Учебная работа. Эволюция вызовов международной безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе
Эволюция вызовов международной безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе
Контрольная работа
Эволюция вызовов международной безопасности в АТР
Содержание
1. Факторы формирования международной обстановки в АТР
. Эволюция угроз региональной безопасности
. Двустороннее и многостороннее сотрудничество по вопросам безопасности в АТР
Литература
Приложения
1. Факторы формирования международной обстановки в АТР
Система международных отношений в Азиатско-Тихоокеанском регионе формируется под воздействием множества факторов, которые условно можно разделить на глобальные, региональные и страновые составляющие. В свою очередь, сформировавшая международная структура оказывает давление на государства, вынуждая их вести себя тем или иным образом. Анализ всей совокупности факторов позволит определить степень нестабильности АТР на сегодняшний день и проследить причины, которые привели к взрывоопасному положению вещей в регионе.
Одним из ключевых глобальных факторов, напрямую оказывающих влияние на обстановку в регионе, является обострение геостратегического соперничества двух центров силы за региональное лидерство в АТР. Не будет преувеличением сказать, что отношения между Соединёнными Штатами и Китаем за последнее десятилетие стали центром внимания мировой политической жизни. Подъём КНР и, как следствие, столкновение интересов двух стран в АТР привело к стратегическому соперничеству, которое, по словам американского политолога Дж. Миршаймера, может привести к вооружённым столкновениям в четырех предполагаемых точках Азиатско-Тихоокеанского региона — на Корейском полуострове, в Тайваньском проливе, Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях. несмотря на то, что такое развитие событий на сегодняшний день представляется маловероятным, основоположник теории наступательного реализма (одно из направлений неореалистской парадигмы) верно выделяет области АТР, которые сосредотачивают в себе весь конфликтный потенциал региона (и прежде всего, противоположные интересы Китая и США). Кроме того, увеличение военного присутствия США в Восточной Азии, будучи логическим продолжением политики поворота или «возвращения» Штатов в Азию («Pivot to Asia»), не может не беспокоить руководство КНР. К 2020 году, по данным Министерства обороны США, 60% военно-воздушных сил и сил военно-морского флота страны будут находиться на территории Азиатско-Тихоокеанского региона. Количество кораблей ВМС США к 2020 году планируется увеличить до 68 (в настоящее время в АТР расположено 58 кораблей).
Также активно продолжается укрепление проамериканских альянсов, что находит своё отражение в документе министерства обороны США под названием «Стратегическое руководство Тихоокеанского командования военными силами США» от 27 мая 2015 года, в котором в качестве миссии обозначено повышение уровня стабильности в Азиатско-Тихоокеанском регионе путем активного сотрудничества в области безопасности со своими союзниками и партнерами в регионе, а основной руководящий принцип — модернизация и укрепление американских альянсов в АТР. В Тихом океане регулярно проходят военные-морские учения США с участием как стран-членов американских альянсов, так и с другими региональными партнёрами: Вьетнамом, Малайзией, Индонезией, Камбоджой, Индией и др. нельзя забывать и о том, что именно в Азиатско-Тихоокеанском регионе Вашингтон планирует разместить основные составляющие системы противоракетной обороны в качестве элемента глобальной ПРО, что КНР воспринимает как прямую угрозу собственной безопасности.
действия Соединённых Штатов привели к ряду ответных мер со стороны Китайской народной республики, к числу которых относятся учреждение китайским руководством идентификационной зоны противовоздушной обороны в Восточно-Китайском море в 2013 (проблема заключается в том, что китайская ИЗПВО в её нынешнем виде покрывает спорные территории, которые находятся под контролем японии), повышение военного бюджета Поднебесной на 10,1% в 2015 году, обострение территориальных споров с союзниками США в Азии, появление первой военно-морской базы Китая за рубежом в Джибути и т.д.
Всё это не может не сказываться на поведении стран региона на международной арене, которые вынуждены находить пути для взаимодействия на политическом и экономическом уровнях как с Соединёнными Штатами, так и с Китаем. другими словами, балансировать между двумя центрами силы и не оказаться вовлеченными в противостояние. Так, страны АСЕАН, оказываются в непростом положении. С одной стороны, Пекин — основной внешнеэкономический партнер стран АСЕАН, объём торговли с которым за 2015 год достиг практически $500 млрд.. С другой стороны, подъем Китая представляет собой явную опасность, что можно увидеть на примере агрессивного поведения Поднебесной в Южно-Китайском море; в этом случае вовлеченность США в конфликт играет странам даже на пользу.
