилетия развивалось под его влиянием» [38, с. 86].
В 1998 году США нанесли серию ударов по объектам в Афганистане и Судане. причиной конфликта послужили взрывы бомб у посольств США в Найроби и Дар-Эс-Саламе. В письме постоянного Представителя США при ООН Б.Ричардсона в адрес Совета Безопасности ООН указывалось, что в соответствии со статьей 51 США осуществили свое Право на самооборону «в ответ на серию вооруженных нападений на посольства и граждан Соединенных Штатов» [16]. В качестве дополнительного аргумента подчеркивалась необходимость предотвращения будущих атак. аналогичная ситуация имела место и при вторжении войск НАТО в Афганистан в 2001 году после событий 11 сентября [17]. В указанных случаях со стороны Совета Безопасности или Генеральной Ассамблеи ООН осуждения применения силы не последовало. Однако это не может каким-либо образом свидетельствовать о признании государствами права на упреждающую самооборону, так как в качестве главного аргумента в пользу самообороны все же рассматривалось вооруженное нападение, которое могло повториться. Показательной в этом отношении является ситуация с вторжением американских войск в Ирак. несмотря на громкие заявления об угрозе со стороны Ирака в связи с наличием у него оружия массового уничтожения, в качестве оправдания применению силы в Совете безопасности ООН США не использовали аргументы самообороны даже в качестве дополнительного обоснования [12, с. 30]. Сказанное выше свидетельствует о том, что мировое сообщество не поддерживает применение силы в порядке самообороны при отсутствии вооруженного нападения.
международный суд ООН неоднократно обращался к вопросу о самообороне при рассмотрении споров между государствами. В качестве примеров можно привести дела о военных и полувоенных действиях в Никарагуа и против нее [38], нефтяных платформах [41], вооруженных действиях на территории Конго [29], а также консультативное заключение относительно правовых последствий строительства стены на оккупированной палестинской территории [36]. В данном случае Международный суд ООН в качестве основания для самообороны всегда рассматривал вооруженное нападение. Иное дело, что вопрос об упреждающей или превентивной самообороне перед международным судом ООН никогда и не ставился. однако данное обстоятельство свидетельствует скорее в пользу узкого толкования оснований для самообороны, так как государства не рассматривают упреждающую или превентивную самооборону как весомый аргумент в пользу применения силы.
Таким образом, по нашему мнению, независимо от того, допускало ли международное Право до конференции в Сан-Франциско упреждающую или превентивную самооборону, Устав ООН достаточно четко установил (и последующая практика его применения это подтвердила), что единственным основанием для реализации государствами права на самооборону является вооруженное нападение.
Вооруженное нападение
Как аргумент в пользу применения силы в порядке упреждающей или превентивной самообороны сторонники широкого подхода приводят тезис о том, что опасно ждать, пока государство-агрессор нанесет первый удар, особенно в той ситуации, когда Совет безопасности ООН не в состоянии предотвратить нападение [30, с. 191-192]. Тем более опасен удар с применением оружия массового уничтожения, который может стать для государства фатальным.
В связи с этим следует заметить, что легализация упреждающей или превентивной самообороны не только не решит всех проблем, но и создаст новые угрозы. Во-первых, это поставит членов международного сообщества в неравное положение — более развитые в военном отношении государства будут иметь преимущество. Во-вторых, будет создана основа для злоупотреблений. При этом критерии, устанавливающие пределы самообороны (такие, как необходимость и соразмерность), не смогут в полной мере воспрепятствовать таким злоупотреблениям. В связи с отсутствием в международном праве должного механизма реализации ответственности призвать государство к ответу за несоблюдение указанных критериев при применении силы будет намного сложнее, чем просто за незаконное применение силы. В таком случае фактором, сдерживающим государство от вооруженного нападения, была бы лишь вероятность осуждения со стороны международного сообщества, а возможность применения санкций в соответствии с Уставом ООН за нарушение запрета на применение силы сводилась бы на нет. В-третьих, вероятность стать жертвой «упреждающего» нападения может подтолкнуть государства к наращиванию собственного военного потенциала, что приведет к гонке вооружений, а это в свою очередь может вылиться в крупномасштабный вооруженный конфликт, последствия которого будут фатальными не только для его участников, но и для всего мирового сообщества.
Это подчеркивает и Группа высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам, сформированная под эгидой ООН. В частности, в докладе «более безопасный мир: наша общая ответственность» ею не поддержаны ни переработка статьи 51 Устава ООН, ни придание ей нового толкования: «в мире, где существует ощущение наличия множества возможных угроз, риск, которому могут подвергнуться глобальный порядок и предусматривающая отказ от интервенции норма, на которой этот порядок по-прежнему зиждется, попросту слишком велик, чтобы признать законность односторонних превентивных действий, отличных от коллективно одобренных. Позволить кому-либо одному предпринять такие действия — значит, позволить это делать всем» [1, с. 69]. В связи с этим отказ от ограничения оснований для самообороны вооруженным нападением представляется неоправданным.