следующим глобальным фактором является падение управляемости международной системы. Распад Советского Союза и крах биполярной системы привели к формированию так называемого «международного беспорядка», свидетелями которого мы являемся по сей день. Понимая под управляемостью «свойство международной системы, отражающее её способность гасить и предотвращать конфликты и кризисы», становится очевидно, что в мире наблюдается кризис управляемости международной системы. Сегодня Азиатско-Тихоокеанский регион находится в состоянии постоянной нестабильности, раздираемый многочисленными территориальными спорами и борьбой стран за лучшее место в системе международных отношений. Во время холодной войны основные акторы признавали устоявшееся распределение сил, базовые нормы и правила игры на международной арене, что являлось, по мнению неореалистов, залогом стабильного международного порядка. На сегодняшний день мы видим, с одной стороны, попытку Соединённых Штатов вернуть глобальные лидерские позиции и однополярную систему международных отношений, а с другой стороны, нежелание Китая и россии соглашаться на американские правила игры и стремление выстроить полицентричную систему, при которой бы учитывались интересы других региональных игроков.
Деглобализация — ещё один фактор, который оказывает влияние на обстановку в АТР. На фоне, казалось бы, углубления процессов глобализации в мире, которые проявляются в усилении глобальной экономической взаимозависимости между государствами, а также в интернационализации вызовов и угроз (что особенно прослеживается на примере Южно-Китайского моря), происходит изменение самой природы глобализации. Во-первых, она перестает быть универсальной. С распадом Советского Союза и последовавшим за ним «концом истории» началась эра бурного развития глобализации, демократизации, нового этапа международного сотрудничества и открытых рынков. однако чуда не произошло, и вскоре стали очевидны негативные последствия глобализации (террористические акты 11 сентября 2001 года, глобальный экономический кризис 2008 г. и др.). В настоящий момент, с учетом перераспределения сил в международной системе и общей уязвимостью государств перед внешней средой, вектор экономического и политического взаимодействия смещается в пользу двустороннего и регионального сотрудничества (примером чему являются различные интеграционные платформы внутри АТР, а также развивающиеся двусторонние связи, в особенности между региональными центрами силы и их партнёрами). Во-вторых, глобализация теряет либеральный характер, что проявляется в несоблюдении принципов Вашингтонского консенсуса по всему миру. По мнению Д.В. Суслова, в будущем не будет существовать одного общемирового консенсуса, каждый макрорегион будет представлять свой консенсус.
Следующим глобальным фактором является нарастание «глобального парадокса» в АТР. Понятие «глобального парадокса» ввел в 1994 году американский исследователь Дж. Найсбитт. Сам парадокс заключается в том, что стремление к свободной торговле и экономической интеграции «сопровождается стремлением к политической независимости, самоопределению и суверенитету». Чем больше экономическая система, тем меньше и мощнее отдельные её элементы. К примеру, Япония является неотъемлемым звеном всех экономических интеграционных платформ в Азиатско-Тихоокеанском регионе, одной из первых азиатских стран, ставших на путь либерализации рынка, ведущей страной среди новых индустриальных стран первой волны, однако не секрет, что на сегодняшний день страна старается проводить более независимую от своего заокеанского партнёра внешнюю политику, что выражается в желании иметь возможность самостоятельной защиты собственных границ на случай эскалации территориальных споров или противодействию угрозы со стороны КНДР. Кроме того, в мае 2016 года состоялась встреча японского премьера с Владимиром Путиным в Сочи. В преддверии саммита G7, который запланирован на конец мая в Исэ-Сима (Япония), Синдзо Абэ стал первым лидером, посетившим Россию в 2016 году, тем самым идя вопреки продиктованной Соединёнными Штатами политике изоляции РФ. Ещё одним примером отстаивания своего суверенитета странами АТР является непопулярность американских инициатив PSI (Инициатива по безопасности в борьбе с распространением оружия массового поражения) и RMSI (Инициатива по обеспечению региональной безопасности на морских рубежах), цель которых заключалась в борьбе с организованной преступностью на морях и террористической Деятельностью. Причина непопулярности — предполагаемый контроль за морскими и воздушными перевозками со стороны США, что также означает усиление американского военного присутствия на морях АТР под лозунгами борьбы с терроризмом, что противоречит интересам, прежде всего, стран ЮВА, которые стремятся сохранять нейтралитет, не попадая под прямое влияние основных центров силы в регионе.
Укрепление коллективного «незапада» — ещё один глобальный фактор, оказывающий непосредственное влияние на формирование структуры международных отношений. Разочарование американской политикой агрессивного экспорта «демократизма» и в целом нынешней западной моделью развития, основанной на западноцентричной архитектуре мировой финансовой системы, направленной на удовлетворение, в первую очередь, интересов западных стран, неравенстве и политике потребления привело к стремлению незападных центров силы создать альтернативную модель развития. К примеру, необходимость более справедливого мироустройства подтолкнула страны «незапада» к объединению в рамках новых форматов, примером чему может служить БРИКС. Проект БРИКС стал символом изменения положения развивающихся незападных стран в мировой политике и экономике. Новый банк развития БРИКС, который начал свою работу в Шанхае в 2015 году, обладая рядом преимуществ над МВФ, в долгосрочной перспективе может положить конец доминирующему положению Запада в мировой финансовой и экономической системе. В более широком смысле коллективный «незапад» — это сплочение стран (в первую очередь, России, Китая, Индии, Пакистана, Бразилии, ЮАР, Ирана), которые всё активнее заявляют о нежелании принимать западные правила игры, и в то же время увеличивают вес на международной арене.
последним глобальным фактором можно считать формирование большой консолидированной Евразии. Современным трендом международной системы является изменение характера регионализации, в свою очередь, это означает, что происходит вплетение уже устоявшихся региональных структур (таких как ШОС, ЕАЭС и др.) в более масштабные объединения. Это происходит по причине усиливающейся конкуренции и желания увеличить эффективность функционирования классических площадок в глобальном срезе. Одним из перспективных ныне направлений является формирующееся сообщество «Большая Евразия», которое будет развиваться на основе расширения Шанхайской организации сотрудничества и сопряжения Евразийского экономического союза с китайским проектом «Экономического пояса Шёлкового пути». Азиатско-Тихоокеанскому региону, который является частью формирующегося сообщества, в нем отведена важная роль. Предполагается, что в рамках большой Евразии также будет налажена система экономического и политического диалога, которая сможет смягчить существующие в АТР противоречия.
К значимым региональным факторам, оказавшим серьезное влияние на существующую обстановку в регионе, в первую очередь, относится развитие китайской экономики. Символической «точкой отсчета» в мировой истории стал 2001 год: во-первых, террористические атаки 11 сентября показали всему миру уязвимость ведущей мировой державы перед лицом международного терроризма; во-вторых, именно в ноябре 2001 года крупнейшая азиатская экономика, Китай, завершила многолетний и тяжелый процесс присоединения к ВТО. В последующие годы произошёл настоящий бум китайской экономики, по данным всемирного банка, средние темпы роста ВВП за последнее десятилетие составили 9,1%, пиком стал 2007 год с показателем в 14,2% (см. рисунок №1). Китай стал триггером экономического роста других стран региона путём увеличения оборота торговли. В 2015 году, по статистике Министерства торговли США, Китай стал третьим торгово-экономическим партнером США (после Канады и Мексики), и уровень торгово-экономической взаимозависимости стран с каждым годом только растет.
Темпы экономического роста Китая с 1995 по 2014 гг. (ВВП,%)
Источник: Всемирный банк, World Development Indicators. URL: <#"justify">Параллельно с экономическими возможностями Китая растут и его политические амбиции (активное участие КНР в мировой политике, заявка на спорные территории, амбициозная программа перевооружения), что привело к тому, что Соединённые Штаты признали КНР новым центром силы и сосредоточили своё внимание на политике «сдерживании» Поднебесной в АТР.
Следует также отметить, что с 2010 года темпы экономического роста Китая начали показывать плавный нисходящий тренд и в 2015 году снизились до показателя 6,9%, что хотя и является высоким показателем для развитых государств (для сравнения, темпы экономического роста США за 2014 год составили 2,4%), тем не менее, стало фактором всеобщей обеспокоенности. В свете обнародованной статистики, некоторые эксперты говорят о перегреве китайской экономики, фондовых пузырях, о потере конкурентных преимуществ, которыми располагала страна в 90-х и начале 2000-ых (стоимость рабочей силы достигла уровня сопоставимого с другими развивающими странами в регионе, поэтому многие развитие страны предпочитают переносить производства из Китая в другие страны Азии, что приведет к меньшим издержкам).