В то же время статья 51 Устава ООН вполне отвечает требованиям в части предотвращения современных угроз и вызовов. Закрепленная в ней формулировка «если произойдет вооруженное нападение» (в английском варианте «if an armed attack occurs») ни в коей мере не обязывает государства, ставшие жертвой такого нападения, дожидаться, пока оно понесет какие-либо потери. Данному моменту времени всегда предшествуют действия, которые можно охарактеризовать, как атаку или наступление, которые при определенных условиях также могут рассматриваться как вооруженное нападение и служить правомерным основанием для реализации государством права на самооборону. В пользу такого толкования статьи 51 Устава ООН выступают также Я. Броунли [31, с. 366-368], Й. Динштайн [32, с. 171-172] и Л.А. Скотников [22].
В качестве примера можно рассмотреть атаку японских войск на Перл Харбор в 1941 году. Как справедливо отметил Й.Динштайн, если бы вооруженные силы США перехватили японские войска на пути к американским территориальным водам до того, как хотя бы один японский корабль появился в районе Гавайских островов, это рассматривалось бы исключительно как самооборона в ответ на вооруженное нападение [32, с. 172]. Аналогично, если радиолокационные системы государства зафиксировали пуск баллистической ракеты в направлении его территории, то вполне правомерным будет ее перехват до того, как она пересечет границу [28, с. 165].
При этом следует четко разграничивать угрозу нападения, которая еще не материализовалась, и начальную стадию вооруженного нападения. В отличие от угрозы вооруженное нападение имеет необратимый характер и следствием его является неминуемый вооруженный конфликт. Указывать на начавшееся вооруженное нападение могут, например, приказ уполномоченных лиц государства-агрессора начать наступление либо свидетельство о наличии такого приказа: например, пересечение границы, пуск ракет, окружение группы войск, правомерно расположенных за пределами территории государства, и т.д.
Однако нельзя расценивать в качестве вооруженного нападения мобилизацию вооруженных сил, так как атака может и не начаться. В такой ситуации для разрешения сложившихся противоречий необходимо обращаться к мирным средствам урегулирования споров. Как справедливо отметил Ф.Джессоп, «информация о военных приготовлениях соседнего государства является основанием для обращения в Совет Безопасности ООН, но не оправдывает применение упреждающих мер государством, которое считает, что ему угрожают» [34, с. 166]. Так, конфликту между Россией и Грузией 2008 года предшествовало значительное скопление грузинских войск на границе с Южной Осетией, о чем было известно российской стороне. Несмотря на серьезную угрозу нападения на базы российских миротворцев, расположенных на территории Южной Осетии, Россия справедливо не атаковала первой, так как это бы непременно вызвало осуждение со стороны международного сообщества, а обратилась за поддержкой в Совет Безопасности ООН [15]. Демонстрация силы одним государством (как в ситуации с учебными пусками ракет и испытаниями ядерного оружия Северной Кореей [18]) также не дает оснований другим государствам для одностороннего применения силы. Санкционирование применения силы в такой ситуации в соответствии с главой VII Устава ООН относится к исключительной компетенции Совета безопасности ООН. Если же угроза материализуется в форме вооруженного нападения, следовательно, не обязательно дожидаться каких-либо ощутимых потерь, чтобы право на самооборону могло быть реализовано. Если речь идет о фактическом нападении (пусть в самой начальной стадии) и об этом есть убедительные свидетельства, государство-жертва в рамках статьи 51 Устава ООН вправе применить силу.
Со сторонниками широкого толкования оснований самообороны можно согласиться в следующем. Современная система коллективной безопасности не справляется с поставленной задачей. Она недостаточно гибкая, не соответствует новым потребностям государств в сфере безопасности, не может эффективно отвечать на угрозы международного терроризма и должным образом обеспечить защиту интересов всех членов международного сообщества. Однако выход из сложившейся ситуации видится не в отказе от запрета на применение силы, который может только усугубить ситуацию, а в усилении влияния и эффективности Совета безопасности ООН, а также региональных международных организаций в этой сфере.
Таким образом, мы не видим достаточных оснований для одностороннего использования силы в ответ на угрозу нападения. В таком случае принятие мер военного характера возможно только с санкции Совета Безопасности на основании главы VII Устава ООН. Применение же силы в порядке самообороны без санкции Совета безопасности допускается лишь как ответ на вооруженное нападение. При этом меры самообороны могут быть предприняты в самой начальной стадии вооруженного нападения — до того, как оно приведет к необратимым последствиям.