Ещё одна важная китайская инициатива, которую можно выделить в отдельный фактор влияния на обстановку в АТР — это проект «один пояс, один путь». Официальная концепция китайского проекта появилась в конце марта 2015 года, её суть заключается в создании высокоскоростных транспортных коридоров на пространстве Центральной Азии и Азиатско-Тихоокеанского региона, которые бы способствовали укреплению экономических интеграционных процессов между Азией, Африкой и Европой. Проект имеет в своей основе две части: «один пояс» — сухопутный коридор/«Экономический пояс шёлкового пути» (его основной маршрут лежит через Центральную Азию в Европу, проходя небольшой участок территории РФ) и «один путь» — морской коридор/ «Морской шёлковый путь XXI века» (маршрут должен проходить через Юго-Восточную Азию, Индию и Африку в Европу). Венеция — место стыковки двух маршрутов (см. Рисунок №2).
рисунок №2
Маршруты китайского проекта «Один пояс, один путь»
Источник: Xinhua (Silk Road routes); U.S. Department of Defense; Gazprom, Transneft (pipelines); United Nations (rail entry points)
В начале мая прошлого года Си Цзиньпин и Владимир Путин пришли к договоренности о сопряжении концепции «Экономического пояса шёлкового пути» с Деятельностью Евразийского экономического союза, что как определяет географическую основу инициативы, так и показывает готовность КНР перейти к обсуждению определённых правил и условий торговли. Что касается россии, то её основной задачей в данном контексте является создание условий, при которых ЭПШП станет инструментом укрепления и совершенствования Евразийского экономического союза (не допустить перевода сопряжения на двустороннюю основу сотрудничества между КНР и странами-членами ЕАЭС), а в долгосрочной перспективе заложить ресурсы ЭПШП в основу масштабного политико-экономического сообщества «Большая Евразия». Дополнительным стимулом развития проекта является соответствующая материальная и институциональная база (Фонд Шёлкового пути и Азиатский банк инфраструктурных инвестиций, общий объем уставного капитала которых превышает $140 млрд.). Что касается «Морского шёлкового пути XXI века», то проект на данном этапе отстает в развитии от своего сухопутного собрата, причиной чему являются, во-первых, опасения морских соседей Китая в Юго-Восточной Азии по поводу поведения Поднебесной в Южно-Китайском море, а во-вторых, отсутствие новой стратегии по линии морского сотрудничества Китай-АСЕАН, которое началось ещё в 2011 году и до сих пор не достигло значимых результатов. Так, по словам профессора Китайской академии социальных наук Сун Ли, завоевав доверие и поддержку со стороны соседей в Южно-Китайском море Китай поспособствует успеху Морского шёлкового пути.
Ещё одним региональным фактором является современная тенденция «поворота к Азии» ключевых игроков международной системы. Таким образом, одновременно происходит динамичное развитие азиатско-тихоокеанского направления внешней политики многих государств региона (к примеру, АТР стал приоритетным направлением в американской, российской, индийской, японской и китайской внешней политике). Лидеры этих государств предлагают перейти к более тесному экономическому сотрудничеству на основе соглашений о свободной торговле, к развитию крупных инфраструктурных и транспортных связей, а также к усилению мер по обеспечению безопасности, направленных на формирование региональной стабильности. руководства государств также имеют свои представления о способах формирования региональных ценностей и принципах идентичности. Сосредоточение внутри АТР столь многих разнонаправленных инициатив ведущих держав непосредственно приводит к их конкуренции за доминирование в регионе и «битве» за интеграцию (на примере Регионального всеобъемлющего экономического партнерства с Китаем в качестве идеологического локомотива и американского проекта Транстихоокеанское партнерство). Между тем, необходимо пояснить, что сами по себе американская и китайская инициативы не являются прямыми конкурентами в силу того, что ТТП является более комплексным и сложным проектом, однако положение в корне меняется, когда РВЭП начинают воспринимать как институциональную платформу в рамках инициативы «один пояс, один путь».
Страновым фактором, оказывающим влияние на обстановку в регионе, является всплеск национализма в АТР. сегодня мы являемся свидетелями того, как в общественном мнении стран Восточной Азии начинают усиливаться националистические настроения, обладающие особой спецификой. Во-первых, в ряде азиатских стран, обладающих положительной динамикой экономического развития, национализм имеет явный экономический подтекст, который связан с осознанием того, что страна возвращает утраченные позиции на международной арене (ярче всего проявляется в Китае, где господствуют убеждения в том, что страна, наконец, «восстанавливает историческую справедливость», так как до XVIII века имела серьезный экономический вес).
Во-вторых, национализм в Восточной Азии крайне политизирован, что обеспечивает различным политическим группировкам дополнительную поддержку со стороны общественного мнения в условиях жесткой политической конкуренции и подстегивает популистские настроения в странах региона. кроме того, национализм служит отличным способом для переноса акцента с внутренних проблем в социальной и политической сферах на внешние «раздражители». Примером служит захватившая Китай волна антияпонских настроений после национализации японским правительством островов Сэнкаку/Дяоюйдао в 2012 году, которая сопровождалась актами вандализма в отношении зданий японских компаний, товаров японских марок и тд. Ещё одним примером можно считать приход к власти Синдзо Абэ в 2012 году, чья предвыборная программа была в основном построена на политике исторического ревизионизма.
В-третьих, в странах Восточной Азии национализм подкрепляется исторической памятью, что сопровождается резкими и болезненными вспышками агрессии — как, например, в связи с посещением японского премьера храма Ясукуни, дипломатическими скандалами по причине расхождения в интерпретации исторических событий, освещаемых в японских учебниках и т.д..
Ещё одним фактором на страновом уровне является усиление элементов «конструктивного авторитаризма» в различных странах АТР. В 80-90-ых годах по миру прокатилась волна крупных политических преобразований, что связано, в первую очередь, с падением авторитарных режимов (от военных хунт Латинской Америки до режимов личной власти Азии) и постепенным переходом к модели либеральной демократии. однако уже в 2000-ых годах демократизация утратила свой поступательный импульс; стало очевидно, что ряд стран с авторитарными или не полностью демократическими политическими режимами добились настоящего прогресса в экономической и технологической сферах (КНР, Южная Корея, Сингапур). таким образом, авторитарный характер политической модернизации обеспечивал значительный рост капиталовложений в ВВП стран, создание условий для рабочей силы, развитие технологических отраслей, создание исследовательских центров и т.д.. наблюдая за системными экономическими и социально-политическими проблемами, с которыми сталкиваются сейчас западные демократические страны, пришло осознание того, что альтернативные незападные модели развития (в первую очередь те, которые сочетают в себе рыночную экономику и элементы авторитарного или полуавторитарного политического режима) обладают реальными конкурентными преимуществами на международной арене. К числу таких стран можно отнести КНР, Вьетнам и пятерку стран-создателей АСЕАН (Индонезию, Малайзию, Сингапур, Таиланд и Филиппины). таким образом, представляется, что усиление элементов политического авторитаризма, которые бы обеспечивали экономическое развитие, является вполне логичным вариантом развития.
Таким образом, переплетение мощных разноуровневых факторов стало причиной как стремительного подъема мощи Азиатско-Тихоокеанского региона, так и обострения региональных угроз и роста нестабильности в регионе.
2. Эволюция угроз региональной безопасности
азиатский тихоокеанский безопасность международный
Наложение друг на друга глобальных, региональных и страновых факторов, проанализированных в предыдущей подглаве, повлияло на формирование нестабильности международной обстановки на азиатско-тихоокеанском пространстве. Для формирования полноценной картины в области безопасности в АТР необходимо рассмотреть современной положение основных угроз региональной безопасности и выделить тенденции, которые определяют вектор дальнейшего регионального развития в данной сфере.
Обострение территориальных споров является на сегодняшний день настоящей отличительной особенностью Азиатско-Тихоокеанского региона, только за последнее десятилетие наблюдается беспрецедентный всплеск инцидентов вокруг спорных территорий в Восточно-Китайском и Южно-Китайском морях и последующей за ними агрессией со стороны конфликтующих сторон.
после американского «возвращения» в Азию в 2009 году, территориальные споры в Южно-Китайском море вновь вышли на передний план. В марте того же года произошёл неприятный инцидент, связанный с пересечением морского судна США под названием «Impeccable» исключительной экономической зоны Китая (в результате Пекин обвинил США в сборе разведывательных данных). далее количество инцидентов в акватории Южно-Китайского моря только увеличивалось. Одним из последних проявлений агрессии считается проведение Пекином 2 января 2016 года испытательных полетов на новый аэродромом, расположенным на территории рифа Файери Кросс (Fiery Cross Reef), что находится в акватории спорного архипелага Спратли (в результате насыпных работ КНР создала на этой территории искусственный остров длинною более 3 км). В ответ правительство Вьетнама выразило ноту протеста, заявив, что такие действия являются грубейшим нарушением вьетнамского суверенитета. Необходимо отметить, что Китай — не единственная страна, имеющая свою взлетно-посадочную полосу на территории спорного архипелага, однако только Китай может использовать взлетно-посадочную полосу для бомбардировщиков (см. рисунок №3).