ЛИТЕРАТУРА
1. более безопасный мир: наша общая ответственность / Докл. Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам Генеральному Секретарю ООН: Док. ООН A/59/565 + Corr.1. — Нью-Йорк: ООН, 2004. — 121 с.
. Венская конвенция о праве международных договоров, 23 мая 1969 г. // Действующее международное Право: в 2 т. / сост.: Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. — М.: Междунар. отношения. Юрайт, 2007. — Т. 1. — С. 190-216.
. Гацко, М.Ф. К вопросу о правовых основаниях использования Вооруженных сил России в операции по принуждению Грузии к миру / М.Ф. Гацко // Соврем. Право. — 2008. — № 11. — С. 11-15.
. Гроций, Г. О праве войны и мира (3 книги, в которых объясняются естественное право и право народов, а также принципы публичного права) / под общ. ред. С.Б. Крылова — М.: Гос. изд-во юрид. лит., 1957. — 868 с.
. Декларация о принципах международного права, касающихся дружественных отношений и сотрудничества между государствами в соответствии с Уставом ООН, 24 окт. 1970 г.: Док. ООН A/RES/2625(XXV) // Действующее международное Право: в 2 т. / сост.: Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. — М.: Междунар. отношения. Юрайт, 2007. — Т. 1. — С. 36-43.
. Декларация об усилении эффективности принципа отказа от угрозы силой или ее применения в международных отношениях, 18 нояб. 1987 г.: Док. ООН A/RES/42/22 // Официал. отчеты Генеральной Ассамблеи, сорок вторая сессия. — Нью-Йорк: ООН, 1987. — С. 402-405.
. Довгань, Е.Ф. Принцип невмешательства во внутренние дела государств и его трактовка в современном международном праве: дис. … канд. юрид. наук: 12.00.10 / Е.Ф. Довгань. — Минск, 2005. — 122 л.
. договор об отказе от войны в качестве орудия национальной политики, 27 авг. 1928 г. // Действующее международное Право: в 2 т. / сост.: Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. — М.: Междунар. отношения. Юрайт, 2007. — Т. 1. — С. 569-570.
. Загайнов, Е.Т. Упреждающая самооборона в западной доктрине международного права / Е.Т. Загайнов // Моск. журн. междунар. права. — 2006. — № 2. — С. 29-45.
. Определение агрессии, 14 дек. 1974 г.: Док. ООН A/RES/3314(XXIX) // Действующее международное Право: в 2 т. / сост.: Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. — М.: Междунар. отношения. Юрайт, 2007. — Т. 1. — С. 570-573.
. Официальный отчет Совета безопасности ООН, пятьдесят восьмой год: 4726-е заседание: Док. ООН S/PV.4726 (Resumption 1). — Нью-Йорк: ООН, 2003. — 44 с.
. Официальный отчет Совета Безопасности ООН, тридцать шестой год: 2280-е заседание: Док. ООН S/PV.2280(OR). — Нью-Йорк: ООН, 1988. — 25 с.
. Павлова, Л.В. Правомерность применения статьи 51 Устава ООН (права на самооборону) против актов международного терроризма / Л.В. Павлова // Рос. ежегодник междунар. права, 2003. Спец. выпуск. — СПб.: россия-Нева, 2003. — С. 260-269.
. Письмо Постоянного представителя российской Федерации при Организации Объединенных Наций от 7 авг. 2008 г. на имя Председателя Совета Безопасности: Док. ООН S/2008/533. — Нью-Йорк: ООН, 2008. — 1 с.
. Письмо постоянного представителя Соединенных Штатов Америки при Организации Объединенных Наций от 20 авг. 1998 г. на имя Председателя Совета Безопасности: Док. ООН S/1998/780. — Нью-Йорк: ООН, 1998. — 2 с.
. Письмо постоянного представителя Соединенных Штатов Америки при Организации Объединенных Наций от 7 окт. 2001 г. на имя Председателя Совета Безопасности: Док. ООН S/2001/946. — Нью-Йорк: ООН, 2001. — 2 с.
. предварительный отчет Совета Безопасности ООН, шестьдесят четвертый год: 6141-е заседание: Док. ООН S/PV.6141. — Нью-Йорк: ООН, 2009. — 13 с.
. Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 41/38, 20 нояб. 1986 г.: Док. ООН A/RES/41/38 // Официал. отчеты Генеральной Ассамблеи, сорок первая сессия. — Нью-Йорк: ООН, 1986. — С. 39-40.
. Резолюция Совета безопасности ООН 487 (1981), 19 июня 1981 г.: Док. ООН S/RES/487 (1981) // Резолюции и решения Совета Безоп. ООН, 1981. — Нью-Йорк: ООН, 1982. — С. 11-12.
. Скакунов, Э.И. Самооборона в международном праве / Э.И. Скакунов. — М.: Междунар. отношения, 1973. — 176 с.