Активизация тихоокеанской политики США с 2009 года, стремление штатов стать посредником в решении проблем в Южно-Китайском море, призыв участников к изменению Декларации на «Кодекс поведения сторон в Южно-Китайском море» (который обозначит более жесткие правила урегулирования спора и при негативном для Пекина раскладе может включить в себя положение о допущения интернализации проблемы), а также периодически пролетающие над искусственными китайскими островами американские самолеты, создают условия, при которых компромиссные решения по спорным территориям и конец конфронтации на сегодняшний день практически невозможны.
Рисунок №3
Источник: Asia Maritime Transparency Initiative and UNCLOS. URL: <#"justify">3. двустороннее и многостороннее сотрудничество по вопросам международной безопасности в АТР
Попытки урегулирования многочисленных проблем в области безопасности в Азиатско-Тихоокеанском регионе осуществляются как на основе многосторонних форматов, так и через двустороннее взаимодействие между государствами АТР.
Основополагающей структурой многостороннего диалога в АТР является асеаноцентричный «треугольник» многосторонних форматов, который включает в себя Восточноазиатский Саммит (ВАС), Совет министров обороны (СМО) АСЕАН+8, а также Региональный форум АСЕАН (АРФ). Выстраивая повестку многосторонних форматов, Ассоциация имеет особое место, выполняя роль драйвера, с помощью которого страны региона имеют возможность выработать совместные направления для решения существующих проблем в АТР. Углы основания т.н. «треугольника» образовывают Региональный форум АСЕАН, первая многосторонняя площадка в рамках асеаноцентричной структуры, образованная в 1994 и на сегодняшний день объединяющая министров иностранных дел 28 государств региона, и СМО АСЕАН+8, образованный в 2010 году, Совет является площадкой для обсуждения проблем безопасности между министрами обороны 18 стран. В основе АРФ заложено 3 стадии развития диалога: первая — построение мер доверия (confidence-building measures), путем обсуждения мнений относительно основных конфликтных точек и выработка совместного подхода для их урегулирования, вторая — внедрение превентивной дипломатии (preventive diplomacy) и третья — создание конкретных механизмов для обеспечения стабильности в АТР. Что касается Совета министров обороны, то на ежегодных встречах обсуждаются, в основном, нетрадиционные угрозы безопасности, в числе которых проблема терроризма, проблема судоходства в Малаккском проливе, гуманитарные операции и т.д. Министры обороны вырабатывают совместные ключевые рекомендации, которые будут обсуждаться главами стран-членов в рамках Восточноазиатского Саммита.
На вершине «треугольника» находится наиболее влиятельная платформа — ВАС, который объединяет лидеров 18-ти государств и правительств, а также ведущих политических и экономических деятелей и экспертов по вопросам безопасности в АТР. ВАС был создан в 2005 году для выработки совместных решений на высшем уровне в области вопросов безопасности, экономики и политики, представляющих совместный интерес для стран АТР. Стоит отметить, что повестка Саммита с каждым годом становится всё более ориентированной на проблемы безопасности, так как их острота продолжает вызывать всеобщее беспокойство государств региона.
Несмотря на ежегодные встречи представителей стран АТР в рамках представленных многосторонних форматов, эффективность асеаноцентричных платформ можно поставить под сомнение. Что касается АРФ, то основным практическим достижением Форума на сегодняшний день является публикация и обмен военной информацией стран-участниц Форума. На практике не наметилось какого-либо прогресса в стабилизации обстановки на Корейском полуострове (несмотря на тот факт, что с 2000 года КНДР является частью АРФ). Кроме того, существует неясность в терминологии, так форум не делает четкого разграничения между построением мер доверия и превентивной дипломатией (хотя они находятся на разной стадии развития диалога), что отражено в документах 2001 и 2011 годов. проблема АРФ и СМО АСЕАН+8 заключается в том, что платформы практически дублируют повестку дня, обходя стороной такие важные с точки зрения региональной безопасности темы, как территориальные споры. между тем, неспособность выработать совместную политику по ряду вопросов в рамках Совета министров обороны, привели к разобщающему эффекту, который выражается в создании прямой линии диалогов в области безопасности АСЕАН+Китай, АСЕАН+Япония, АСЕАН+Южная Корея и т.д. главная проблема ВАС заключается в том, что ведущие региональные центры силы США и Китай имеют абсолютно разные взгляды на построение сотрудничества и безопасности. Если Китай предпочитает налаживать, в первую очередь, двустороннее сотрудничество с региональными игроками, то США привыкли полагаться на потенциал системы американских альянсов (hub-and-spoke system). Таким образом, на фоне эволюции и усложнения содержания самих международных проблем, асеаноцентричные платформы оказываются не в состоянии дать ответ на региональные угрозы безопасности.