. Скотников, Л.А. Право на самооборону и новые императивы безопасности / Л.А. Скотников // Междунар. жизнь. — 2004. — № 9. — C. 3-15.
. Тузмухамедов, Б.Р. Право и сила / Б.Р. Тузмухамедов // Междунар. жизнь. — 2009. — № 1. — С. 78-91.
. Устав Организации Объединенных Наций // Действующее международное Право: в 2 т. / сост.: Ю.М. Колосов, Э.С. Кривчикова. — М.: Междунар. отношения. Юрайт, 2007. — Т. 1. — С. 11-35.
. Черниченко, С.В. Теория международного права: в 2 т. / С.В. Черниченко. — М.: НИМП, 1999. — Т. 2.: старые и новые теоретические проблемы. — 526 с.
. Шармазанашвили, Г.В. Самооборона в международном праве: учеб. пособие / Г.В. Шармазанашвили. — М.: Ун-т Дружбы народов им. П. Лумумбы, Каф. междунар. права, 1973. — 112 с.
. Ago, R. Addendum to the eighth report on State responsibility: The internationally wrongful act of the State, source of international responsibility (part 1) (concluded) / R. Ago // Yearbook of the International Law Commission: 1980. — New York: UN, 1982. — Vol. 2, part 1: Documents of the thirty-second session (excluding the report of the Commission to the General Assembly). — P. 13-71.
. Armed Activities on the Territory of the Congo (Dem. Rep. Congo v. Uganda). Judgment of 19 December 2005 // International Court of Justice Reports. — The Hague: International Court of Justice, 2005. — P. 168-382.
. Bowett, D.W. Self-defence in international law / D.W. Bowett. — Manhester: Manhester University Press, 1958. — 294 p.
. Brownlie, I. International law and the use of force by states / I. Brownlie. — Oxford: Clarendon Press, 1963. — 532 p.
. Dinstein, Y. War, aggression and self-defence / Y. Dinstein. — Cambridge: Grotius Publications, 1994. — 300 p.
. Henkin, L. How nations behave: Law and Foreign Policy / L. Henkin. — 2-d ed. — New York: Columbia University Press, 1979. — 400 p.
. Jessup, P.A Modern Law of Nations / P. Jessup. — Hamden: Archm Broks, 1968. — 236 p.
. Kelsen, H. The law of the United Nations: a critical analysis of its fundamental problems / H. Kelsen. — New York: F. A. Praeger, 1950. — 994 p.
. Legal Consequences of the Construction of a Wall in the Occupied Palestinian Territory. Advisory Opinion // International Court of Justice Reports. — The Hague: International Court of Justice, 2004. — P. 136-203.
. Military and Paramilitary Activities in and against Nicaragua (Nicaragua v. United States of America). Dissenting opinion of Judge Schwebel // International Court of Justice Reports. — The Hague: International Court of Justice, 1986. — P. 259-527.
. Military and Paramilitary Activities in and against Nicaragua (Nicaragua v. United States of America). Merits. Judgment // International Court of Justice Reports. — The Hague: International Court of Justice, 1986. — P. 14-150.
. Murphy, S.D. The Doctrine of Preemptive Self-defense / S.D. Murphy // Villanova Law Review. — 2005. — Vol. 50. — № 3. — P. 699-748.
. OConnell, M.E. The Myth of Preemptive Self-Defense [Electronic resource] / M.E. OConnell. — Washington: The American Society of International Law, 2002. — Mode of access: #»justify»>. Oil Platforms (Islamic Republic of Iran v. United States of America). Judgment // International Court of Justice Reports. — The Hague: International Court of Justice, 2003. — P. 161-219.
. Protocol for the Pacific Settlement of International Disputes // American Journal of International Law. — 1925. — Vol. 19, Supp. — P. 9-17.
. Reisman, W.M. Assessing Claims to Revise the Law of War / W.M. Reisman // American Journal of International Law. — 2003. — Vol. 97. — № 1. — P. 82-90.
. Rouillard, L.-P. The Caroline Case: Anticipatory Self-Defennce in Contemporary International Law / L.-P. Rouillard // Miskolc Journal of International Law. — 2004. — Vol. 1. — № 2. — P. 104-120.
. Sofaer, A.D. On the Necessity of Pre-emption / A.D. Sofaer // European Journal of International Law. — 2003. — Vol. 14. — № 2. — P. 209-226.
. The National Security Strategy of the United States of America [Electronic resource]. — Washington: The White House, 2002. — Mode of access: #»justify»>. Yearbook of the International Law Commission: 2000. — New York, Geneva: UN, 2005. — Vol. 1: Summary records of the meetings of the fifty-second session 1 May-9 June and 10 July-18 August 2000. — 410 p.