беспрецедентным вызовом безопасности и, вместе с тем, головной связанное с истинным или потенциальным повреждением ткани или описываемое в терминах такого повреждения»>болью региона является непредсказуемая ядерная политика КНДР. первые встречи с участием Японии, Южной Кореи и США по вопросу ядерной программы КНДР начались сразу после объявления Северной Кореи о своем желании выйти из ДНЯО. По мере углубления кризиса Страна восходящего солнца принимала в его урегулировании все более активное участие (в т.ч. финансировала строительство легководного реактора в КНДР) и в итоге стала членом Трехсторонней группы по координации политики США, японии и Южной Кореи в отношении КНДР, предшественницы формата шестисторонних переговоров. С 2003 года начал своё существование механизм Шестисторонних переговоров по поводу ракетно-ядерной программы КНДР, в котором принимали участие уже шесть стран: США, Япония, Южная Корея, Северная Корея, Китай и россия.
Такие страны как Республика Корея, Китай и россия были глубоко заинтересованы в том, чтобы «шестисторонний механизм эволюционировал в региональную организацию безопасности и сотрудничества, которая заполнила бы вакуум в области многостороннего сотрудничества в регионе и помогла бы сгладить противоречия». Организация в области безопасности Северо-Восточной Азии могла бы стать площадкой для решения ключевых вопросов региона, в том числе и военно-политических. однако позиции стран разделились практически поровну, так как Китай и россия в той или иной степени покровительствовали КНДР и выступали за поддержание стабильной обстановки с учетом сохранения северокорейского режима, в то время как США и Япония заняли предельно жесткую позицию по поводу северокорейской ядерной программы, пытаясь, в конечном итоге, использовать эти переговоры, чтобы добиться смены режима в Пхеньяне. Южная Корея не могла четко определить свои приоритеты, что заставляло её менять свою позицию уже в процессе переговоров. Япония концентрировалась больше на своей повестке дня, ей даже удалось поставить тему похищений, что раздражало США (принятие резолюции Комиссии ООН по правам человека, включение проблемы похищений в резолюции СБ ООН по Северной Корее).
Основная проблема заключалась в том, что несмотря на поставленные совместные цели (содействие ядерному нераспространению в Корее, построение доверия стран друг к другу в военной области, замена корейского соглашения о перемирии 1953 года на новый мирный договор и нормализация двусторонних отношений между КНДР, с одной стороны, и США, РК и Японией, с другой), решение корейской ядерной проблемы оказалось невыгодным для самих участников переговоров. Дело в том, что северокорейская угроза служит основным мотивом для создания Соединёнными Штатами системы ПРО в регионе; в случае её исчезновения «антикитайская» направленность ПРО, а также намерения США по т.н. «окружению» Китая в военном и стратегическом плане путем укрепления отношений со странами-членами американских альянсов и дружественными государствами региона выйдут на передний план. Это чревато дальнейшей дестабилизацией обстановки в АТР и ухудшением отношений между двумя странами. Что касается Китая и россии, то в случае падения режима в КНДР с большой долей вероятности у США появится новый союзник в лице объединённой Кореи, что означает возможное военное присутствие США на границах стран (граница КНДР с Китаем — 1400 км, с Россией — 17 км), что является для стран неприемлемым. КНР также опасается за приток северокорейских мигрантов, что может дестабилизировать обстановку внутри страны.
Что касается Южной Кореи, то вариант с решением ядерной проблемы путем падения режима в КНДР (что автоматически означает исчезновение самого государства и его поглощение Южной Кореей) на современном этапе влечет за собой множество проблем. В первую очередь, экономические трудности, с которыми столкнется Южная Корея. По оценкам исследователей из Credit Suisse за 2009 год объединение будет стоить Южной Корее $1,5 трлн, что практически составляет объёму её ВВП за 2015 год, однако, по мнению экспертов, с учетом повышения зарплат для северокорейских граждан до 80% от уровня зарплат южнокорейцев, в целом, необходимо будет вложить от $2 до $5 трлн., что станет неподъёмной ношей для Сеула. кроме того, сам процесс интеграции северокорейских граждан в индустриальное общество будет сопровождаться широким спектром социально-психологических проблем (даже сейчас наблюдается дискриминация северокорейских беженцев со стороны южан). В-третьих, остро будут стоять проблемы социально-политического характера, так как основные категории населения, служившие на благо старого режима, не смогут вписаться в новый миропорядок (это весь «средний» класс КНДР: чиновники, строители, врачи, инженеры и т.д.). Это ведёт к тому, что значительная часть населения объединённой страны (численность населения КНДР составляет примерно половину от численности населения РК) будет находиться внизу социальной лестницы, не имея возможности конкурировать с южанами, что, в свою очередь, будет способствовать росту социального напряжения, развитию преступности и даже появлению террористических группировок.
Как известно, шестисторонние переговоры в 2009 году были прерваны, и с тех пор политический диалог так и не возобновился. несмотря на существование таких платформ для урегулирования региональной безопасности как СМО АСЕАН +8, АРФ, ВАС, ни одна из них не может занять место шестисторонних переговоров, поскольку все эти форматы ориентируются в первую очередь на страны АСЕАН. Таким образом, Северо-Восточной Азии и ее проблемам в области безопасности не уделяется должного внимания. А это, в свою очередь, говорит о том, что в случае внезапного ухудшения обстановки в Северо-Восточной Азии, пространство для политического диалога будет весьма ограничено.
К формам «неасеановского» сотрудничества в ЮВА можно отнести две площадки, которые занимаются нетрадиционными проблемами безопасности (прежде всего, проблемами пиратства) — это «Соглашения о региональном сотрудничестве по противодействию пиратству и вооруженному разбою, совершаемому против судов в Азии (Regional Cooperation Agreement on Combating Piracy and Maritime Robbery against Ships in Asia — ReCAAP) и четырехстороннее патрулирование Малаккского пролива». однако особенность ReCAAP заключается в том, что отсутствие в её составе таких стран как Индонезия и Малайзия значительно подрывает её эффективность (так как в исключительной экономической зоне именно этих стран происходит большая часть нападений пиратов на морские суда) — (см. Приложение №4). Между тем, четырехстороннее патрулирование Малаккского пролива представляет собой наиболее эффективный формат взаимодействия, что связано как с наличием конкретных целей и интересов, так и с достаточно высоким уровнем доверия между основными участниками. Тем не менее, стоит отметить, что платформа имеет «локальный»характер и не задействует потенциал ведущих стран региона.
Что касается двустороннего сотрудничества, то наряду с всевозрастающим усилением экономического взаимодействия между странами региона, что должно было бы смягчать политическую повестку и помогать в поисках новых путей стабилизации вопросов в области безопасности ради экономического процветания и повышения благосостояния стран, происходит совершенно обратный процесс. Государства сталкиваются с таким явлением как «азиатский парадокс» — явление, при котором в отношениях между странами существует четкое разделение между политикой и экономикой. другими словами, экономическая взаимозависимость между игроками не смягчает политических противоречий, что можно наблюдать на примере двух ведущих стран АТР. Китай и Соединённые Штаты на сегодняшний день остаются крупнейшими экономиками мира, а уровень их экономической взаимозависимости бьет все рекорды. Так, американский импорт из Китая с 2000г. по 2014г. увеличился почти в пять раз (со $100 млрд до $467 млрд), что делает Китай крупнейшим экспортным рынком США — (см. приложение №5). Китай в то же время является третьим по величине экспортным рынком Соединённых Штатов (американский экспорт в Китай в 2014 году составил $124млрд). В данном контексте серьезную обеспокоенность среди американских политиков вызывает торговый дефицит с Китаем, в 2015 году торговый дефицит Америки с Китаем составил рекордные $365,7 млрд. Это практически половина от общего торгового дефицита США в прошлом году. Однако что касается инвестиций, то американские инвестиции в Китай гораздо выше, чем китайские в США. Всего за один год, в период с 2012 по 2013 год, объем прямых иностранных инвестиций (ПИИ) в Китай вырос с $54 млрд. до $61 млрд. Китай же инвестировал в США с 2005 года менее 10% от общего объема инвестиций в $1,1 трлн..
таким образом, несмотря на наращивание экономической взаимозависимости, страны остаются основными соперниками за влияние в Азиатско-Тихоокеанском регионе.
Литература
1.безопасность в Северо-Восточной Азии: роль России и интересы соседей// Выступление Д. Стрельцова в Московском центре Карнеги. URL:
.всемирный банк, World Development Indicators. URL: <#"justify">приложение №1
Приложение №2
Сейсмические волны от северокорейских ядерных испытаний
приложение №3
Нападения пиратов на суда (2008 — 2012)
Приложение №4
американский экспорт из Китая и импорт в Китай (2000 — 2014гг)
приложение №5
Военное присутствие США в АТР за 2013 год
